ПОЧТИ ЗАБЫТЫЙ ПОЭТ

В суете давнего времени, безучастно смотревшего на любые проявления культурной жизни, эти люди пытались сохранить задуваемый ветром равнодушия огонёк творческой мысли, и без того чуть живой, едва различимый под порывами ветра...

Уроженец села Дуденево-на-Оке Н. Власов-Окский в стихах, написанных в марте 1912 года, спрашивал:
Скромный сердечный мой стих,
Тихо журчащий в тиши,
Слышат ли люди в твоих
Звуках журчанье души?
Нужно ль идти мне с тобой
От ароматных полей
В город, где толпы людей
Движутся шумной волной.
Кстати, творчество этого поэта, несомненно даровитого, до сих пор не нашло исследователя. А у него обширное наследие – более двадцати книг, изданных в Нижнем Новгороде, Твери, Москве.

Так нижегородский поэт Юрий Андреевич Адрианов в книге "Хождение за равнинные реки"/ Горький, 1989 / обозначил бытие Николая Степановича Власова, который своим рождением, детством и ранней трудовой юностью был связан с рекой Окой. Память об этом запечатлелась в литературном псевдониме Н.С. Власов-Окский. Сейчас Николая Степановича даже на родине почти забыли, ведь его поэтические сборники, равно как и книжки рассказов не переиздавались почти восемь десятилетий. Возможно, ситуация отчасти сложилась так потому, что в последние пятнадцать лет жизни Н.С. Власов-Окский нигде не публиковался, хотя писать продолжал, всё больше склоняясь к прозе. Незадолго до смерти в 1947 году поэт подготовил к печати большой роман, сборник стихотворений "Зелёный простор", а также законченную шестью годами раньше книгу воспоминаний "Отошедшие", которая в итоге и увидела свет, но лишь через пятьдесят три года после кончины Н.С. Власова-Окского. В 2000 году Московское издательство гуманитарной литературы выпустило произведение за счет средств дочери поэта, Евгении Николаевны Зайцевой, тиражом в триста пятьдесят экземпляров.
"Отошедшие" – сборник очерков-воспоминаний о писателях, с которыми Николай Степанович встречался на своём литературном пути и которые ко времени создания книги уже ушли из жизни.

Из предисловия от издательства.
Эти воспоминания, на наш взгляд, интересны и сегодня, поскольку дают дополнительное представление о литературной жизни страны в конце ХIХ – первой трети ХХ в. и добавляют новые штрихи к биографиям таких известных поэтов и прозаиков, как С.Есенин, В.Гиляровский, Ф.Сологуб, С.Дрожжин, А.Ширяевец и др.

Однако автор поминает здесь и тех неизвестных, чьи способности к литературному творчеству в силу обстоятельств остались нереализованными. Так начинающего поэта Александра Петрухина слишком рано свела в могилу тяжелая работа на барже, а Ивана Ганюшкина, один из рассказов которого был напечатан в нижегородской газете "Судоходец", подмял тяжелый деревенский быт с постоянными податями, нехваткой керосина для чтения и письма, а то и просто диким невежеством окружающих.
Из "Отошедших" можно почерпнуть некоторые сведения и о самом Н.С. Власове-Окском. К сожалению, их очень мало, буквально крупицы, разбросанные по всей книге. Но и они ценны, ведь биография поэта не написана, а немногочисленные статьи о его жизни и творчестве крайне схематичны и обилием фактов не отличаются.

Николай Степанович Власов появился на свет 15 апреля 1888 года в бедной крестьянской семье. Его родина – село Дуденево Нижегородской губернии, раскинувшееся на высоком правом берегу Оки. С крутого, поросшего лесом откоса насколько хватит взгляда – речной простор, завораживающий своей былинной ширью... А ещё – выбеленная сельская церковь под вечным небом... Пейзажи знакомых с малолетства окрестностей часто будут появляться в стихах Николая Степановича. Вот одна из его поэтических картин наступления светлого утра на родной земле...

Добежал до запада и в прорубь
Златорунный падает баран.
А вверху печальный белый голубь
Бороздит лазурный океан.

Лес в тиши широко ставит мрежи,
Уловляя розовую пыль.
И река губами побережий
Стелет вдаль таинственную быль.

За рекой, чем дальше, тем раздольней
Луговая ширь. Ни бугорка.
Лишь село белёсой колокольней,
Как перстом, считает облака.

Село над Окой – колыбель поэта. Здесь корни его лирики, образной и непод-дельно искренней. Между тем утро жизни не сулило отрады.

Из книги "Отошедшие".
Моё детство до 14-ти лет протекло в родном приокском селе. Жизнь здесь была серьёзная.

Отец поэта, Степан Максимович, потомственный землепашец, занимался также извозом: скудное хозяйство не давало возможности кормиться только землёй. В 1896 году во время очередной перевозки грузов из дуденевского затона С.М. Власов сильно простыл и, проболев короткое время, умер. После него осталась небольшая, но хорошо подобранная библиотека русских классиков: самостоятельно выучившись грамоте, Степан Максимович любил читать, что впоследствии передалось и сыну. Через год Николай пошёл в школу. Так решила мать, Таисия Анфимовна, несмотря на бедность, тем более на руках у неё кроме сына осталась ещё и дочь Александра. Сама Т.А. Власова (урождённая Дряхлова), "до глубокой старости хлеборобка", прожила неграмотной.

В конце XIX века небольшое село Дуденево могло похвастаться двумя начальными школами. Они появились благодаря состязанию в филантропии местных купцов Захарова и Власова. В школе богатого однофамильца и учился Николай. Уже во втором классе он всерьёз увлёкся литературой. Заметив это, учитель, Александр Александрович Рюриков, стал руководить чтением мальчика, специально подбирая для него книги.

После окончания трёхлетней школы нужда заставила Николая Власова определяться на работу. Поначалу – случайные заработки в затоне, затем рыбный промысел дуденевского купца Гордеева в степном прикаспийском посёлке Тишкове, где был помощником икряника за еду и одежду, бегство к бурлакам и, наконец, тяжёлый труд матроса на баржах и пароходах.

Из книги "Отошедшие".
Это было в 1904 году. Мне в то время исполнилось 16 лет. Я служил матросом на буксирном пароходе, рейсирующем между Астраханью и 12-футовым рейдом.
12-футовый рейд – огромный город в Каспийском море с плавучей церковью, канцелярией путевого ведомства, больницей, почтой, лавкой, сотнями пароходов и шхун. Тут же и баржи, которые приходилось буксировать не только морем, но и "чёрной" рекой, перенося каждодневную тяжесть судовых вахт.

Из автобиографического рассказа "Новичок".
Ты должен два раза в сутки отстоять шестичасовые вахты, по три часа из каждой уделяя на стояние у намётки; обязан мыть, протирать и красить судно, чистить рупора, поручни, фонари, капитанский самовар, кастрюли и прочее, должен заправлять лампы, делать шпаклёвку, разводить краски, тросить чалки, плесть маты из пакли, ставить самовар и готовить кушанье капитану, варить обед рулевым и своей братии, матросам. В остальные свободные 8 или 10 часов можешь спать, есть, пить и чинить своё бельё и проч.

Свинцовые воды Каспия и великая река, протянувшаяся сквозь огромные пространства с равнинами и взгорьями, городами и сёлами, торговым и рабочим людом... Память об этом прочно сплела поэтическую материю небольшой поэмы "Похвальба Волги ". Приведу лишь зачин...

Кто же меня не знает,
Гордость русских веков?
Имя моё пленяет
Тысячи тыщ бурлаков!

Сколько людей кормилось
Волжским чёрным трудом!
Сколько стонов носилось,
Тяжких стонов кругом!

В начале 1906 года Н.С. Власова вызывают в Дуденево из-за формальностей с воинской повинностью. Единственному сыну вдовы солдатчина не грозила, и, вернувшись на родину, Николай Степанович подрядился в затоне грузчиком. Тогда же в селе образовался кружок политически настроенной молодёжи, сыгравший не последнюю роль в забастовке затонских рабочих.

Акция неповиновения ни к чему не привела: с недовольными справились быстро, а предполагаемых организаторов, среди которых оказался и Н.С. Власов, арестовали. Сначала горбатовская тюрьма, затем Нижегородский тюремный замок, однако доказать участие в организации стачки не удаётся, и арестанта скоро отпускают на свободу. Путь в дуденевский затон ему теперь закрыт, и Николай Степанович оседает в селе Богородском.

Из книги "Отошедшие".
В 1907 году я жил... на родине, в Нижегородской губернии и служил приказчиком книжного магазина в большом богатом селе Богородском... мои стихи и мелкие рассказы уже печатались в нижегородских газетах...
... следует сказать, что за год перед этим я сидел в тюрьме за участие в экономической забастовке, имевшей место в Дуденевском затоне на Оке, и полиция в Богородском за мной подслеживала.

"Подслеживание" закончилось чуть ли не обвинением в распространении нелегальной литературы только за то, что Николай Степанович прямо в магазине дал почитать свою поэтическую тетрадку знакомому стихотворцу. Внезапно появившийся урядник отобрал тетрадь, пригласил понятых и составил протокол об изъятии рукописи. Правда, подобные неприятности не могли испортить впечатления от литературного дебюта: 28 февраля 1907 года в нижегородской газете "Народная мысль" было впервые напечатано стихотворение Н.Власова "Русь".

Посмотрю пойду
На поля, леса,
Может быть, найду,
Где царит краса,
Честь-свободушка,
Вольна-волюшка...
Обойду весь свет,
Ища правды той,
И увижу всё
На Руси родной...
Ах ты, Русь моя,
Русь ты, старая,
В свете нынешнем
Запоздалая!
Извелась совсем
Правда-матушка
На тебе, Руси...

Обошёл тебя,
Русь, я всю давно
И нашёл в тебе
Всё одно-одно:
Зло с неправдою
Всюду царствует,
И над бедными
Знатный властвует...
И слезами, Русь,
Залита ты вся,
Людской скорбию
Переполнена...
Не нашёл нигде
На тебе я, Русь,
Правды-матушки...

Ах ты, Русь моя,
Русь ты, старая,
В свете нынешнем
Запоздалая!..

Вскоре произведения Николая Степановича стали появляться и в других гу-бернских изданиях. Через год в Нижнем Новгороде вышел сборник "Стихотворения крестьянина Николая Власова", отпечатанный в типографии М.Л. Виленского. Один из поэтических опытов в нём, "Нищий", датирован 1901-м годом.

Частенько по улице нашей
Проходит оборванный нищий,
Стучит он под окнами палкой
И просит подать ему пищи.

Хоть отклик ему и знакомый,
Но... хлеба никто не подаст...
Отходит бедняга голодный...
И так, чуть не каждый ли раз!..

Ах, сжалиться, братья, бы надо,
Чужую беду понимать!
Вы видите, – что за отрада
Под окнами палкой стучать...

Тогда поэту было всего лишь тринадцать лет.

Из авторского предисловия.
Я сын бедного крестьянина, кончивший курс учения только в сельской школе и начавший писать свои стишки и песенки с 9-10 лет. С двенадцати лет я был оторван от родного села, и пять или шесть лет жил на чужбине, то рыбопромысловым служащим, то баржевым и пароходским матросом.

Так-то, живя за тысячи вёрст от родной семьи, в кругу чужих незнакомых (часто грубых и невежественных, попирающих всё святое, высокое и прекрасное) людей, не имея под руками лучших книг, (и не только лучших, но и мало-мальски порядочных) я, тайно от других, писал свои незатейливые стихотворения.

Книжный магазин, в котором работал Николай Степанович, принадлежал Василию Павловичу Шеломаеву, известному в Богородском общественному деятелю, много занимавшемуся краеведением: его книги "Богородская волость Павловского уезда Нижегородской губернии" (1926) и "Богородский район. Прошлое и настоящее" (1941) до сих пор интересны читателям. Общение с Шеломаевым не могло пройти даром. Не от него ли, к примеру, услышал Власов-Окский легенду о реке Великой, которую, переработав, опубликовал позже в "Нижегородской земской газете" (1912, № 28).

В течение трех лет после литературного дебюта Николай Степанович много печатается. На страницах губернских изданий публикуются не только его стихи, но и рассказы о жизни рыбаков Каспия, бурлаков и матросов Волги и Оки. Вероятно, прозаические опыты и стали причиной того, что в 1910 году Н.С. Власова-Окского пригласили на постоянную работу в водницкую газету "Судоходец". В это время вышла вторая книжка "Стихотворений крестьянина..." с подзаголовком "Песни народных нужд и горя", подготовленная ещё в 1908-м. Так Николай Степанович оказался в Нижнем Новгороде, где на всю жизнь определилась его профессия журналиста и писателя. Кроме уже названных изданий он печатался также в "Волгаре" и "Нижегородском листке".

В 1913-м поэту предложили должность неофициального редактора журнала "Вестник нижегородских учреждений мелкого кредита". Скорее всего, благодаря помощи учредителей "Вестника..." Н.С. Власов-Окский сумел в том же году издать книгу стихов "Родное". Название сборника слишком говорящее... Читая его, понимаешь: всё, вошедшее к тому времени в жизнь поэта, для него – родное: место, где появился на свет, и пути, которыми пришлось скитаться, великие реки и море, самые близкие люди и первые встречные, горести и заботы простонародья и как надежда на лучшее – светлое воскресенье весной...

Льются звоны колокольные,
Оживляется земля,
И волнуются раздольные
Озимых хлебов поля.

Луговины шелковистые,
И зубчатоверхий лес,
И озёра серебристые
Шелестят-поют: воскрес!

Солнце весело и радостно
С неба на землю глядит.
И торжественно и сладостно
Колокольный звон звучит!..

Через два года в Нижнем Новгороде открылся вольный университет, созданный по типу знаменитого столичного университета Шанявского. Николай Степанович становится его слушателем, поступив на гуманитарное отделение. Постепенно он собирает книгу судоходных рассказов, но до издания дело не дошло: в октябре 1916-го Н.С. Власова-Окского как ратника второго разряда (нестроевика) призвали-таки на военную службу.

Из книги "Отошедшие".
Шли дни и месяцы. Я был мобилизован и отправлен в Тверь.

Здесь застали его февральская революция и октябрьский переворот 1917 го-да. Оказавшись вовлечённым в политику, поэт избирался в губернский Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, затем стал членом губисполкома, председателем Тверского уездного исполкома и редактором газеты "Вестник тверского губернского исполнительного комитета".

Однако литературная жизнь Твери занимала Николая Степановича не менее политической. В конце 1917-го вокруг альманаха "Факелы", сатирического листка "Тверской свисток" и журнала "Тверской кооператор" сплотилась тесная группа литераторов. Наиболее инициативным среди них оказался именно Н.С. Власов-Окский. Это он, организовав собственное книгоиздательство, выпускал и редактировал альманах и сатирический листок. Николай Степанович первым публично высказался относительно объединения губернских литераторов. В заметке "Союз пролетарских писателей", напечатанной 24 ноября 1918 года в газете "Известия тверского губисполкома" он заявлял, что в ближайшее время в Твери будет организован профессиональный союз, целью которого станет: "... объединение пролетарских писателей, защита их духовных и материальных интересов, создание местного пролетарского журнала, устройство лекций, литературных вечеров и бесед, а также помощь начинающим самоучкам выбиться на торную дорогу". Через год в Твери при деятельном участии поэта было создано литературно-художественное общество. Событию предшествовал съезд пролетарских писателей губернии.

Из книги "Отошедшие".
...в 1919... Я жил в Твери. Осенью названного года здесь возникла мысль о созыве губернского съезда писателей и устройстве литературного вечера... Спиридона Дмитриевича ( Дрожжина). И вот губернский отдел народного образования попросил меня съездить в Низовку, пригласить поэта, подобрать материалы к вечеру...

Через полторы недели Дрожжин сам приехал в Тверь... Он присутствовал на губернском съезде рабоче-крестьянских писателей. Я был фактическим председателем съезда. Дрожжин – почётным. Съезд организовал литературное общество, в правлении коего мы со старым поэтом были в тех же ролях.

Первый съезд пролетарских писателей губернии состоялся в Твери 6 – 8 ноября 1919 года. Он оказался немногочисленным – всего 23 делегата. Идея объединения тверских писателей в одну организацию была на первых порах поддержана местной властью. Однако представители власти, а также ряд поэтов выступали сторонниками образования классовой пролетарской литературной организации. Другие участники во главе с Н.С. Власовым-Окским настаивали на создании внеклассового литературного общества по типу Московского Суриковского литературно-музыкального кружка, куда могли бы входить писатели различных эстетических взглядов. Оказавшись в меньшинстве, сторонники жёсткой классовой линии покинули съезд, так что на заседании 8 ноября, когда утверждался устав новой организации, присутствовало всего 14 человек. Оставшиеся участники съезда приняли решение о создании лите-ратурного общества писателей под широким определением "из народа", которое сразу же объявило себя вне политики, тем самым невольно заявив о своей оппози-ции официальной классовой доктрине большевистской партии. По примеру сури-ковского кружка общество было названо именем воронежского стихотворца Ивана Саввича Никитина, выбившегося в поэзию из мещанского сословия. Организация просуществовала немногим более шести лет: в начале 1926-го её деятельность оказалась под запретом. Главной причиной закрытия общества явилось, по-видимому, негативное отношение властей ко всем самостоятельно мыслящим писателям.
Первые два года председателем литературно-художественного общества был Николай Степанович Власов-Окский, у которого в Твери вышло десять книг. Среди них - два сборника прозы: "Близкие-далёкие" (1922) и "Серая жизнь" (1922), составленные из рассказов, написанных с 1908 по 1916 годы в Дуденеве, Богородском, Нижнем Новгороде. Что же касается поэзии, то первые книжки представляли собой поэтические отклики на случившиеся в стране перемены. Так в сборнике "Песни свободы", изданном после февральской революции 1917-го, отразились знамения времени, запечатлённые даже в заголовках стихотворений: "Я люблю свободу", "Рухнули башни", "Призыв", "На смерть борца", "На митинге", "Объединяйтесь". Николай Степанович пытается определить своё место в происходящих событиях. Новое ассоциируется у него с пасхальным днём, где поэт – благовестник-звонарь, подобно древним пророкам возвещает "торжество святых идей". Его религия – "служенье красоте" во имя просвещения народа. Воодушевление после октябрьского переворота вылилось в книжку "Красные зори" (1917). Противоречивые настроения между февралем и октябрём стали темой сборника "Песни безвременья" (1917). Название книжки "Шутка дьявола" (1918) являет собой метафору гражданской войны, когда "Под братскими ударами Не брат стал брату: волк!". Переломным оказался концептуальный сборник "Солнечный путь" (1919), состоящий из трёх частей: "Я", "Природа", "Устремления". Основная идея здесь как на ладони: утверждаясь в обновлённом мире и ставя перед собой цели, человек, тем более поэт, должен прислушиваться к природе, никогда не нарушая связи с ней. Связь эта хорошо прослеживается в поэтической книжке "Тишина" (1921), где собраны стихотворения, написанные Н.С. Власовым-Окским в 1916 – 1921 годах. Все они – о природе. Тишина – её извечное глубинное состояние, ощущая которое "хочется и плакать, и молиться". В благоговении перед тайнами Природы, бездонными и непостижимыми, - настроение сборника...

В полночный час мир веет тайной.
Поля, луга и тёмный бор
Ведут в тиши необычайный
Певучий вещий разговор.

Звучат таинственные речи
В густой холодной темноте.
И чьи-то очи, словно свечи,
Горят внизу и в высоте.

Какой-то дух во тьме незримый,
В тиши неслышный здесь царит;
Как страж природы нелюдимой
За нами зорко он следит.

Его присутствие повсюду
Мы ощущаем каждый час.
И то влечёт он властно к чуду,
То навевает жуть на нас.

Экспериментаторской можно назвать книжку "Рубиновое завтра" (1920), положительно отмеченную Валерием Брюсовым в литературно-критическом обзоре "Вчера, сегодня и завтра русской поэзии" ("Печать и революция", 1922, № 7). Вероятно, бывшему мэтру символизма показалась интересной попытка автора объединить густое фольклорное многоцветие с новыми революционными ритмами. Опираясь на устное народное творчество с его "червонными перьями Жар-Птицы", "древним мраком", "багряной опояской", "крутым холмом", используя просторечные слова: "земь", "хмурь", "темь", "неуклонь", – поэт в то же время насыщает стихи типичными для революционных романтиков словосочетаниями: "чарующие дали", "радужные зори", "немеркнущее солнце", "расцвет жизни", "ликующие гулы", "светлая красота"... Более того, он буквально играет собственными оригинальными образами, необычными эпитетами и лексикой: "огневое цветенье", "яркокрылые зори", "рубинные возгласы", "ясноликий луч", "океанность", "овеснённый люд"... В яркой цветовой гамме преобладает красный цвет, причём не только явно, но и подразумеваясь, когда Николай Степанович пишет о цветущих маках или зорях. Символично название сборника. Рубин – камень огня и любви, правда, любви чувственной, плотской. Последнее переосмысливается автором и "рубиновое завтра" для него – новое, вышедшее из очистительного огня бытие, осенённое любовью к ближнему в её христианском понимании, мир "всебратской солнечной Свободы".

Царила в Подлунной суровая Тьма,
Рождая кругом суеверья.
И вот просветлело. С крутого Холма
Летят вниз червонные перья,

Червонные перья Жар-Птицы. Она
Зажгла яркокрылые Зори.
И там, где царила вчера Тишина,
Бурлит неуёмное Море.

Повсюду зарделся рубинами Мак.
Кругом огневое цветенье –
Грядущего светлого времени знак,
Рубинные возгласы. Пенье.

Этот сборник был дорог Николаю Степановичу, вероятно, как память о вдохновенной мечте, в явь которой так верилось. На экземпляре, подаренном 23 января 1924 года земляку, поэту и прозаику И.С. Рукавишникову, он написал: "Дорогому Ивану Сергеевичу Рукавишникову на память о наших встречах в Москве – мою маленькую, но самую любимую мною, книжицу". И все-таки Н.С. Власов-Окский не мог не чувствовать, что "небывалый алый день", "мировая Луговина", "бурнопламенные Зори", "огненные гривы красного шквала" отдают декорацией, потому как народная мудрость и плакатная установка – вещи взаимоисключающие, а потому вполне закономерно его возвращение к "напольной Руси" с её исконной, данной от Бога гармонией и красотой.

В Твери Н.С. Власова-Окского не забывают. Так на страницах седьмого выпуска Тверского литературного альманаха за 2008 год, посвященного 160-летию Спиридона Дрожжина, можно найти поэтическую подборку Николая Степановича. Годом раньше городская газета "Караван + Я" ( № 4 ) опубликовала отрывок из "Отошедших", посетовав на малодоступность издания. Кроме того, ещё в 2002 году Тверское книжно-журнальное издательство выпустило книгу учёных-филологов И.Гончаровой и В.Редькина "Ревнители традиций", где впервые рассматривается историко-литературный процесс в Тверской губернии с 1917 по 1932 годы в связи с деятельностью литературно-художественного общества имени Ивана Никитина. Среди поэтов, чьё творчество анализируют авторы, - Николай Степанович Власов-Окский.

Из книги "Отошедшие".
Из Твери я переехал в 1922 году в Н.–Новгород... Но... в конце 1923... перебрался в Москву...

На родину поэт вернулся с женой М.С. Власовой (урождённой Зайцевой) и дочерями Галиной и Евгенией. Некоторое время он возглавлял литературно-художественный отдел многотиражки волжского речного бассейна "Бурлак-коммунист". Затем последовало приглашение в недавно созданную столичную газету речников "На вахте", и в ноябре 1923 года Николай Степанович вместе с семьёй переехал в Москву. Он поселился на Пятницкой в доме № 4, где и прожил до конца своих дней, работая в различных изданиях, среди которых были и детские. В конце двадцатых сотрудничал с "Мурзилкой", написал книжку для "Библиотечки..." этого замечательного издания, которая вышла в 1930 году стотысячным тиражом и буквально в один месяц разошлась без остатка. Его детские произведения удивительно непосредственны. Например, стихотворение "Корабли" ("Мурзилка", 1930, № 4) буквально излучает доброту, тепло и весенний свет..

Вешний день, - тепло и тишь.
Дали засинели.
Зазвенели бойко с крыш
Первые капели.
Вот с пригорков потекли
Ручеёчки в долы.
Дети строят корабли
С гомоном весёлым.
И несётся лёгкий флот
Бойко по теченью.
На пути водоворот.
- Ай-ай-ай! Крушенье!..
Мама целый час зовёт
Мальчика к обеду.
- Ладно, мама, - только вот
Море перееду...

В Москве судьба свела Н.С. Власова-Окского со многими замечательными авторами: В. Гиляровским, А. Новиковым-Прибоем, К. Фединым, С. Городецким, К. Паустовским, С. Есениным... Последнему Николай Степанович был представлен ещё в 1920 году, когда приезжал в столицу на Первый Всероссийский съезд пролетарских писателей.

Из книги "Отошедшие".
С Есениным я был знаком пять лет. Познакомил меня с ним давний при-ятель его, тверской поэт, живший раньше в Москве, Н.П. Рогожин. Первая встреча состоялась в книжном магазине имажинистов на Никитской. По переезде моём в Москву мы встречались с Сергеем Александровичем в Доме Герцена, в ОГИЗе и на литературных вечерах. Особенно часты и продолжительны наши встречи были в 1924 году.

Именно тогда Власов-Окский вместе с Есениным побывали в Твери. На эту поездку их несколько месяцев подбивал Александр Ширяевец, крестьянский поэт, волжанин. Ему очень хотелось увидеть верховья великой реки, а заодно и познакомиться с поэтами из Никитинского общества. Желание оказалось для него несбыточным: Ширяевец внезапно умер от менингита. После похорон Есенин предложил Власову-Окскому во исполнение мечты отошедшего поэта съездить-таки в Тверь и провести там вечер его памяти.

Из книги "Отошедшие".
Я написал никитинцам... Они немедленно отозвались на наше предложе-ние, и через несколько дней я, Есенин, Клычков и Орешин поехали в Тверь.

Вечер состоялся 9 июня 1924 года в здании Центрального рабочего клуба. Приехавшие из Москвы поделились воспоминаниями об ушедшем "волжском баяне", после чего вместе с тверскими поэтами читали свои стихи. Выступление Сергея Есенина, конечно же, произвело самое большое впечатление.

Хронологическая канва жизни и творчества Сергея Александровича Есенина.
1924
Июнь...
–– 9. Выезжает вместе с С.А. Клычковым, П.В. Орешиным, Н.С. Власовым-Окским в Тверь и принимает участие в литературном вечере, посвящённом памяти А.В. Ширяевца.
Есенин С.А. Полное собрание сочинений. В 7-ми томах. Т. 7. Книга третья. – М.: "Наука", 2002.

В столице у Н.С. Власова-Окского вышло около десяти книг. Наиболее значимые – поэтические сборники "Синева" (1924) и "Цветной шатёр" (1927). Они буквально наполнены добрым светом малой родины, куда поэт уходил "от городских гробов бродяжить", как мысленно, так и взаправду, стараясь при первой возможности выбраться в родное село, где всё привычное кажется необыкновенным и чудесным.

Май будоражит мне кровь.
Грезятся рощи и пажить.
Кину постылый свой кров,
В поле пущусь я бродяжить.

– Здравствуй, напольная Русь!
Ныне ты прежняя ль, та ли?
Ропот ли гулкий иль грусть
Вьюги тебе нашептали? –

В поле стоит тишина.
Рощи примолкли сторожко.
И из-за тучек луна
Смотрит лукавою кошкой.

По инициативе поэта и при помощи Союза советских писателей был создан Кабинет рабочих – авторов технической литературы, который пользовался большой популярностью. Власов-Окский заведовал Кабинетом и читал лекции будущим авторам, выезжая и на заводы.

Казалось бы – жизнь сложилась, и всё удалось. Однако в начале тридцатых годов Николай Степанович перестаёт печататься в периодике, книги его больше не издаются. А ведь в 1927 году был подготовлен к печати первый том стихотворений поэта, но в свет он так и не вышел. После "Цветного шатра" у Н.С. Власова-Окского оказались изданными лишь три детских книжечки: "Работнички" (1928), "Песни и стихи для детей" (1928) и "Волки" (1930). Последняя – в "Библиотечке "Мурзилки".

Конечно, стихи Николая Степановича в большинстве своём не отвечали жёстким требованиям советской идеологии того времени. В его миросозерцании природа – храм, где Вседержитель не отрицает язычества, освящая патриархальный крестьянский уклад российской глубинки.

Яга – суровая гроза
Взмахнула длинною клюкою.
В чугунный стукнула заслон.
Сначала брызнула слеза,
Потом ручьи, а там – рекою
Через разорванный затон.

Вдруг искривлённая вожжа
Метнулась в дали и погасла
Над мутной дымкою полей.
И поредела сеть дождя.
Из-за разорванного прясла
Встаёт царевич Светолей.

Власов-Окский, как и Николай Клюев, не хотел "коммуны без лежанки". Революционные перемены связывались в его сознании с исчезновением социального неравенства и рабского труда. Крестьянский же уклад в своих основах оставался для поэта незыблемым. Но уклад рушился на глазах, а колхозы закрепляли новое рабство. Вряд ли подобные перемены могли стать темой для творчества, воспевать же старь становилось далеко не безопасно. Власть не оставляла в покое даже усопших. Так на С.А. Есенина ещё при жизни был навешен ярлык поэта "мелкобуржуазного" и "подкулачного", а после его гибели возникло уничижительное понятие "есенинщина", впервые прозвучавшее в статье Н.И. Бухарина "Злые заметки", опубликованной на страницах газеты "Правда" в начале 1927 года. Один из ведущих политических идеологов преподносил творчество Есенина как воспевание затхлой российской старины "темноты, мордобоя, пьянства, хулиганства. "Есенинщина" – самое вредное, заслуживающее самого настоящего бичевания явление нашего литературного дня...". И вывод: "По есенинщине надо дать хорошенький залп". В зоне пора-жения оказывался и Н.С. Власов-Окский: он не только был лично знаком с Сергеем Александровичем, но и поэтически перекликался с ним, становясь в оппозицию новой реальности. К примеру, образ жеребёнка-месяца встречается у обоих поэтов. Правда, в мировосприятии дореволюционного Есенина "Рыжий месяц жеребёнком Запрягался в наши сани", сам запрягался, дабы свободно, легко, весело, беззаботно, прокатить ездока по заповедным угодьям, где человек ощущает духовное родство с природой. В постреволюционном пространстве Власова-Окского жеребёнок-месяц насильно запряжён в хомут обезличенным хозяином новой жизни. Так подспудно возникает у Николая Степановича тема несвободы, связанности, пут, сковывающих и душу человека, и саму природу.

Томность средь перелесиц
После немолчных смут.
Кто-то впрягает месяц
В чёрный большой хомут.
Бьётся, как жеребёнок,
Месяц в своём ярме.
Чей-то беззвучно звонок
Слышится вздох во тьме.

"Месяц в хомуте" – не только название процитированного стихотворения, но и поэтического сборника, подготовленного к печати в 1922 году. Книжку так и не издали. Её пробный экземпляр хранится в Государственном архиве Тверской области. Несколько произведений из "Месяца..." автор впоследствии перенёс в сборник "Синева", другие – так и остались неопубликованными. Текст заглавного стихотворения впервые воспроизведён И. Гончаровой и В. Редькиным в монографии "Ревнители традиций".

Был у Н.С. Власова-Окского и ещё один "грех": он остался верен литературно-художественному обществу им. И.С. Никитина даже в непростое для организации время, когда представители Тверской ассоциации пролетарских писателей, созданной на рубеже 1923-24 годов, развернули против никитинцев настоящую травлю. Не щадили и первого председателя общества. Так в "Тверской правде" от 1 октября 1924-го появилась заметка некоего Гамена "Безнадёжные". В ней утверждалось, что поэзия никитинцев не должна быть известна широкому читателю, так как по идеологическим соображениям их стихи перестали печатать в тверской периодике: "Не стоило бы, конечно, писать об очередном "выступлении" никитинцев, если бы не одно обстоятельство. В "Известиях ЦИК СССР и ВЦИК" я случайно наткнулся на одну фамилию – Власов-Окский, – бывшего главу никитинцев, их "вождя". О чём же пишет "вождь"? – О никитинцах! В отделе библиографии гр. Окский расхваливает своих друзей на все лады в надежде, что эти друзья не забудут и его. Последнее сомнительно, ибо "Тверская правда" никитинские стихи не печатает, да и отзывы о них тоже...". В дальнейшем с идеологической точки зрения никитинское обще-ство рассматривалось не иначе как эсеровское. В справке-ориентировке из су-дебно-следственного дела, заведённого в 1951 году на бывшего никитинца Е.Е. Шарова, говорится: "Рассматривая литературное творчество общества им. поэта Никитина с политической точки зрения, следует отметить, что оно было чуждо пролетарской идеологии и отражало настроения кулацкой части деревни. Это подтверждается связями данного общества с Суриковским кружком в Москве, в котором преобладали в то время антисоветски настроенные "литераторы" Клюев и др... Можно предположить, что в рассматриваемый период обострённой классовой борьбы оно было прикрытием для антисоветской работы."

Неудивительно, что произведения Н.С. Власова-Окского перестали печатать. Всё, что ему оставалось – литературная подёнщина. Во время Великой Отечественной войны идея защиты Родины перед лицом врага, казалось, примирила поэта с существующим политическим режимом. В 1943 году Николай Степанович был принят в Союз писателей СССР, однако издательства, газеты и журналы так и остались закрытыми для его произведений.

В такой атмосфере стихи случались редко и в стол. Видимо, они и составили последний, так и не изданный сборник поэта. Поздняя проза Николая Степановича пока что представлена лишь "Отошедшими". Это произведение не могли опубликовать при жизни автора из-за воспоминаний о Фёдоре Сологубе и Сергее Есенине, чьи имена были тогда под негласным запретом.

В последние годы у поэта серьёзно болело сердце: сказывалась тяжёлая трудовая юность и полуголодная жизнь во время войны, окончательно подорвавшая здоровье.
8 ноября 1947 года сердце остановилось...

Даль покрылась синей дымкой.
Запад – нежно-ал.
Кто-то в поле невидимкой
Пробежал.

Озимые недожинки
Кое-где – как пни.
Серебристые снежинки –
Как огни.

Лес, покрывшийся парчою,
Дремлет в тишине.
Кто-то вышел со свечою
В вышине.

Николай Степанович Власов-Окский похоронен в Москве на Даниловском кладбище...
Память о поэте потихоньку уходит в небытие... Окликнуть бы...