Каждый настоящий поэт – это Вестник, посланный на Землю Всевышним для того, чтобы донести до людей некую жизненно важную информацию, своего рода Откровение, способное изменить жизнь землян и расширить горизонты понимания ими как непосредственно окружающего их природного мира, так и смысла их собственного бытия на планете. Весть, доставленная свыше Ренатом Харисом, на первый взгляд кажется довольно простой и давным-давно известной человечеству. «Знайте: мир этот – грешен, – сообщает нам поэт, констатируя очевидную практически для всех истину, и, чтобы мы не впали от неё в отчаяние, тут же добавляет: – но счастье в нём всё-таки – есть!»
Это кажущееся довольно рядовым известие о реальности и доступности для каждого из нас простого земного счастья на самом деле несёт в себе взрывную энергию невиданной мощи, потому что именно неверие в торжество доброй стороны жизни как раз и является тем основным чувством, которое обессмысливает существование сегодняшнего человека. Глядя на всё более ужесточающуюся жизнь с воцаряющимися повсюду законами цинизма (которые уж менее всего направлены на то, чтобы сделать нас счастливыми), люди погружаются в беспросветные пессимизм и уныние. А поэт как раз возвращает им веру в то, что счастье не вычеркнуто из нашей жизни окончательно, и каждый может найти его на путях своей личной или общенародной судьбы.
Наряду с миссией доставки человечеству вести первостепенной важности в задачу всякого поэта входит также возвращение людям утраченной ими способности видеть вокруг себя Красоту и Добро, умения различать в тягучем повседневном быте черты Вечности. Независимо от того, какую религию мы исповедуем и что она говорит нам о такой вещи, как реинкарнация душ, каждый из нас проживает на этой земле не одну, а несколько жизней, которые сменяют друг друга по мере нашего физиологического и умственного и духовного роста. Так что каждый из нас в каком-то смысле является тёзкой Ренату Харису и каждый из нас частично тоже – Renatus, уже однажды живший на этой земле в каком-то совершенно ином веке и обличье.
Потому что фантастика фантастикой, а, погружаясь в чтение серьёзной книги или исторического документа, разве мы не переносимся в какое-то иное время и измерение? Или, встречая свою новую любовь, разве мы не претерпеваем в себе меняющее нашу душу и даже сам наш облик перерождение? Мы, как утверждает в своих стихах Ренат Харис, изначально носим в себе две противоборствующие между собой стихии, которые, словно белое войско и чёрное войско, ведут друг с другом непримиримую и нескончаемую войну, и в зависимости от того, какая из стихий становится в тот или иной отрезок жизни доминирующей, мы приобретаем то светлые, то тёмные черты.
Мир невероятно многообразен и сложен, не каждому дано разобраться в его тайнах. Для этого нам посылаются Творцом поэты, призванные своим словом сделать этот мир хотя бы немного понятнее и ближе каждому человеку. Потому что, как говорит, исходя из своего духовного опыта Ренат Харис, как бы ни был этот мир запутан и сложен, а «только поэт всё в себе умещает, / ибо – всем миром себя ощущает». Да и как может быть иначе, если жизнеобразующим материалом этого мира является Слово, а поэты как раз и являются его мастерами, творцами и реформаторами? Слово несёт в себе ни много и ни мало, а именно программу бытия каждого народа в Вечности, код его исторического предназначения на Земле, неслучайно так много стихотворений Рената Хариса посвящено попытке проникновения в сущность слов, в их потаённые образные смыслы и заключённые в них загадки (или, как он сам о них говорит, секреты). «– Какие слова тяжелы, точно гири? – задаётся он тревожащим его вопросом и сам же находит на него ответ (необходимый, скорее, не столько для него самого, сколько для его читателей): – Лишь те, что слезами на лицах горят. – Какие слова всех храбрей в этом мире? – продолжает он своё поэтико-философское исследование. – Такие, что правду о лжи говорят…»
Вот это удивительное соединение в себе сразу нескольких стихий как раз и является, на мой взгляд, отличительной чертой поэзии Рената Хариса, умеющего в одном стихотворении говорить одновременно как об осязаемо-бытовых, материальных вещах и реальных исторических фактах, так и о проблемах метафизического характера, таких как влияние слова на жизнь, как связь сердца и неба или как преображающее человека воздействие любовной энергии.
Мир без поэтов очень быстро измельчал бы и выродился, превратившись в подобие банки с дерущимися на её дне пауками. Поэт – всегда хотя бы ненамного выше подобной возни за сомнительные мирские привилегии, он задаёт миру совершенно другие мерки и ориентиры, и, вынужденный под эти мерки подтягиваться, мир становится немного лучше. Чище душой, светлее чувствами, добрее сердцем. «Поэт – он равен ростом Богу, / ему смешна мирская власть!..» – говорит Ренат Харис, подчёркивая именно эту – метафизическую – власть поэта над миром и людьми. Единственное, над чем поэт признаёт себя бессильным, это ход времени, хотя иногда ему удаются путешествия и в этой стихии. По крайней мере воображение поэта и его сердечная память довольно легко преодолевают пространства длиной в несколько тысячелетий, не говоря уже о хронологических далях в несколько десятилетий, отделяющих сегодняшний день поэта от отгремевшей 60 лет назад Великой Отечественной войны. Есть в жизни высокие нравственные ценности, не отменимые никакими реформами и перестройками – и одной из главных в этом ряду является Великая Победа народов вчерашнего СССР в войне с фашизмом, которой поэт воздаёт дань в своём творчестве.
Высокая художественная образность, яркая метафоричность, глубокое философское и психологическое проникновение в тему в сочетании с простотой и узнаваемостью жизненных ситуаций придают поэзии Рената Хариса неповторимое своеобразие и индивидуальность, помогают остаться в памяти читателя как своей жизненной правдой, так и необычными художественными образами или афористическими высказываниями.
Ренат ХАРИС
ИСКОРКА
Мы знаем, как правда мала и как выдумка необозрима.
Мне трудно об этом писать. (Будто выйти в мир – голому!)
И всё ж это так – из кострища Мустая Карима
горящая искра, взлетев, на мою пала голову.
Я сам и не понял… Услышал лишь, как говорит
мой старый приятель, слегка уязвлённый случившимся:
«Послушай, поэт! На тебе уже шапка горит!» –
и всем указал на дымок, с головы моей вившийся.
Уж люди-то знают, на ком могут шапки гореть!
И вот уже каждый грозит мне с укором рукою…
Стихи же Карима текут к нам широкой рекою,
скажите, ну можно ли реку прилюдно спереть?!
Течёт Агидель по Татарии милой моей!
И сколько ни пей из неё, она не усыхает.
Вот так и Мустай – утоляет мне душу стихами,
и с каждым глотком мне становится что-то ясней.
Горит на мне шапка… С мольбой шлю к поэту я взор:
«Мустай! Ты мне новую шапку купить должен быстро!..»
Смеётся Мустай: «Я тебе подарил только искру.
Ты сам виноват, что раздул её в мощный костёр».
ПОЧЕМУ?..
В Хороссане есть такие двери…
Сергей Есенин
Почему же ты, брат, не заехал ни разу в Казань?
Почему не свернул с колеи, убегающей прямо?
Здесь такое же небо, какое течёт на Рязань,
и такие ж берёзы, и крытые золотом храмы.
Наши двери от века висели в домах без замков,
лишь скрипучие петли из меди при этом имели,
чтобы слышать, как гость, завернув к нам с ночных большаков,
их рукой открывает, добравшись счастливо до цели.
Если б ты их открыл – засвистели б они соловьём,
и татарочка юная встретить тебя поспешила.
В коридоре ночном вы столкнулись бы с нею вдвоём,
и тебе б она взглядом себя целовать разрешила!..
Хороссанские пери, укрыв под чадрою лицо,
прячут истинный лик свой, навек оставаясь загадкой.
А красотки Казани, взбежав на резное крыльцо,
дарят взгляд-поцелуй, оглянувшись на гостя украдкой.
В сотый раз твои книги читая в ночи для души,
я и ныне ищу в них приметы родных мне татарок.
Хороссанские пери – не спорю, они хороши,
только взгляд у татарок – и жгуч, и, как молния, ярок.
Почему же ты, брат, не увидел в окошке наш свет
и, маршрут изменив, не доехал до наших предместий?
Не бывает незваным вовек в нашем доме поэт,
потому что поэт –
это посланный Богом к нам вестник…
* * *
Какая во всём ненадёжность! И бренность какая!
Рассыпались камни дорог, что носили Тукая.
Урал обмелел. И увязла в скоплении ила
та лодка, что прежде Тукая по водам носила.
С чего ж Земной шар, что обязан вкруг солнца кружиться,
под весом Тукая, как будто сухарь, стал крошиться?
Ведь в мире подлунном не может быть лёгких поэтов,
поскольку поэты несут на себе тяжесть света.
На Волгу родную Тукай попытался вернуться,
надеясь, что камни Казани под ним не прогнутся.
Там поднял на плечи Вселенную, и – в то же время
земля расступилась под ним, не сдержав это бремя…
Но бросить не в силах просторы, что так хороши,
осталась летать над землёй его птица души,
которая, к счастью, отныне сиротства не знает
и, встретив горячее сердце, гнездо в нём свивает.
НА УЛИЦАХ КАЗАНИ
Я столько раз гулял родной Казанью,
пройдя её из края в край пешком,
читая зданья, будто лет сказанья,
и говор улиц слушая тайком.
Ночной порою, в шорохи вникая,
я часто слышал: камни мостовых –
мне что-то шепчут голосом Тукая,
словно читают его новый стих.
На кружевах чугунных ограждений
цветут цветы. И из былых эпох –
как из домов – ко мне выходят тени
тех, кто для всех когда-то был, как Бог.
Гул сотен лет витает над садами,
и в мою грудь вплывает жизни суть:
чтоб слить себя с великих дел следами –
борись за край свой, патриотом будь!..
Я вновь и вновь иду родной Казанью –
вот площадь, спуск, знакомый поворот…
Проходит всё. Но никогда, я знаю,
моя любовь к Казани не пройдёт.
Перевёл