Поэт и время

Всё-таки трудно делать материал о своём друге. Поэтому решил, недолго думая, что ничего скрывать не стану. Тогда необходимость выкать отпадёт сама собой и я не буду чувствовать себя не в своей тарелке.

Анатолий Юрьевич Аврутин больше четверти века возглавляет журнал «Новая Немига литературная». Литературные издания часто именуют по названиям озёр и рек: «Волга», «Дон», «Байкал», «Нева». Вот и река Немига в этом смысле сослужила свою службу. Она, правда, измельчала, но литературная Немига – полноводная река и хорошо известна за пределами республики.

Анатолий Аврутин – член Союза писателей Республики Беларусь, член Союза писателей России. У него много премий, званий и наград, но он ими никогда не кичится. Да и мне не хочется на этом заострять внимание, потому что главное – быть в жизни человеком! И у Аврутина по всем канонам это получилось.

– Ходят слухи, Анатолий Юрьевич, – писатели так говорят, что в Минске каждый год салют устраивают на твой день рождения.

– Я родился в Минске 3 июля 1948 года. Это день (3 июля) освобождения столицы Белоруссии от немецкой оккупации. Он всегда у нас был главным праздником. Но после распада СССР День независимости стали отмечать 27 июля, по дате принятия декларации о государственном суверенитете. Шушкевич и его окружение, очевидно, считали, что история страны может начинаться только с них. При этом многие люди задавались вопросом: от кого они стали независимыми, если в 1991 году на референдуме 82 процента населения республики проголосовало за сохранение Советского Союза?

– Да, вот это очень интересно!

– Уже при Александре Лукашенко власти республики предложили новую дату для празднования Дня независимости – 3 июля, то есть день освобождения столицы Белоруссии, и за эту инициативу проголосовало более 88 процентов жителей республики. В этот день у нас дают каждый год салют, и мне всегда немного кажется, что салютуют в мою честь…

– Юмора тебе не занимать, дружище. Расскажи, пожалуйста, про свою семью, своих родителей.

– У нас семья потомственных железнодорожников. Дед работал на чугунке, отец проработал всю жизнь на железной дороге. Я после школы начинал работать, пришёл в Минское вагонное депо, потом, правда, поступил в Минский государственный университет и выучился на историка. Жили мы на Грушевке – это район Минска, где я вырос, там практически жили все семьи железнодорожников.

– У вас была большая семья?

– Я единственный сын. Первый ребёнок родился и умер, и поэтому, когда я появился, отец сказал матери: «Сиди дома, расти сына». И после моего рождения мама больше не работала, занималась со мной, читала книжки. Все книжки, которые запомнились мне с детства, – это с маминого голоса. Она же и записывала мои первые стихи. Сам я ещё не умел писать, но что-то похожее на стихи у меня получалось.

– И сколько же поэту было лет?

– Первое стихотворение, которое сохранилось, я написал в четыре годика, наслушавшись, по-видимому, радио:

– Наверное, родители решили, не сговариваясь, что ты гений?

– Нет, они привыкли считать, что работа – это работа, а стихи – это увлечение. Отец, кстати, сам писал стихи. Всю жизнь писал, но никому не показывал. Я после его смерти разбирал архив и нашёл десяток очень неплохих стихотворений.

– А когда ты стал писать стихи по-взрослому?

– Когда первый раз влюбился. Мне тогда было 20 лет. Влюбился в замужнюю женщину с двумя детьми, которая была намного старше меня. И я ей посвятил очень много стихов. Любовь эта, конечно, давно забылась, ни к чему не привела, но я тогда понял, что поэтическое слово значит больше, чем обычное. И я же потом с этими мрачными стихами о любви пришёл в газету «Железнодорожник Белоруссии». Это было сугубо производственное издание, и тут я являюсь со своей несчастной лирикой... Меня там встретили так хорошо! Главным редактором был Иван Николаевич Шутик, до сих пор его помню и с большим уважением отношусь к его памяти. Полистав мои стихи, он мне сказал: «Подождите, сейчас придёт фотокорреспондент, он вас сфотографирует, а в субботу почитаете свою подборку».

– Слушаю тебя и убеждаюсь лишний раз, что тогда люди были совсем другими.

– И представь себе, что они печатали подборки моих стихов каждую субботу на протяжении полугода. В прошлом году отмечали 50 летие моей литературной деятельности, и отсчёт идёт как раз от первой публикации в газете. А на сегодняшний день у меня издано 27 книг стихов и 7 книг переводов.

– Получается, не повезло в любви, зато выбился в поэты и прославился. Тогда ведь у газет были большие тиражи.

– У газеты был тираж 40 тысяч экземпляров, хотя это было ведомственное издание. И меня заметили уже после первой публикации, на моё имя в редакцию стали поступать письма. Ну кто читает «Железнодорожник Белоруссии»? Проводницы читают. И вот сентиментальные женщины начали мне писать, спрашивать совета, как им поступить в какой-то сложной ситуации: кого-то бросил муж, у кого-то какие-то проблемы дома... А я-то кто?! Я сам зелёный! Что мог я посоветовать доверившимся женщинам?! Ничего не мог, конечно, посоветовать, но понял, что поэзия – понятие отчасти медицинское, потому что словом можно исцелить и можно ранить. Поэтому и относиться к слову нужно очень осторожно и ответственно.

– Любовь – таинственное чувство, но я думаю, что роковая женщина была послана тебе не для любви, а чтобы разбудить в тебе поэта и обручить навеки с музой. Ты ей читал свои стихи?

– Я ей дарил каждое стихотворение. Она складывала мои листки в отдельную папочку и прятала старательно улыбку.

– Где она работала?

– В библиотеке. Она приходила два раза в неделю, и я приходил, естественно, чтобы рядом посидеть. И в жизни потом посвящал свои стихи самым разным женщинам.

– Супруге посвящал стихи?

– Конечно, посвящал. Она сугубо технический человек и поначалу относилась очень сдержанно к моим стихам. Но постепенно поняла поэзию, а я осознал, что надо ценить того, кто тебе достался, и раз мы друг друга терпим 50 лет, и не просто терпим, то, наверное, это дорогого стоит. Последнее время все стихи любовные я посвящаю исключительно своей супруге.

– Как её зовут?

– Зоя Григорьевна.

– А вот скажи, пожалуйста, твои пушкинские бакенбарды, такие архаичные по нашим временам, как-то тебя связывают с прошлым временем?

– Кстати, многие находят у меня какое-то внешнее сходство с Пушкиным, даже называют Пушкиным. Я бакенбарды отпустил когда-то 20 лет назад, а может быть, и больше, а теперь уже и жалко их сбривать.

– Сходство с Пушкиным определённо есть, могу это подтвердить, и не только внешнее, он ведь тоже был повесой. Но интересно, Анатолий Юрьевич, как ты сам оцениваешь своё творчество?

– Как я сам могу себя оценивать? Это должны другие, конечно, делать. Но если откровенно говорить, то я знаю себе цену; есть стихотворения, которые мне дороги и, в общем-то, оценены и критиками, и читателями. Мои стихи и в школе учат всё-таки, стихотворение «Грушевка» включено в учебники. Это стихотворение о послевоенном периоде, когда многие женщины остались вдовами.

– Прочитай его, пожалуйста.

– Да, Белоруссия в войну хлебнула лиха.

– Не то слово... Погиб каждый третий житель Белоруссии, включая женщин и детей.

– И сейчас Германия опять на стороне нацистов, поставляет Киеву оружие. Неймётся ей никак?

– Неймётся, видимо.

– Чем отличаются, на твой взгляд, русские и белорусы. Что общего у них, мы знаем, об этом много говорят, это братские народы. А чем всё же отличаются?

– Отличаются, как ни странно, всё-таки ментальностью. Вот маленький пример из личных наблюдений. Проходит у меня творческий вечер в Москве, в Центральном доме литераторов – у меня там было несколько таких вечеров, – и каждый раз, не дожидаясь окончания официальной части, вся писательская братия бежит в буфет, где стоят накрытые столы, и пока виновник торжества приходит, уже почти всё уничтожено, его никто не ждёт.

А у нас, когда заканчивается творческий вечер, никто со стола ничего не возьмёт, пока не скажут первый тост в честь виновника торжества в его присутствии. Белорусы – они намного спокойнее, покладистее, но всегда себе на уме.

И ещё такую вещь заметил. Я не встречал ни одного россиянина, который бы плохо относился к белорусам, а среди белорусов можно найти достаточно людей, которые Россию не любят, побаиваются России как не совсем предсказуемого соседа. Это чувствуется.

– А в советское время это замечалось?

– В советское время ничего этого не было вообще. Мы все были одним народом, хотя началось разделение по национальностям именно при советской власти, когда стали создавать народные фронты, а потом не знали, что с ними делать. Пестовать национализм – это самый прямой путь к фашизму. Национализм как тлеющие угли, которые всегда можно раздуть и учинить пожар.

– Это однозначно. Беларусь для меня – не чужая страна. Мой отец был партизаном в Белоруссии, командовал группой разведки в отряде имени Чапаева, а было командиру всего 19 лет. Я с бесконечным уважением отношусь к президенту республики Александру Лукашенко. Бог дал России нефть, газ, золото, алмазы, а Беларуси Бог компенсировал природные богатства самым лучшим в мире президентом. И это именно его заслуга, что у вас не приживается пещерный национализм, какой можно наблюдать в Прибалтике и на Украине.

– Это стопроцентная его заслуга! И в 2020 году, я убеждён, он один переломил ситуацию, когда у нас после выборов начался мятеж.

– Один, конечно, он не мог переломить. Один в поле не воин. У него была поддержка силовых структур.

– Силовикам надо отдать должное, они стояли за него стеной, но тогда ведь, слушай, нельзя было даже напечатать нигде статью в его поддержку. Все боялись. Одно время уже и милиции не было видно. Улицы захватили толпы людей, ходила в основном молодёжь, кто-то исключительно за деньги. Среди них было большое число приезжих из Литвы, Польши, России. Многие уже считали, что всё рухнет. Тяжёлое было время. И Лукашенко пошёл к людям, начал выступать на предприятиях.

– Незабываемое время. Всей душой болел тогда за Александра Лукашенко и считаю, что он должен оставаться президентом столько, сколько хватит у него здоровья. Фидель Кастро почти сорок лет руководил, и поэтому сейчас Куба – независимое государство.

– Президент Лукашенко – человек железной воли. Мне приходилось с ним встречаться. Он дважды мне вручал награды. Первый раз в 2009 году. Перед награждением он выступил с короткой речью, и я обратил внимание, как он с грустью говорил, что экономика у нас под большой угрозой, что нам предстоит пережить непростые времена. Когда дошла моя очередь получать награду из его рук, у меня было несколько секунд, и я сказал, что если страна награждает своих поэтов, то никакие трудности нам не страшны. Он, помню, так заулыбался, похлопал меня по плечу и сказал: «А вот это мне нравится».

– Спасибо за беседу, Анатолий Юрьевич. Спасибо за прекрасные стихи. У каждого поэта – своё время.