Несколько лет подряд я ездил к Сергею Довлатову в Эстонию. Как я теперь понимаю, эстонские годы для Серёжи были временами двойственными, одновременно и способствующими, и мучительными. Он стал профессиональным литератором (что было для него очень важно), был признан внутри своего цеха, был окружён вниманием, даже своеобразным почитанием. И в то же время его изводила лживая журналистская подёнщина, проза его пылилась невостребованная в издательских кабинетах, столичный литературный поток шёл мимо него. Все надежды, все жизненные планы упирались в одно – в книгу, готовившуюся в Таллинском издательстве. По обстоятельствам того времени в этом не было ничего маниловского, сверхъестественного, события более подтвердили, чем опровергли основательность выбранного Довлатовым пути. Ведь книга дошла до «чистых листов», ещё две-три недели – и она вышла бы в свет, и тогда, возможно, всё сложилось бы в Серёжиной жизни иначе.
Тем сокрушительнее была для Сергея катастрофа, постигшая книгу. Я не буду об этом рассказывать подробно. По роковой случайности (конечно же, в чём-то закономерной) в последний момент книга привлекла внимание эстонского КГБ, была рассыпана, над автором стали сгущаться тучи не только литературного свойства. Сергей покинул Таллин и вернулся в Ленинград.
И всё-таки эстонские годы, мне кажется, были благотворны для него. Я вспоминаю его на фоне симпатичной и немного игрушечной таллинской старины, за столиками кафе, в баре редакции, в маленьких городах Эстонии. Огромный, яркий, очень пластичный, он по какому-то закону контраста очень подходил к этой декорации. Он хорошо знал Эстонию, относился к ней с симпатией, может быть, чуть-чуть юмористически (что, впрочем, вообще неотделимо от его ментальности). И эстонцы чувствовали в нём друга, до известной степени «своего» человека.
Так вот, когда Сергей переселился в Таллин, я стал навещать его в Эстонии. Он жил неподалёку от вокзала, на улице Рабчинского, в двухкомнатной квартире у Тамары Зибуновой. Мне вспоминается довольно смешной эпизод, связанный с его пребыванием в этом деревянном доме у вокзала.
В квартире Тамары Зибуновой ванна с дровяной колонкой была пристроена на кухне. Квартира располагалась на втором этаже старого деревянного дома. А на первом этаже этого дома был бакалейный магазин. Точно под кухней Тамариной квартиры (а также ванной) находилась подсобка магазина. Однажды пьяноватый Серёжа залез в ванну и, как это часто бывает, заснул, не завернув крана. Вода перелилась через край и хлынула на первый этаж прямиком на бакалейный склад. А там в этот момент находился дефицитнейший в советские времена индийский чай «со слоном» (называемый так народом по картинке на пачке), который по традиции и практике тех лет продавцы придерживали для выполнения плана в конце месяца. В результате полностью размокло что-то около ста пачек знаменитого чая. Скандал разразился грандиозный. Магазин потребовал заплатить за всех погубленных слонов. Мы и заплатили. (Для тех, кто не в курсе тогдашних цен, поясняю, что пачка чая «со слоном» стоила девяносто две копейки.) В результате весь этот полузаваренный чай поступил в наше полное распоряжение.
Мы перетащили размокшие пачки в квартиру, расстелили в большой комнате простыню, рассыпали на ней содержимое из пачек, изобразив подобие чайной плантации после дождя. Затем мы просушили эту немалую гору дефицита. Выяснилось, что просушенный чай совершенно не утратил своих ароматических и тонизирующих свойств и вполне годится для употребления.
Вот так и получилось, что чуть ли не целый год все наши посиделки в таллинском доме Довлатова проходили под знаком слона.