Владислав ИНОЗЕМЦЕВ, доктор экономических наук, директор Центра исследований постиндустриального общества
Экономический кризис поставил перед страной множество проблем. Одной из главных стал вопрос о неконкурентоспособности российских производителей не столько даже на мировом, сколько на отечественном рынке. Многие экономисты связывают нашу неспособность конкурировать с низкой производительностью труда. Убеждены, что здесь и сфокусировались большинство изъянов российской экономики.
Насколько же серьёзно мы отстали в данном отношении? И есть ли выход?
Цифры говорят сами за себя. В 2008 г., согласно базе данных Всемирного банка, каждый занятый в российской экономике вносил в ВВП страны вклад в размере $16,1 тысячи. Сравним. В ЮАР этот показатель составлял $38,1 тысячи, во Франции – $59,4 тысячи, в США – $74,6 тысячи, в Люксембурге – более $110 тысяч.
Почему так происходит? Откуда такая разница?
Есть вполне объективные обстоятельства, но есть и субъективные.
Объективные обстоятельства очевидны. С одной стороны, в развитых странах предприятия, как правило, производят более качественную и сложную продукцию, чем в России. Она продаётся дороже и содержит намного бóльшую добавленную стоимость. С другой стороны, намного более совершенное техническое вооружение западных предприятий обеспечивает бóльшую эффективность труда и позволяет выпускать бóльшее количество готовой продукции.
Для примера возьмём две известные автомобильные компании, в которых до кризиса, в 2007 г., было занято равное число работников: АвтоВАЗ – 106 тысяч человек и BMW – 107 тысяч. АвтоВАЗ выпустил 734 тысячи автомобилей общей стоимостью $6,1 млрд., BMW – 1,54 миллиона машин на $78,9 млрд.
То есть в «натуральном» выражении производительность на АвтоВАЗе была меньше в 2 раза, а в стоимостном – более чем в 13 раз.
Крупнейшая российская нефтяная компания «Роснефть» в 2009 г. добыла 108,9 млн. тонн нефти и получила выручку в $46,8 млрд., тогда как British Petroleum добыла 202,6 млн. тонн и заработала $239,2 млрд. При этом в «Роснефти» работали 161,9 тысячи человек, а в ВР – 80,3 тысячи.
Или другой пример. В 2009 г. в России было произведено 33,1 млн. тонн цемента, причём в данной отрасли промышленности было занято 45,5 тысячи человек. В странах Европейского союза немногим большее число работников – 52,8 тысячи – обеспечили выпуск 269 млн. тонн цемента… В 8 раз больше! Главная причина – технологии 1970-х годов и нулевое стремление к нововведениям по причине отсутствия конкуренции.
Вот такие сравнения.
Можно смело сказать: общий уровень развития экономики и относительно примитивные производственные технологии – две главные объективные причины низкой производительности труда в России.
Есть, однако, и иные причины. У нас довольно специфическое отношение к труду. Зарплаты остаются существенно ниже, чем в развитых странах, при этом трудовые ресурсы доступны, а социальные обязательства работодателей весьма и весьма незначительны. Соответственно у предпринимателей не возникает мотива повышать технологическую эффективность. И это понятно: если средний строительный рабочий, скажем в Германии, получает около 1400 евро в месяц и при этом работодатель выплачивает ещё почти 900 евро в страховые фонды и 1300 – в виде налогов, то есть смысл приобрести дополнительное оборудование и сократить часть работников. В России на стройке гастарбайтер из Таджикистана получает 10–12 тысяч рублей в месяц и не имеет никаких социальных гарантий… Вопрос о нововведениях отпадает сам собой.
Есть и ещё один момент. У нас занятость – абсолютная ценность, а мобильность рабочей силы очень низка. Поэтому там, где в западных странах предприниматели сократили бы рабочих, а государство попыталось бы создать для них рабочие места в других регионах и отраслях, российская власть упорно сохраняет прежнюю структуру занятости – как правило, неэффективную.
В 2009 г. ВВП России упал на 7,9 процента, а безработица выросла всего на 2,2. В США, для сравнения, ВВП снизился на 2,4 процента, а безработица подскочила на 3,9. То есть в Америке кризис был использован для дальнейшего наращивания производительности, а у нас она упала ещё больше.
Подведём итоги. Производительность труда в российской экономике остаётся на уровне 15–20 процентов от показателя развитых стран. И никаких свидетельств изменения ситуации не наблюдается. Что же следует делать?
Прежде всего, на мой взгляд, необходимо добиваться мобильности рабочей силы.
Российские руководители все последние годы активно боролись за сохранение занятости, в то время как правильнее было бы добиваться от бизнеса создания новых рабочих мест.
У нас переток занятости между отраслями, более активный в 1990-е годы, сегодня почти остановился. Минимальные движения на рынке труда – как межотраслевые, так и территориальные – привели к тому, что накануне кризиса трудовые ресурсы в России стали дефицитными – небывалая ситуация для стран с таким уровнем производительности.
Рискну предположить, что главная российская проблема состоит не в низком уровне производительности как таковом, а в её динамике. И в том, какие тенденции доминируют на рынке труда и в сфере технологического обновления производств.
Скажем честно: во многих активно развивающихся странах производительность тоже не слишком высока. В Бразилии, например, она находится на схожем с российским уровне. В Китае этот показатель даже ниже российского почти в 2 раза. Однако там в передовых отраслях промышленности производительность быстро растёт, в то время как в России она стагнирует. Больше того, можно предположить, что стабилизация цен на энергоносители и общий спад в отечественной промышленности приведут к её заметному снижению.
Как быть? Резервы повышения производительности – либерализация рынка труда, облегчение процедуры сокращения работников, а также закрытие наименее эффективных производств. Создание общенационального рынка труда и облегчение перемещения работников между отраслями и регионами страны. Государству следует облегчить налоговое бремя на предприятия, внедряющие новейшие производственные технологии – как отечественные, так и иностранные. Замечу: в США и Великобритании, например, в высокотехнологичных отраслях производительность росла в 8–11 раз (!) быстрее, чем в традиционных.
И ещё. Опыт Западной Европы показывает, что только там, где труд дорог и дефицитен, создаются необходимые предпосылки для естественного внедрения новейших технологических достижений.
Словом, рост производительности может достигаться только в постоянно обновляющейся экономике, где занятость и её тенденции определяются рынком, а не пожеланиями властей, озабоченных возможным нарастанием социальной напряжённости. Высокая производительность – удел стран, готовых на смелые социальные, экономические и технологические решения и эксперименты.
Относится ли современная Россия к их числу? Вопрос, как мне кажется, риторический.
ПОСТСКРИПТУМ
Итак, для повышения производительности труда в российской экономике нужны действия, которые затронут миллионы людей. И будут весьма болезненными. Готовы ли мы на это? Согласны ли? Или есть другие способы? Более щадящие?
Предлагаем читателям принять участие в нашей дискуссии.
Код для вставки в блог или livejournal.com:
Почему так работаем?Экономический кризис поставил перед страной множество проблем. Одной из главных стал вопрос о неконкурентоспособности российских производителей не столько даже на мировом, сколько на отечественном рынке. |
| КОД ССЫЛКИ: |