Долгопрудненское ЛИТО «Клязьма» (руководитель – Николай Позёмкин, секретарь – Лидия Рыбакова) выпустило недавно юбилейный, 11-й номер литературно-художественного альманаха «Долгие Пруды». Пусть не смущает некруглая цифра 11 – выпуск приурочен к 50-летию города. Долгопрудный 
совсем недалеко от Москвы, но стоит приехать туда, и сразу ощущаешь, что это – другое место, другой мир. Поэтесса Галина Леонтьева так и пишет: «Полчаса на электричке / от Москвы «наискосок». / Скачут белки и синички, / а грибы зовут в лесок. / Здесь совсем другие лица, / здесь иные ритмы дня. / Не могу я жить в столице, / суета – не для меня». Жить «на воле», но неподалёку от мегаполиса – в этом, видимо, есть свои преимущества. Возможно, такое «выгодное географическое положение» способствует обращению к поэзии, к творчеству вообще.
Признание
Не продавал я душу чёрту,
Стихам её не доверял,
Не осчастливил ей девчонку –
Я душу просто потерял.
На большаке житейской прозы,
Где я вперёд локтями лез,
Её я незаметно сбросил,
Как марафонец – лишний вес.
Английские поэты
Григорию Кружкову
Не верь, поэт, надуманной мечте,
Не притворяйся гостем на погосте.
Лишь в Англии в рабочей суете
Не строят башен из слоновой кости.
На континенте робкий менестрель
Во имя розы вдохновенно ползал.
А для британца сцена и постель
Там, где политика, она же – польза.
Жестокий век их брал в своё седло.
Поэт английский, музам мало веря,
Шпионом был, как Кристофер Марло,
Иль адмиралом, как Уолтер Рели.
Бунтовщиком, как Байрон и Шекспир,
Или наёмником, как бравый Киплинг.
И только лгать в стихах, морочить мир
Английские поэты не привыкли.
Листопад
Ветер, обутый в листья, –
Кажется – листопад
Пишет в России письма
Золотом. Рад – не рад!
Пишет о том, что было,
Чтобы сокрыть, что есть.
И из последней силы
Мир утверждает здесь.
Золото сжатой нивы
В скирды меня манит.
Тянет зари огниво,
Вещей любви магнит.
Буду всю ночь соломой
Гладить лицо Луны…
Словом, мой дух не сломлен,
Словно цветы весны.
Дорога домой
Течёт, бежит дорога
На солнечную ярь.
Луна зависла строго –
Оплакивает гарь.
По долам долгополым
Блесна ведёт строку,
Где окриком весёлым
Звенит: «Кукареку!»
Не шатко и не валко
Прошёл и этот день.
Окончена рыбалка,
Растёт шальная тень.
Звенит трава живая,
Проснулась благодать!
И чья-то хата с краю,
А края – не видать.
Мир деревни
Кому-то грустно на селе,
А я – доволен, –
Здесь жив поэт, навеселе,
Не обездолен.
Река, как жизнь, – бежит, бежит
И с небом дружит,
Таёжной песней дорожит,
Пустынной служит.
Здесь невозможно не любить
Речное пенье,
И птичий гам благодарить
За вдохновенье.
Повязан ивами рассвет,
Покосом скошен.
И в этом истины секрет, –
Свет недоношен.
Тревога
Я не живу – переживаю,
Родимый берег – берегу,
Началам русским доверяю,
Иным – доверить не могу.
В родных словах врагов не знаю.
В любви – не ведаю господ.
Кто русских слов не понимает,
Тот никаких уж не поймёт…
Девушка с зелёными глазами
Девушка с зелёными глазами
Под ударом шквального огня
Нежными и сильными руками
С поля боя вынесла меня.
Как меня тащила, я не помню,
Падал в забытьё и пропадал,
А на небе сполохами молний
Бушевал артиллерийский шквал.
Девушка с зелёными глазами,
Где теперь ты? Как тебя найти?
Из каких поверий и сказаний
Ты явилась, чтоб меня спасти?
Жизнь прошла. Давно виски седые.
В прошлом та военная гроза.
Я ж всё вспоминаю неземные
Девичьи зелёные глаза.
***
Я так люблю холодный лик зимы,
Когда метель беснуется волчицей,
Когда средь белоснежной кутерьмы
Январь, лютуя, откровенно злится.
Позёмка змейкой вьётся возле ног,
Как Соловей-разбойник, ветер свищет,
И страшно появиться за порог,
Где вьюга для забавы жертву ищет.
А я люблю метели хоровод,
Сугробов белых снежные подушки,
Люблю я зеркала застывших вод
И ёлочные яркие игрушки.
Зима укрыла, как по волшебству,
И грязь, и серость города родного.
Зима, как сказка, только наяву,
Когда всё чисто, незнакомо, ново.
***
Если море зачерпнуть в ладошку,
Даже море потеряет цвет.
Маргарита Алигер
Одному не выжить в этом мире.
Страшно одиночество в толпе.
Грустно одному в пустой квартире
Жить в своём безрадостном мирке.
Из любовной чаши не напиться,
Не пожать протянутой руки,
Видеть равнодушие на лицах,
И скулить ночами от тоски,
Опасаясь, что людское море
Захлестнёт безудержной волной,
И боишься ты в морском просторе
Затеряться каплею одной…
Жизнь своим не восхищает блеском,
И вдвойне чувствительнее боль, –
Если разделить их просто не с кем,
Подними глаза к толпе людской.
Среди сотен взглядов отстранённых
В многоликой суетной толпе
Ты увидишь добрый и влюблённый,
Обращённый именно к тебе.
Ты уже не будешь одиноким,
И не будет так страшна волна.
Сколь бы море ни было глубоким,
Но две капли – больше, чем одна.
Объяснение в любви
Снова тянет к тебе, я скучаю безумно.
Я хочу тебя видеть, нет сил дольше ждать.
Благородный твой облик, и мудрый и юный,
Для меня идеалом он будет всегда.
Лишь взгляну на тебя, не могу наглядеться,
Я от счастья немею с томленьем в груди.
Чародей, Дон Жуан, ты забрал моё сердце.
Искуситель, красавец, ты мой господин.
Я хочу тебя видеть в минуты рассвета,
Любоваться тобою в закатных лучах.
Я хочу тебя видеть зимою и летом,
Каждый год,
Каждый месяц,
Каждый день,
Каждый час.
Ты замёрзшую душу, претерпевшую беды,
Отогреешь быстрее, чем солнечный юг.
Я приеду к тебе, очень скоро приеду,
Мой любимый,
Мой вечный,
Мой Санкт-Петербург.
***
Когда обнимает за плечи прохлада,
На смену придя удушающей тяжести дня,
И ветви деревьев прекрасного сада
Приветствуют в сумерках молча меня,
Я слышу Вселенной живое дыханье,
Я с вечным о вечном опять говорю,
Взлетаю над миром, лечу над веками
И верую, верую в силу свою!
***
Осень! Смятенье души!
Жёлтые крылья на взлёте.
Осень! Уйти не спеши!
Дай я побуду в полёте.
Дай нагляжусь на леса
В гордом их, ярком прощанье.
Осень! Продли чудеса,
Боль охлаждая дождями.
Весна
Долго хмурились тучи. Но вот
Ни морщинки на небе весеннем!
Для всего, что под солнцем живёт,
Наступила пора обновленья.
И не хочет отныне трава
О недавней распутице помнить.
Режет трактор земли каравай
На пахучие тёплые ломти.
Мягко падает в почву зерно –
В нём разбуженной жизни частица.
Хорошо, что на свете дано
Каждым летом опять колоситься!
***
«И было слово», мир возник потом.
Семь долгих дней, спины не разгибая,
трудился со старанием всевышний,
первоначально вслух определив
свою задачу. Первым было слово!
Пусть скажут: «Да, а нам-то что с того?!
Эфир пронзая, слово пролетает
и гаснет в закоулках мирозданья,
а твердь есть твердь,
и плоть всегда есть плоть…»
Прекрасно знаю то, что правы все
и надо жить реальностями мира,
но лишь на миг представь его безмолвным!
«Да будет звук!» – спешу произнести.
Шереметьевская лирическая
Полчаса на электричке
от Москвы «наискосок».
Скачут белки и синички,
а грибы зовут в лесок,
Здесь совсем другие лица,
здесь иные ритмы дня.
Не могу я жить в столице,
суета – не для меня,
ведь зовёт беспрекословно
из любого далека
мой посёлок подмосковный –
Шереметьевка.
Скоростную тянут трассу –
словно в будущее путь.
Приезжая, скажем: «здравствуй»,
Уезжая: «не забудь».
Жить всегда светлей и проще
при отеческой любви,
пусть в садах и в нашей роще
не умолкнут соловьи.
Пусть зовёт беспрекословно
из далёка-далека
мой посёлок подмосковный –
Шереметьевка.
Старожилы, новосёлы,
тот, кто юн и убелён…
Раньше просто был посёлок,
а теперь – микрорайон.
Пусть поверить в это трудно,
на природу посмотрев,
но как песня – Долгопрудный,
Шереметьевка – припев.
Здесь летят стальные птицы,
проплывают облака,
в получасе от столицы –
Шереметьевка.
Январская песня
Неважно, сколько лет,
а важно, что рассвет
встречаем,
и на исходе дня
ещё полны огня
и света,
и людям дорогим
готовим пироги
к чаю,
и не боимся мы,
что посреди зимы –
лето.
Январь ещё задаст,
ещё расстелет наст
снежный,
и солнце выйдет в круг,
как старый добрый друг,
вскоре,
и вновь наступит срок,
появится росток
нежный.
Душа горит свечой,
и наш корабль ещё
в море!
Блюз кота
Когда приходит март и тёплым языком
Облизывает снег со шкур газонов,
Я думать не могу о блюдце с молоком
И радостях простых иных сезонов.
И бродит вешний сок, и в голове туман,
И кошки все загадочно-прекрасны,
Ведь каждая из них по-своему шарман,
И каждую готов любить я страстно.
О, солнце! о, трава! барашки-облака!
О, золотая россыпь мать-и-мачех!
И в драках за любовь ободраны бока,
Но победивший в битвах – не заплачет!
У мусорных бачков – пою, и буду петь! –
На дереве, газоне и на крыше,
И в голосе моём звенит призывно медь,
И те, кому пою, меня услышат!
Пусть рвётся из груди, людей лишая сна,
Древнейший клич о продолженье рода!
И люди говорят: Да-да! пришла весна,
Коты орут, как требует природа.
Каин
Три возраста. Три взгляда изнутри.
Обида – юность. Зрелость – гнев и ярость.
И покаянная, стыдящаяся старость,
Молящая: прости и прибери…
I
Когда тебя не любят – не хочется жить.
В недобром мире темно.
В плену у волн морских – тебе нечего пить.
И пусто твоё окно.
Но кто-то должен быть виноват, если боль
Везде, как жена, с тобой…
Винить любимца глупо – он взял эту роль
Из рук Твоих, Боже мой.
О, как легко на горних высотах святых
Судить чужую беду!
Но души наши слабы в руках не простых –
И в руки Твои иду…
II
Любимцем Господа был брат.
Не он был в этом виноват.
Но он был рад!
Да, он был рад.
И я об этом знал.
На луг он гнал свои стада,
А у меня была страда,
Он иногда,
Лишь иногда
Мне издали кивал.
Он улыбался, песни пел,
И снисходительно смотрел –
А я пахал,
Всегда пахал!
И солон был мой пот.
Помочь его я не просил,
Один я в поле грязь месил
И рвал пупок –
Я рвал пупок!
И надрывал живот.
Брат, усмехаясь, говорил:
Какой ты грязный – где ты был?
Напрасный пыл,
Излишний пыл
Не нужен никому.
Ты думаешь, за весь твой труд
Тебя полюбят и поймут?
Какой чудак!
Смешной чудак… –
Совсем не по уму!
О, как я верил, как я ждал!
Но прав был брат. Он словно знал –
Как он сказал?
Он так сказал –
Любим всегда один!
Лишь тот, кто мил – тот и хорош,
А кто не мил – тот стоит грош,
Ему цена
Всегда одна –
Он нежеланный сын!
И возмутилось всё во мне:
Ближайшей ночью, при луне,
Среди полей,
Пустых полей,
Я брата подстерёг.
Рука в крови, душа в тоске,
И тело брата на песке,
Я был жесток –
Как Ты, жесток!
Я мерзок – или рок?
Нет, я прощенья не ищу,
И сам себя я не прощу.
Я заслужил,
Всё заслужил –
Но, правды не тая,
Скажи, мой Бог: а гордый дух
Не Ты ль дал – одному из двух?
Я виноват,
Да, виноват!
Но разве – только я?
III
Ты виновен, пока ты помнишь.
Ты прощаешь в момент забвения.
Вечность – совесть и привидения,
Дай, о Господи, мне смирения,
Ты ли душу мою омоешь?
Утомлённым бреду скитальцем
На восток от Эдема – странником,
Незабытым молвою данником
И на лике Земли – изгнанником,
А века – как вода меж пальцев.
Неужели не будет срока
Для прозрения и раскаянья?
От надежды и до отчаянья
Проклинаемым всеми Каином
Ухожу со стези порока.
Вечность памяти. Вечность бдения.
Вечность боли –
во искупление.
Дума о слове
Нынче слово невнятно и тускло –
Мы друг друга не слышим, увы,
Измельчало словесное русло,
Измельчали с ним вместе и мы.
Где ты, жаркое отчее слово,
Что взорвалось бы песней в груди?!
Чтобы чувствовать снова и снова,
Как по венам кровь предков гудит.
Чтобы плоть каждой клеточкой пела!
Чтобы руки от счастья – в разлёт!
Чтоб волною душа закипела,
Отчужденья ломая лёд.
Может статься – ещё народится
На Руси златоустый пиит,
И в свои заревые тридцать,
Как царь-колокол, прозвенит!
И вчерашние горькие пьяницы,
Слыша слов раскалённых набат,
Из последних сил к небу потянутся,
Поднимаясь до царских врат!
***
Здесь ни с кем я больше не знаком,
И с луною тягостна беседа…
Мне приснилась в платье голубом
Девочка, которую я предал.
Подошла, застыла у окна –
Близкая, желанная. Родная…
И душа сиянием полна:
На земле врата открылись рая.
Что ж я плачу? И молю: «Прости» –
Хоть не жду прощенья и пощады.
«Милый, милый, слёзы впереди.
Ты со мной. Я счастлива и рада».
Покаянно я припал к губам,
Лоб уткнулся в ледяные стёкла.
И луна, светившая не нам,
Сделалась болезненной и блёклой.
Здесь ни с кем я больше не знаком,
И с луною тягостна беседа…
Мне приснилась в платье голубом
Девочка, которую я предал.
***
Прочитана книга, закрыта.
Ах, если бы верить и знать,
что жизни раскатанный свиток
возможно по новой скатать!
Всё в памяти живо: и лица,
и судеб особая стать.
Но снова открыта страница,
и хочется строки читать.
Под сенью домашнего крова,
где б ни был тот кров и тот дом,
под музыку русского слова
так сладко грустить о былом!
После начала
Начало нашего знакомства было неожиданным, так же как и любое начало – начало неба, начало ветра, начало дерева. Но вот уже нечаянное начальное пространство разливается, будто раздольное половодье, заводя перед нашими глазами неслышные водовороты и углубляя невидимые глубины, и северный ветер упрямо врывается в тёплый зал библиотеки, где ты, заглядывая в мою тетрадь, удивляешься: «Как вы быстро пишете!» И лёгкие листья – не с окаянного дерева познания, а с обычной липы – летят на наши конспекты через отворённое окно. И мы уже забыли, что было в начале. И кажется, так было всегда: под небом – высокая липа, под липой – мы.
Весна восемнадцатого года
Давным-давно, в непостижимой для меня жизни, некоей женщине подарили книгу стихотворений и написали на шероховатой странице: «Дорогой Марии. Весна 18 года». И сегодня ко мне внезапно приблизилась неведомая весна далёкого года, словно прошлогодние весенние дни, когда жива была моя бабушка. Ей, молодой Марии, могли подарить изысканные и возвышенные стихотворения. Но весной восемнадцатого года восемнадцатилетняя девушка Мария никакие книги в руки не брала. Первые слова она прочитала по складам гораздо позднее, вместе с дочерью, которая пошла в школу.
Афоризмы
***
Женщины ценят умных мужчин, которые ради них делают глупости.
***
Дикая любовь может разбудить в мужчине зверя.
***
Старость – это когда все молодые девушки кажутся красавицами с длинными ногами.
***
В новой России не так умны и предприимчивы оказались березовские, как податливы ельцины и черномырдины.
***
Молодым везде у нас… есть возможность выйти на дорогу.
***
Умных много, но кто им позволит жить своим умом?
***
Теперь и в Кащенко без взятки не посадят.
***
Некоторые, выпив полбутылки, сразу лезут в бутылку, другие – сначала допивают до конца.
***
Женщины могут говорить ни о чём часами, мужчины – дольше, если застолье с хорошей закуской.
***
Тот, у кого всё есть и кому ничего не надо, ищет запретный плод.
***
Человек – продукт кустарного производства без гарантии качества.
Пока ещё фантастические рассказы
Зачатие
– Милый! Звоню со второй планеты гаммы Чёрного Лебедя. Я решила, что хочу от тебя ребёнка.
– Я люблю тебя. Сейчас кину тебе мой сперматозоид. Лови на мыло его матрицу!
Рождение
– Дорогой, ты не заскочишь в ближайшие два месяца на вторую планету гаммы Чёрного Лебедя? Сегодня семь месяцев, было бы хорошо, чтобы из нас кто-то присутствовал при рождении. Я хотела сама, но не получается.
– Милая, ну позвонила бы недельки две назад: теперь у меня всё уже расписано.
Воспитание
– Да сиди ты спокойно, не крутись. Всё время из фокуса выпадаешь. А тут ещё какие-то помехи на интернет-линии, тебя совсем плохо видно.
Совершеннолетие
– Привет, мамуль! У нас тут погода хорошая… Мамуль, знаешь, оказалось, что в одной цифре матрицы твоей яйцеклетки проскочила ошибочка. Так что я тебе алименты по старости платить не собираюсь. Хочешь – можешь судиться с роддомом, это не мои проблемы уже. А папины затраты адвокат переоформил как беспроцентный кредит. Учитывая инфляцию, надеюсь через месячишко всё возвратить.
Да, ещё. Всё забывал спросить: вы с папой друг друга хоть раз видели?