В большую литературу Олег ПАВЛОВ пришёл в начале 90-х. В 1994 году в журнале «Новый мир» в возрасте двадцати четырёх лет опубликовал свой первый роман «Казённая сказка» – и сразу же был замечен и критикой, и старшими собратьями по перу Виктором Астафьевым и Георгием Владимовым. Автор «Cтепной книги», трилогии «Повести последних дней». Новый роман писателя – «Асистолия», о котором «ЛГ» уже писала, – вошёл в список финалистов литературной премии «Большая книга», став, по мнению критиков, одним из главных литературных событий последнего времени.
– Так привык к тебе как романисту, а тут – крохотные рассказы. Хотя в литературу-то ты как раз и входил с рассказами. Что это – ностальгия? Необходимость в смене жанра?
– Когда начинаешь писать – пишешь рассказы. Трудно найти обратный пример… Даже Джойс, он вначале «Дублинцев» написал. Но потом был «Улисс»… Разница всегда ощутима, кажется, громадна. «Севастопольские рассказы» – «Война и мир»… «Донские рассказы» – «Тихий Дон»… Гении рассказа, о ком так можно сказать, – Чехов, О. Генри, Эдгар По… Ещё жёстче в кино. Гениальный режиссёр короткометражек – это уже смешно. Спектакль десятиминутный, скажем, – это вообще невозможно, не соберётся публика… Это формальные абсурдные установки, при том что вся наша жизнь – впечатления, моменты, эпизоды… Конечно, я считаю, что рассказ – это весь твой жизненный опыт, как намытое по крупицам золото. Такой для меня была «Степная книга». А большая форма – это, скажем так, экзистенциальный эксперимент. Он длится много лет, может начаться и ничем не закончиться, ну и так далее. Всё маленькое всегда вытесняется большим, хотя видеоклип или рекламный ролик – фильм за три минуты – в нашем сознании вытеснил уже действительно нечто большее… Всё зависит от числа показов, тиражей, популярности жанров в том числе… Романы популярнее. Но завлекательность, как таковая, стала необходимой в литературе, потому что, ничего, по сути, не выражая, сокращает длинноты романных фабул, как бы сжимает в них время. Мне это кажется самой большой бедой современных романов, потому что и завлекательности, чтобы удержать читательское внимание, требуется всё больше и больше – а это вакуум, пустота… В кино уже просто нет ничего живого, только эта пустая динамика, аттракцион. Если я сейчас чего-то хочу, то это выразить самым минимальным количеством слов максимальное количество драматических жизненных ситуаций. Пусть сжимается время, но остаётся тогда уж как можно больше содержания.
– Вообще-то считается, что дети и животные во «взрослых» рассказах – это не то чтобы запрещённый приём, но подразумевается, что автор заранее обставляется. Мол, эти персонажи беспроигрышные, каждый посочувствует. Я не имею в виду, когда рассказы конкретно о животных или детях…
– Ничего об этом не знаю. Один мой герой говорит: «Собак и кошек любить почему-то проще…» Но будет много и неприятного, и непривычного. Эту книгу я обдумывал много лет. Впервые задумался, когда увидел «Короткий фильм об убийстве» Кшиштофа Кислевского и потом много раз пересмотрев его «Декалог»… Ко мне стали приходить такие истории, такие сюжеты: только жизнь. И вот «Собачий вальс» – это ведь не о собаке история. Это о людях, о нашей жизни. Почему мы делаем то, что нам страшно и противно, но считая в силу своих же представлений, что имеем на это право?..
– Последние годы в литературу массово входят дилетанты. И порой успешно входят. То есть у них и тиражи приличные, и читатель. Что произошло? И что тут могут противопоставить писатели-профессионалы? Или вопрос вообще некорректный?
– Я сам не считаю себя профессионалом. Профессиональная любовь, скажем, – это уже проституция… Но что меня поражает – как легко отказываются от своего авторского замысла… Когда из тебя хотят сделать посредственность, то есть принудить что-то сделать с твоей книгой, потому что посредством этого она может лучше продаваться и что-то в таком духе, – это неприемлемо. Но соглашаются – и поэтому всё так, столько посредственностей.
– Какие имена открыл для себя за последнее время?
– Молодой, новый, настоящий – Александр Морев. Он сахалинский, но столько увидел из самого вроде бы угла… Книга его рассказов, «Изгои», – пожалуй, всё, что оказалось близко. Но сегодня главное, по-моему, русскую литературу не отучиться чувствовать и понимать… Поражает, конечно, что уже о Пушкине знают чуть ли не понаслышке.
Беседу вёл