О
Максиме Чертанове известно немногое: он автор нескольких книг, некоторые из которых можно назвать нашумевшими. Да ещё, пожалуй, то, что под этим псевдонимом скрывается очаровательная женщина по имени Мария. С ней мы сегодня и беседуем.
– Максим, Мария, простите, как вас всё же называть?
– В повседневной жизни я мужчиной не прикидываюсь и мужскими именами не называюсь… Так что Мария.
– А почему вы взяли такой псевдоним – Максим Чертанов? И зачем вам вообще понадобился псевдоним?
– Почему женщина берёт мужской псевдоним: слово «писатель» похоже на «спасатель», а «писательница» похоже на «плевательница». Если серьёзно, то лет девять назад я написала роман (довольно дрянной: придуман он был хорошо, но написан ужасно) от лица мужчины и решила, что правильнее будет сделать мужчиной и автора. Я жила в московском районе Чертаново – отсюда Чертанов.
– Я понимаю, могут быть разные обстоятельства… Русская литература знала немало подобных мистификаций. Но одно дело, когда писатель надевает маску периодически, и совершенно другое, когда он выпускает книгу за книгой, так и не открывая лица. Известны какие-то фрагменты вашей биографии – где вы родились, учились, в каком издании дебютировали. Так, может, пора уже окончательно раскрыться?
– То, что рассказано, – тоже часть мистификации. Не вижу ни одной причины, по которой надо было бы её прекратить. Без мистификаций жить скучно.
– Дмитрий Быков является вашим соавтором. А зачем вам вообще соавторы? Вы же фантом.
– Если так считают, возможно, так и есть, быть фантомом хорошо… О соавторстве: это увлекательное дело и, если с соавтором есть резонанс, просто счастье. Но, возможно, лучше с ним не перебарщивать (я не говорю о постоянных соавторствах, как у Стругацких или Гонкуров). Я сейчас начинаю писать биографию Дюма и прихожу к грустному выводу, что постоянное соавторство ему как самостоятельному автору повредило.
– Вы пишете биографии выдающихся писателей для серии «ЖЗЛ». А себя писателем – в полном смысле этого слова – считаете?
– Наверное, любой, кто пишет и кого издают, – профессиональный писатель. Хороший или плохой, большой или маленький – это другой вопрос.
– Поклонники Хемингуэя не могут вам простить книгу о нём. Говорят, что вы всё переврали, исказили образ великого прозаика…
– Когда мне предложили писать о нём, у меня была концепция, сильно (почти на 180 градусов) отличавшаяся от того, что получилось в итоге. Так бывает, когда подходишь к объекту, вооружившись не фактами, а субъективными убеждениями. Для читателя это естественно, а вот биограф не только может в ходе работы изменить свои взгляды, но должен сделать это, если факты им противоречат. Горы фактов меня сперва раздавили, а потом заставили переменить концепцию. Подобное, чувствую, будет и с Дюма, я ведь вначале мечтала доказать, что роль соавторов в его работах ничтожна. Писать надо правду, даже если она не очень нравится.
– А так называемый плутовской роман чем вас привлекает? Почему бы не написать серьёзную биографию Ленина? Думаю, к ней интереса было бы не меньше, чем к вашему роману «Правда» об Ильиче.
– Сочинять плутовской роман – самое увлекательное и весёлое дело, какое только можно вообразить, хотя для псевдоисторического романа, как и для исторического, нужно перелопатить горы документов. Что касается серьёзной биографии Ленина, я бы, может, и хотела, но она уже написана другим автором.
– Работа в разных жанрах вообще штука сложная. Ещё сложнее это переварить читателю. Вот я смотрю на ваши книги и не могу понять сверхзадачу, которую вы перед собой ставите. Да и есть ли она?
– Пока я писала беллетристику, никаких «задач» у меня не было. Как сказал Уайльд, «всякое искусство совершенно бесполезно». Не путать «полезно» и «необходимо». «Анна Каренина» многим людям, в том числе мне, необходима. Насчёт «полезности» – не знаю, литература не витамин. А вот биографии однозначно полезны. Это звучит скучно, тупо, но это так. Они полезны узкопрактически – для студентов, школьников. И широко – чтобы люди лучше знали историю, и историю культуры в особенности. Это, наверное, и есть сверхзадача издательства «Молодая гвардия», а я сейчас – маленький винтик этого благородного механизма. Беллетристику писать хочется, но времени на это нет…
– Литература для вас – это что? Способ развеять скуку (наполнить жизнь смыслом), зарабатывать на жизнь или попросту хобби?
– Работа, которая приносит удовлетворение, без неё жить невозможно.
– Вы вроде бы начинали с поэзии. Может быть, ещё и сборник стихов издадите?
– Это какая-то очередная путаница. За всю жизнь я сочинила одно стихотворение – в 12 лет, когда играла в буриме. Даже помню одну из рифм: «дуры-культуры».
Беседу вёл
ТРИ ОБЯЗАТЕЛЬНЫХ ВОПРОСА:
– В начале ХХ века критики наперебой говорили, что писатель измельчал. А что можно сказать о нынешнем времени?
– Могу только отделаться банальностью: лет через 100 мы всё про нынешнее время узнаем.
– Почему писатели перестали быть «властителями дум»? Можете ли вы представить ситуацию «литература без читателя» и будете ли продолжать писать, если это станет явью?
– Писатели никогда не были единственными «властителями дум» и теперь не единственные. Но всё равно «властители». Сейчас, например, некоторые писатели стали для многих авторитетами и ориентирами в политике. Эта тенденция, думаю, в ближайший год усилится. В то, что читатели совсем переведутся и литература исчезнет, я не верю. Исчезнуть могут читатели бумажных книг, но это вопрос технический.
– На какой вопрос вы бы хотели ответить, но я его вам не задал?
– К вопросу о пользе: какая моя работа мне кажется самой полезной. Это биография Дарвина, которая выйдет осенью. Когда мне поручили её писать, я подумала, что после этого и умереть не жалко.