Новый спектакль «Анна Каренина» в Краснодарском краевом академическом театре драмы им. Горького обещал быть значительным и смелым, но, несмотря на интересную постановочную команду, оказался, увы, скоропостижным. Для меня Анна с первых своих шагов на сцене попала под поезд… Сказать, что в театре нет актрис, способных сыграть знаменитую толстовскую героиню, нельзя. При огромном желании можно найти (просто с актерами надо работать, подчас вытаскивая их суть). Однако режиссер-постановщик Дмитрий Егоров сделал распределение, отчасти странное, а с другой стороны, вполне понятное, выбрав супругу главного режиссера Татьяну Башкову. Страшно далекой от всяких Карениных и прочих аристократических особ, артистке больше пошел бы тот советский театр, где девушки и женщины укладывали рельсы, а не ложились на них.
Другую Анну сыграла Евгения Белова, одна из красивых актрис труппы, но изящество Евгении – от ледяной девы и, как полагается, с внутренней температурой ниже нуля. Сам главреж Арсений Фогелев, давно перешедший рубеж пылающей молодости, тоже не отказал себе в удовольствии «сверкнуть» в стати героя-любовника, то есть Вронского. В итоге вместо бравого гвардейского офицера пришлось лицезреть этакого усталого и помятого жизнью конторского служащего. Но Арсений Владимирович привык быть центром сияющего круга и непременно играть в звезду. Вронский Михаила Дубовского (при всем росте и фактуре артиста) выглядел в совершенно неудачном костюме переростком-гимназистом. И таких несовпадений в постановке предостаточно.
Егоров в краснодарской «драме» уже ставил «Записки из мертвого дома» Ф.М. Достоевского, и, надо признать, та работа – лучшее, что имеется в нынешнем хаотичном, непродуманном репертуаре театра. В «Записках» сохранена авторская интонация, внешне спокойная и ироничная, и в то же время показана вся трагедия русского острога. Мне кажется, в «Анне Карениной» Дмитрий Егоров «заигрался» формой, отчего и получился сплошной аттракцион.
Художник-постановщик Сергей Илларионов создал сценографию, так скажем, вне времени, представляющую собой что-то вроде бетонного короба с лестницами, упирающимися в глухую стену. Перед нами непробиваемое, безжизненное, мрачное, глухое пространство, и эта серость продолжается и в костюмах, приближенных к современности, как и гироскутеры, кофе в пластиковых стаканчиках, смартфоны и трансляция на экран крупных планов. Кстати, очень опасная вещь для актера, в чьих глазах пустота и непонимание. Видеопроекции нами уже виделись в Достоевском, вот только Толстому они никак не помогают. И практически все действующие лица без остановки дымят «электронками», и этот кумар должен создавать, по задумке режиссера, то ли туманную завесу, то ли иллюзию паровозного дыма. В спектакле весь драматизм действия подкрепляется пением и танцами (режиссер по пластике Сергей Ларионов), движениями конвульсивными, переходящими в гримасу тела. А картонные фигуры и звуковая партитура с шансоном, альтернативным роком, голосом Далиды и прочее – стилистически вовсе не собраны воедино.
Во втором акте Анна, разодетая в подобие пеньюара, в своем монологе двигается под стать Айседоре Дункан (возможно, режиссер имел в виду образ босоножки как метафору «против течения»). Соединив два века, Дмитрий Егоров напрочь вычеркнул из толстовского романа Россию, впрочем, нет ее и в инсценировке Ярославы Пулинович, по которой поставлен спектакль: крайне неудачной, нелогичной, хотя она и пыталась сохранить линию семьи. Тему родственных уз желал высветить и режиссер, однако громко произносить монологами толстовский текст - еще не значит вскрыть его суть.
Поразительно, но из двух составов, кроме двух актерских работ, сложно какого-то назвать. Ансамбля нет и в помине, а вот Алексей Мосолов в роли Каренина вызывает отклик. Высокопоставленный чиновник на самом деле предстает трагической фигурой, человеком страдающим. И в этом же составе можно отметить Левина Андрея Бражника. Его Константин Дмитриевич чуть чудаковатый, импульсивный, цельный, увлеченный. В такого Левина веришь, веришь в его отрешенность и самодостаточность. И странно, что постановщик не увидел в бывшем севастопольском актере (недавно приехавшем в Краснодар) Вронского, но такому герою нужна и соответствующая Анна. А вот Кити (Елизавета Варенникова и Анастасия Довбыш) вышла пустышкой, особой легковесной. Если не знаком с романом, то совершенно не понимаешь, за какие такие заслуги Константин Дмитриевич выбрал себе в жены Екатерину Александровну Щербацкую. Здесь меньше всего вины играющих, все претензии стоит адресовать драматургу и постановщику. Печально, что провальной оказалась и у одной актрисы, и у другой прощальная встреча с маленьким сыном. Когда читаешь ее у Льва Толстого, то подступает комок к горлу, в нашем же случае трагическая сцена смотрится проходным, мимолетным эпизодом.
Дмитрий Егоров попытался соткать спектакль-метафору, спектакль-символ, спектакль вне всякого быта, но горькая история женщины, искавшей любви и следовавшей зову сердца, а не законам общества, вышла кричащей, суетливой, с лобовыми сценическими приемами, в декорациях же, напоминающих застенки, мемориал, крематорий или склеп, можно запросто поселить и трагедию Шекспира.
Лишь уход главной героини, решенный без всякой аффектации, наездов паровозом и прыжков в оркестровую яму, как в соседнем музыкальном театре, оправдан этим пароизвержением. Люди словно машины, и Анна с красным кошельком в руках, который хранил ее маленький сын Сережа как память о маме, спокойно покидает бренный мир. Красиво, трогательно, но, к сожалению, общей ситуации не меняет.