При жизни одного из лучших русских поэтов XX века Николая Ивановича Тряпкина пытались записать в певцы «новой советской деревни». Да и сейчас поверхностные читатели находят в его творчестве лишь Русь уходящую, избяную.
Это, конечно, не так, о чём ещё при жизни поэта писал критик Вадим Кожинов. Вот, например, цитата из статьи «Лирическая дерзость»: «Я не стал бы называть Николая Тряпкина «деревенским» поэтом. Этот ярлык не идёт ему так же, как не идёт он Сергею Есенину, Павлу Васильеву или Александру Твардовскому, хотя их творчество неотделимо от сельской жизни.
Николай Тряпкин – просто поэт в самом полном и глубоком значении этого слова, поэт, как говаривали в старину, божьей милостью. И, между прочим, в его стихах почти не встретишь какого-либо противопоставления села и города, что так характерно для действительно «деревенских» поэтов, не видящих ничего за пределами своего узкого житейского опыта».
Да, именно Кожинов впервые во всеуслышание на советском телевидении заявил, что творчество Тряпкина принадлежит к наиболее значительным образцам того, что появилось в «нашей поэзии» в XX веке. Под «нашей поэзией», конечно, подразумевалась русская советская поэзия.
Как рассказывал мне другой значительный поэт ХХ века Василий Казанцев, во время писательских посиделок в узком кругу Вадим Кожинов не однажды относил Тряпкина к лучшим поэтам ХХ века.
Замечу, что Вадим Валерьянович владел несколькими языками, мог читать значительную часть современной ему мировой поэзии в оригинале, поэтому имел право на такие высказывания.
Надо сказать, что судьба Николая Тряпкина действительно уникальна. Он единственный из больших русских поэтов, кто смог прожить и творчески осмыслить, по сути, весь ХХ век. Он родился в 1918 году, а ушёл из жизни в 1999-м. Можно сказать, перефразировав известную формулу Белинского о «Евгении Онегине», что творчество Тряпкина – поэтическая энциклопедия русской советской жизни.
Да, были в советской поэзии и другие долгожители, например, родственный Тряпкину фольклорным началом поэт-песенник Виктор Боков. Но это был прекрасный лирический поэт, а Тряпкин в своих вершинных произведениях, например в стихотворениях из цикла «Семейная хроника», восходит к эпосу. Его стихи здесь звучат как новая русская «Илиада».
И настало то утро, зачавшее это сказанье,
И подводы со скарбом
стояли уже у крыльца.
И столпился народ и галдел,
как на общем собранье,
Хлопотали отцы,
не забыв про стаканчик винца.
И стучал молоток,
забивая горбыльями окна,
И лопата в саду засыпала у погреба лаз.
И родная изба,
что от слёз материнских промокла.
Зазвучала, как гроб,
искони поджидающий нас.
Бог хранил Николая Тряпкина и вёл к поэтическим вершинам через все тернии русского ХХ века. Не буду пересказывать биографию поэта, ибо и сам, и другие уже не раз делали это в статьях. Замечу лишь, что судьба как бы соприкасала Тряпкина с изломами народной жизни, чтобы он ощутил их не умозрительно, а как личную трагедию в сопряжении с большим народным горем. Но при этом самые страшные испытания, выпадавшие на долю большинства его сверстников, обходили поэта стороной. Подростком Коля Тряпкин вынужден был с семьёй покинуть родную ему деревню Саблино в Тверской области, чтобы спастись от «раскулачки». Однако на страшные «ударные» стройки, тысячами перемалывающие жизни крестьян-спецпереселенцев, ни он, ни его родные не попали.
Из-за врождённого заикания поэта не взяли на фронт, но по дороге в эвакуацию, по всей видимости, он не раз попадал под бомбёжки. И таким образом довелось ему почувствовать, что такое война. Вспоминается, как точно подметил литературовед Сергей Федякин, ощущение взрыва в таких мощных тряпкинских строчках: «И пред ликом Бориса и Глеба / На колени бросалась земля». Однако при этом война не предстала перед поэтом во всей испепеляющей души жути.
Думаю, что во многом именно благодаря вот таким милостям судьбы Николаю Тряпкину удалось до глубокой старости сохранить в себе непосредственное поэтическое начало. Он сам без малейшей доли самолюбования написал о себе в стихотворении «Как людей убивают»: «И на землю гляжу я глазами ребёнка». Те, кто видел поэта при жизни, безоговорочно соглашались с такой оценкой Николаем Тряпкиным самого себя. При этом, конечно, никакой инфантильности не было в его поэзии. Он далёк был от идеализации окружающей его советской действительности, что с особенной силой и горечью проявилось в цикле «Стихи о печенегах».
Как научились воровать
Воруют все – напропалую.
Ворует сын, ворует мать
И строят дачу воровскую.
Ворует пекарь у печей,
Ворует резчик у буханки,
Ворует сторож у бахчей,
Ворует книжник у стремянки.
Ворует врач у порошков,
Ворует сварщик у паялки.
И даже – тренер у прыжков.
И даже – мусорщик у свалки.
Выше я уже привёл опосредованное сравнение Тряпкина с Пушкиным, позволю себе ещё одно сближающее сопоставление: мало найдётся таких поэтов, которые умели так чувствовать русский язык, так естественно и тонко использовать самые разные пласты. В одном и том же четверостишии у Тряпкина могут соседствовать, гармонично сочетаясь, слово архаичное и возвышенное, какое разве в словаре Даля найдёшь, и слово разговорное, даже жаргонное. А ведь это именно то, что характерно и для поэзии Александра Сергеевича.
В начале нового тысячелетия имя Тряпкина стало забываться даже в литературной среде. О поэте редко вспоминали на страницах литературных изданий, не говоря уже о телевидении. Так случилось, что я и мои товарищи ровно 10 лет назад организовали едва ли не единственный вечер памяти, посвящённый его девяностолетию в подмосковном Реутове, где поэт жил долгие годы. В вечере приняли участие Василий Казанцев, Геннадий Иванов, Сергей Куняев. Именно эта встреча стала отправной точкой для создания Комиссии по сохранению творческого наследия поэта при Союзе писателей России, актив которой составили Фёдор Черепанов, Александр Фомин, Григорий Шувалов, Евгений Богачков. Позднее к нам присоединялись многие другие энтузиасты. За десять лет работы комиссии было кое-что сделано: проводились всероссийские фестивали и поэтические конкурсы «Неизбывный вертоград», был выпущен альманах, написаны десятки тематических статей в федеральные и региональные издания, в подмосковном Лотошине появилась библиотека имени поэта, там же была восстановлена могила его родителей. На месте деревни Саблино поставлены поклонный крест и деревянный памятный знак. А в год столетия Николая Тряпкина появилась уже основательная авторская стела в селе Степурине Тверской области, созданная художником Ильёй Скуратовым. И заброшенную могилу поэта удалось восстановить на деньги, которые собирали, что называется, всем миром. И новая, первая за полтора десятка лет книга Николая Тряпкина «Звёздное время» была выпущена, аккурат, к замечательному вечеру в ЦДЛ, посвящённому юбилею…
Практически вся работа шла на общественных началах. Но мы, актив комиссии, как говорится, люди не чуждые поэзии, «идейные». А вот земляки поэта – от глав районов до крестьян – нередко они абсолютно бескорыстно помогали нам. И это неслучайно – в русском человеке так и не удалось истребить тягу к чему-то, что выше сиюминутной суеты и обогащения. Люди чувствовали что-то настоящее в нашем деле и отзывались. И вот сегодня в Степурине, где раньше никто не знал о великом земляке, им гордятся, школьники учат его стихи.
Я вижу во всём этом добрый знак: имя Николая Тряпкина, его творчество останется с русским народом и другими народами Земли, поможет преодолеть нам глобалистские мороки и пророческими окажутся слова Юрия Кузнецова: «Я уверен в одном: в XXI веке значение самобытного слова Николая Тряпкина будет только возрастать».
Алексей Полубота