Литературно-художественный журнал «Идель» и современные процессы, происходящие в культуре Татарстана
«ИДЕЛЬ» выходит с 1989 года на двух государственных языках Республики Татарстан – русском и татарском. После прихода в 2006 году нового главного редактора – Набиры Бикчуровой-Гиматдиновой – тираж увеличился в два раза и составляет 6130 экземпляров.
Последние два года сотрудники журнала вели поиск приемлемой для литературно-художественного издания формы подачи материала в условиях конкуренции с так называемыми гламурными, глянцевыми журналами для перелистывания. Ярким примером успешного, привлёкшего внимание разных возрастов и социальных слоёв совмещения увлекательности повествования с эффектной зрелищностью подачи может служить совместно написанное писателями Галиной Зайнуллиной и Денисом Осокиным псевдодокументальное расследование «Стон в летнюю ночь». Постоянное внимание читателей привлекают и социально острые фельетоны журналиста Искандера Сираджи и публицистика писателя Ркаиля Зайдуллы. В рамках означенного поиска невостребованными оказываются аналитические статьи искусствоведческого характера, поскольку материалы такого рода интересны небольшому числу читателей.
Несмотря на невозможность назвать точное число подписчиков, можно с уверенностью сказать, что среда, в которой проза, поэзия и публицистика, напечатанные в «Идели», находит отклик, существует. Основу её составляют члены литературных объединений
г. Казани и малых городов Татарстана: все эти литературные объединения имеют длительную (некоторые с 1960-х годов прошлого века) историю существования. Плюс к этому на базе журнала «Идель» действует недавно созданное ЛИТО для молодёжи, пишущей на татарском языке.
Своеобразие общекультурной ситуации в республике заключается в разделении культуры на два потока в зависимости от национального самосознания и языка её создателей. В свою очередь, своеобразие татарской составляющей заключается в театроцентричности татарской культуры. Все крупные и средней руки татарские писатели рано или поздно пробуют себя в драматургии. А в 2000-х годах появился дополнительный фактор, способствующий оттоку творческой энергии из сферы литературы. В столице Татарстана получил постоянную прописку Международный фестиваль мусульманского кино «Золотой Минбар»; всего их, начиная с сентября 2003 года, в Казани прошло три.
Татарский драматический театр всегда был в авангарде культурного процесса, новейшие направления искусства, такие, например, как соц-арт, постсоц-арт, реализовали себя именно на театральной почве. Однако с концом «героического периода постмодернизма» весомую часть репертуара татарского театра составляют комедии – не те «серьёзные» и сатирические, что были на пике внимания в 1920-е и 1970-е застойные годы, а иные: в них национальная самобытность становится предметом поп-культурной игры. Яркий пример тому – премьера, открывшая 19 октября новый 2007/08 года театральный сезон в Академическом театре им. Г. Камала, «Go, Баламишкин!» (реж. Ф. Бикчантаев) – профессионально поставленный образец татарского поп-арта, собранного из аудиовизуальных штампов эстрады 2000-х.
Конкурсы современной татарской драматургии «Яна татар пьесасы», регулярно проводящиеся в Татарстане начиная с 2003 года, показывают, что в республике есть авторы, владеющие современными интонациями «новой искренности» и «нового гуманизма». В качестве примера здесь можно назвать драмы «Ржавый колокольчик» Фанавиля Галиева, «Под одним солнцем» Эсфира Ягудина. Однако если театр имеет право совершить выбор в пользу театра представления, так как природу этого рода искусства определяет зрелищность, то в литературе использование «поп-приёмов» оборачивается отсутствием художественного исследования реальности, которая, как всем известно, иная, постсоветская – в ней сформировалась новая ткань социальных отношений, возникли новые психологические типы.
Поэтому когда писатель Ркаиль Зайдулла в рассказах «Дырка от бублика», «Дитя» берётся за описание современной действительности, от неспособности увязать детали в художественную ткань основой повествования делает безысходный депрессивный тон.
Прозаик Набира Гиматдинова в повесть «И в любви есть грех» (о романе зрелой женщины и юноши) вводит элементы сказки, заставляя суровые реалии современной татарской деревни постмодернистски мерцать: «стразы на рогоже» здесь – рыцарская влюблённость друга детства, белый конь, преподнесённый героине в подарок, деревенские бабулечки, которые с того света благословениями и проклятиями управляют судьбами персонажей.
В рассказе «По воле небес» молодого прозаика Искандера Сираджи молодой имам Юсуф влюбляется в прихожанку мечети; тем самым бросается громкий вызов татарской литературной традиции, заложенной в Средние века Кол Гали в поэме «Сказание о Юсуфе»: оказывается, не сдерживание страсти благотворно, как считалось веками, а потакание ей, следование импульсам плоти. Однако тематический экстремизм Сираджи провисает, не будучи подкреплённым тщательной выписанностью характеров, городского пейзажа, современных нравов – всего того, что позволило бы мотивировать дерзость – «срывание печати» с традиции.
В свете вышесказанного закономерен факт того, что Тукаевскую премию по литературе в 2007 году получил Марсель Галиев за книгу «Рух» («Дух»), представляющую собой сборник новелл и эссе об исконных, базовых ценностях татарского народа.
Ретроволна плодотворна и в русскоязычной татарской прозе (хотя устоявшегося мнения о том, можно ли считать татарина, пишущего на русском языке, татарским писателем, нет). Недавно изданные книги Рустема Сабирова («Беглец») и Салавата Юзеева («Сквозняк тишины») показывают мастерство поп-культурной игры в экзотические восточнотатарские пряности.
Из русскоязычных прозаиков старшего поколения, обратившихся, условно говоря, к неореализму, можно назвать лишь Айдара Сахибзадинова. Его рассказы «Энже» и «Мизантроп» поражают необыкновенной ёмкостью, особой сахибзадиновской зоркостью на детали с их поэтической фиксацией без ущерба для точности.
Поскольку журнал «Идель» считается молодёжным, большое внимание уделяется начинающим одарённым писателям и поэтам. Подающими надежды можно считать Альбину Гумерову, Инсафа Давлитова, Булата Безгодова, Екатерину Шилину. Именно молодым оказывается под силу нелёгкий труд – сбор психологического урожая
1990-х: персонажами их рассказов являются бандиты, бизнесмены, солдаты-контрактники, проститутки. Что касается фантаста Шилиной, то она отражает в своих произведениях современную действительность не в лоб – тематически, а через мировосприятие поколения, в чьё детство перестройка ворвалась игровыми приставками и компьютерами.
Наиболее благополучным участком литературного процесса в Татарстане можно считать русскоязычную поэзию. Казанское поэтическое сообщество, представленное такими именами, как Алексей Остудин, Алёна Каримова, Алексей Кириллов, Елена Шевченко, Тимур Алдошин, не замыкается на самом себе. Поэты активно участвуют в общероссийских поэтических конкурсах, организовывают выступления в Казани известных поэтов из других городов России. В стороне от мейнстрима осуществляется активное позиционирование Лилией Газизовой «бонтонной поэзии»; трудно определить, что является целью её последнего стихотворного цикла «Буржуиночка» – назначающий провокативный жест или собственно поэзия.
Происходит ли взаимовлияние литератур, их взаимообогащение? При переводах прозаических произведений с татарского на русский авторы отдают предпочтение качественному подстрочнику. Существует такое явление, как боязнь литературной обработки. Звучит ли переведённое в русскоязычной среде? Или выполняет лишь информационную функцию знакомства татар, утерявших родной язык, с новинками национальной литературы? Сам факт постановки этих вопросов говорит о непростой ситуации.
К сожалению, очень слаб переводческий поток в обратном направлении: на татарский с других языков. В Татарстане нет специализированного издания наподобие белорусского журнала «Всемирная литература», которое занималось бы исключительно переводом классики мировой литературы и достойных новинок писателей стран СНГ на татарский язык. В журнале «Идель» имелась рубрика «Жемчужины мировой литературы», а в литературно-художественном «Казан утлары» (выходящем только на татарском) – рубрика «Литература соплеменников», где давались переводы тюркоязычной поэзии. Но в последнее время не заметно рвения писателей, которые бы наполняли эти рубрики новыми качественными переводами. Может быть, им стоит прислушаться к мнению казахстанского поэта Ербола Жумагулова о том, что только перевод мировой классики на казахский язык может способствовать его развитию.
Понимание необходимости этого есть, судя по тому, что в КГУ на факультете татарской филологии стали набирать группы для обучения художественному переводу из национальной среды. Однако состоятся ли студенты в будущем как переводчики, неизвестно, так как помимо хорошего знания родного языка им необходима эрудиция, свободная ориентация в мировой литературе – общекультурная база, одним словом. И ещё – востребованность, госзаказ на переводческую деятельность с предоставлением трудоустройства по специальности.
Казань – котёл…
В огромной сей посудине
Всё варится – и дёготь, и шербет, –
писал в 1973 году о специфике культурной ситуации известный поэт Николай Беляев. С тех пор многое изменилось, «состав ингредиентов» по-прежнему остался сложным, неоднородным. Несмотря на благотворные попытки вписать татарскую культуру в новый контекст, она остаётся в сложном многомерном пространстве, открытом всем мировым традициям.