Александр НЕСТРУГИН,
с. Петропавловка
ЕГОРОВА РЕКА*
Памяти Егора Исаева
Буду ехать в Воронеж – Битюг не миную…
И в своих забелевших порошей летах
Всё баюкать мне память, как речку больную, –
В потемневших, где сбито, ноябрьских бинтах.
Как ни едь, всё одно по-предзимнему голо.
Как ни бейся свернуть, а дорога одна.
И, забыв про мосты, через реку Егора
Вброд меня всякий раз переводит она.
И идёт, всё идёт с мелового угора
Свете горний – кольцовские степи оплечь.
И, пригнув тальники, подступает под горло
Корневою водою – Егорова речь.
И куда ни пойду, а её не миную…
И в своих забелевших порошей летах
Всё баюкать мне память, как речку больную, –
В потемневших, где сбито, ноябрьских бинтах…
________________________
* Так названа одна из книг друга Е.А. Исаева воронежского поэта Геннадия Луткова.
* * *
Март – с полузаметёнными грачами.
Апрель. Грачи оттаяли, дерутся.
Друзья, что всех грачей перекричали
Когда-то, слишком поздно соберутся…
Но жизнь ещё не вся – такое чувство,
И тянет так туда, где сбились лодки….
Где в лозняках купается речушка
И поплавок ныряет за селёдкой.
А загрустишь (уйти, уйти с водою!),
Твой старый берег, проступив упрямо,
Так вцепится пропащей чередою
В рукав – и чередою, и репьями…
* * *
Райцентр – не деревушка,
Но мимо смотрит власть…
Знакомая кукушка
Вести дела взялась.
Порою медлит тяжко,
Но нет её честней.
Вся наша трёхэтажка
Считает вместе с ней.
И все дома-домишки,
И школа, и детсад,
Примерные не слишком,
Дыхание таят.
Вся жизнь куда-то делась,
Обсчитана жульём,
А мы, на счёт надеясь
Кукушкин, всё живём!
РОДИНА
Здесь щемяще, высóко, обрывно;
Здесь легко, заступив за черту,
С тополями лететь неотрывно
На ту сторону грусти, на ту!
И узнать, что там воздуха нету;
И отдать всё, до вздоха, тоске,
И поплыть через бездну на эту
На сухом тополином листке…
Валентин НЕРВИН,
Воронеж
ВОРОНЕЖСКОЕ ВРЕМЯ
Корабельный,
колокольный,
тайну времени храня,
этот город своевольный
приворонежил меня.
От платоновского слова
отражаются в реке
переулочки былого
с будущим накоротке.
И шагаю рядом с теми,
для которых я живу,
и воронежское время
понимаю наяву.
Не хочу судьбы окольной
для сегодняшнего дня –
этот город колокольный
приворонежил меня!
* * *
Пройду с утра вдоль нашего квартала –
по достопримечательным местам,
где женщина безумная читала
свои стихи собакам и котам.
Предполагаю, что, по крайней мере,
имея первобытное чутьё,
все эти замечательные звери
беспрекословно слушали её.
Безумия таинственные знаки
и слова эмпирический закон
воронежские кошки и собаки
по жизни понимают испокон.
Как проклятый, корябаю бумагу,
а человеку надо по судьбе,
найти обыкновенную дворнягу
и взять её в товарищи себе.
НОЧНОЙ ТРАМВАЙ
По следу ночного трамвая
летят золотые огни,
до самого Первого Мая
продлятся пасхальные дни.
А воздух пропах куличами,
поэтому тошно чертям
шататься такими ночами
по нашим трамвайным путям.
Гуляй, чернозёмная рота! –
любая душа, на пропой,
усыпана до поворота
яичной цветной скорлупой.
Я даже не подозреваю,
что время глядит на меня
с подножки ночного трамвая,
на стыках пространства звеня.
* * *
…По Дону гуляет казак молодой.Из песни
В пути за живою и мёртвой водой
земная дорожка недолго петляет:
по Дону гуляет казак молодой,
а старый казак по квартире гуляет.
Я знаю, былые заслуги не в счёт –
вчерашние ангелы не приголубят;
уже самогон по усам не течёт
и шашка не рубит, и девки не любят.
А вечером я выхожу на балкон,
дышу химикатами и представляю,
что неподалёку находится Дон
и я на закате
по Дону гуляю…
Сергей ПОПОВ,
Воронеж
* * *
В.Ш.
на прежнюю пряжу надёжу
себе не запишешь в зачёт
сквозь полупрозрачную кожу
прозрачное время течёт
и ток пробегающий тенью
неверную кровь холодит
и воздух подобен растенью
и тень по соцветьям летит
цветы колдовства и удачи
и Парок спокойная злость
могло обернуться иначе
но именно этак пришлось
единственно так оказалось
озябнуть на здешнем ветру
и самая малая жалость
навечно забыть поутру
видений ночные громады
могучую радугу слёз
невытертый след от помады
и хвои венковый начёс
всю жизнь в заревом отпечатке
на сизом оконном стекле
небесную тень на сетчатке
чудесные блики во мгле
* * *
Теперь довыдумать сумей-ка
позавчерашнее житьё.
И если жизнь, она, копейка,
усмешка, дальняя скамейка,
над голым парком вороньё –
нет утешенья и пощады
юнцу с бескостным языком.
О, эти гибельные взгляды!
О, эти приступы бравады!
Я с этим парнем незнаком.
Глубокой осени свеченьем
прошиты холод обложной,
ложбинный пах, портвейн с печеньем,
земля с небесным ополченьем,
прозрачный купол неземной.
Портвейн массандровский – не местный.
День завершается воскресный.
В озёрной ряби дерева.
И речь смеркается над бездной.
И смута в омуте жива.
Чернильных вод лещи и щуки
сполна обучены науке
затеплить звёздное зерно.
Но над лещинами разлуки
всё солнце блазнится одно.
Светлана ЛЯШОВА,
с. Старая Калитва
* * *
Решил ты: вот выбью дурь!
А это была не дурь…
И так двадцать лет прошло –
Коту, так сказать, под хвост.
А дамы вокруг – «глазурь»!
Блистают, хоть очи жмурь.
Корове ж зачем седло?
Зачем проходимцу холст?..
И можно бы проще жить,
Немножечко лгать, как все.
Да вот не даёт душа,
Вернее, её размер.
А тут что важнее? Прыть!
Весёлым баблом шурша,
Успеть, чтоб «привял» сосед.
И всюду: размен, размен…
А я, как туман, плыла…
Но каждый решил: игра!
Замедлен мой зыбкий мир.
А здешний – жесток и быстр!
Легка или тяжела
Доставшая сердце мгла?..
Но тут отдохнул Шекспир!
И мы перекинем лист.
Ах, те, кто вот так со мной
Столкнулись, круша-любя…
Что молодость? Бездна бурь:
Глазаста, стройна, смела!
Вращается круг земной,
Уходят года, трубя.
Решил ты: вот выбью дурь!..
А это душа была.
УВИДЕТЬ МОРЕ
Увидеть море! И дальше жить,
Не унывая, в канве земной:
Ни бедной молью мехам служить,
А распрямляться душой живой.
Не отвлекаться на здешний бред –
Ни о престиже, ни о вещах.
Лишь убеждаться, что смерти нет
За этим морем, на небесах!
Увидеть море… К его волне
Припасть душою. В земных сетях
Я тоже – море… На глубине
Я даже больше, чем в берегах…
Услышать море. Оно в стихах
Мне говорило честнее книг.
В его дыханье – Шопен и Бах,
Бетховен, Моцарт, и Лист, и Григ…
Им обручённые берега
Век не сойдутся, как ни мечтай.
Волной нахлынут – Моне, Дега,
И Айвазовский, и Хокусай!..
Ах, как на суше твердилось мне,
Что «хлеб насущный»,
что «даждь нам днесь».
Всё основное – на глубине,
Всё остальное – сейчас и здесь.
* * *
Не Рим языческий…Не Карфаген глумливый…О. Николаева
Из Карфагена писем не приходит,
Из-за черты, что не преодолеть.
Пустынями не ходят пароходы,
И не пойдут, наученные, впредь.
Душа с душою не заговорила,
Не обнялась нигде и никогда.
А были симпатически чернила
И языки давались без труда!..
Там столько волн сдалось сетям на милость,
С тех пор во мне погибло Афродит…
Те шестерни давно остановились,
Напрасный труд их стрекот заводить.
Молодые поэты Воронежской области
Мария СОКОЛОВСКАЯ,
Воронеж
Подводная охота
Он опускается медленно: небеса
Город осенний укрыли святым покровом.
Мы для тумана – рыбы-колокола,
А для земли – рыбаки с золотым уловом.
Невидаль бьётся из глаз, прячь её, не прячь.
Не замолкает, раскачиваясь, сознание:
Был ли палач? Могла ли я знать заранее,
За ночь слетит листва и припустит вскачь...
Мелко туман крошит то ли хлебцы боли,
То ли воздушные булки пустых идей...
Крохи колотятся в горе моё стальное
Стаей бесстрашных маленьких карасей.
Глупые, я не съедобно. Плывите дале.
Что оплетать меня танцем голодных стен?
Дайте мне время просто побыть в тумане,
Не пропадите пропадом. Счастья всем.
Ты, плавником похожий на Джонни Деппа,
Ты, незабудка с холодною кровью, ты,
Чья чешуя не блестит никогда от света,
Все остальные, все, чьи открыты рты, –
Время и заводь.
Мне больше от вас не нужно
То, что помочь могло бы ещё вчера...
Вечер в тумане. Лечу красотою душу:
Сам Всеблагой поймал меня на живца.
Родион ПРИЛЕПИН,
Воронеж
* * *
Хочется уйти в леса,
Подобрать окостенелую шишку,
держать её за полюса.
Следить за паучихой,
оплетающей трухлявый пень,
Заниматься самым важным –
отковыривать от штанины репей.
И налепливать и вновь
отковыривать репей,
Замечая, что берёза – самая белая из людей.
В этом разнообразии папоротников и мхов
Наблюдать за ходом майского жука,
за движением его усов,
Собирать жёлуди и их рассыпать кабанам,
Ловить кабанов и показывать их полям.
На одной из неприметных опушек
Найти ракушек
Под листьями волшебного растения,
О котором я забыл с рождения.
Строить гнездо или нору плавниками рыть,
Слизывать слюдяных ящериц с коры.
Оживлять муравьёв и первобытных стрекоз.
Красить паутинки и наматывать их на ос.
Учиться тому, что изначально растёт в нас,
Что помнят рыба, камень и снежный барс.
Бежать по поляне и за ласточку зацепиться пиджаком,
Туфли скинуть, облизанные лопухом.
Раздеться и, простите, быть родственником грибов.
Хочется уйти в лес – таков.
Александра ВЕРЕТИНА,
г. Калач
ИХТИС
Иногда – но нечасто – когда мне совсем темно
(расползается волокно, обнажая дно,
все опоры ложатся по принципу домино) –
Он приходит. Садится.
Смотрит с особым смыслом.
Говорит: «Не ной. Я – не Ной, но ковчег за мной».
Он затягивается сквозь кашель (табак дрянной),
И я чую арктический холод его спиной,
На которой – отметины «крест не донёс до Лысой».
То есть как бы на это ещё посмотрел Господь...
Но сейчас мне семь смертных грехов не страшны, не спорь,
Если есть и восьмой, он – весь мой, я возьму восьмой! –
Но оставьте меня в моём непокое! С болью
Каждый миг в мою память вгрызается, как фреза:
Он берёт меня за подбородок, глядит в глаза,
Говорит: «Выходи. Отсюда. И лучше –
заменяй кому-то солнце собою».
Это близко к спасенью.
Но кто тут меня спасёт...
Он хватает меня в объятья, почти трясёт:
«То есть мне можно даже так?»
(Ему можно всё!)
Но я зло усмехаюсь в ответ. Выставляю палец –
Безымянный. На правой.
Который хранит ожог.
И, казалось бы, тут до развязки один шажок...
Он склоняется. Дальше (я молча глотаю шок) –
Дует на руку, как ребёнку. В восторге пялюсь,
Потому что в нём тьма того, что зовётся «свет»!
Потому что в нём смелость смеётся, что смерти нет.
Я пыталась пойти поперёк, заявляя: «бред!»,
Только пó сердцу просится этот разрез – продольный.
И не надо накладывать швы! Таковы дела,
Что я помню, откуда вышвырнута была.
Он уходит потом, уходит... Но два крыла
На моей спине – отпечатки его ладоней.
Сергей МАТЫЦИН,
Воронеж
СТИХИ НА МОКРОМ КИРПИЧЕ
Ночь ноября. Не спится.
Плюс семнадцать.
Туман. Стихи на мокром кирпиче
Пишу. От мыслей
некуда деваться.
Как дождь они. Как слёзы.
Всё в ручей.
Ручьём к реке.
Рекой до океана.
Наверно, мыслеокеан не зря
Внутри меня, как я внутри тумана,
Что сам внутри ночного ноября.
Из мысли мысли в мысли в мыслях льются
Среди мыслищ, мыслишек и мыслéй.
Штормит мой океанище-на-блюдце.
Взрывается вселенная-в-селе.
Не зря заря туман осенний лижет.
Мы с кирпичом немыслимо немы.
Плюс десять. Утро.
Сон как будто ближе.
И восемь дней осталось до зимы.