Побег в Белоруссию высокопоставленного судьи Томаша Шмидта вызвал в Польше совершенно истерическую реакцию. А как было не сбежать? На первой же пресс-конференции в Минске судья сообщил, что польские власти не позволяют никому критиковать курс на развязывание войны с Россией. И хоть сам он высказывался за диалог и нормализацию отношений лишь в частных беседах, на него донесли, и в итоге стали напрямую угрожать: мол, какие ещё добрососедские отношения с русскими?
Побег судьи ярко выявил подноготную заявлений о растущей угрозе со стороны России, на отражение которой поляки якобы направляют все силы. На деле главную польскую идею сформулировали сто лет назад и никогда не скрывали. Польша видит себя страной, зажатой между Германией и Россией, поэтому считает основной задачей препятствование нормальным контактам двух «больших континентальных держав». Для этого она использует поддержку «больших морских держав» – Великобритании и США, которые из корысти заинтересованы в расколе и ослаблении остальной Европы. У нас не часто упоминается, но идея разобщения стран континента лежит в основе геополитической идентичности Варшавы, её миссии, как Польша это видит.
Однако есть в схеме один момент, о котором упоминают ещё реже: если немцы считаются всё же своими, то русские – принципиальные чужаки, с которыми возможна лишь вражда. И вся политика Польши всегда исходила и исходит из борьбы с самим фактом существования России. Презумпция враждебности в отношениях с Москвой – политическая аксиома. И смены правящих партий, как и редкие периоды «нормализации отношений», сути не меняли.
Особо удивляет другое: как небольшая страна с большими историческими комплексами смогла за довольно короткий срок навязать свои взгляды на отношения с Россией почти всей Европе? Ведь выступать за улучшение контактов с Москвой теперь нельзя во всём Евросоюзе за редким исключением. Поляки долго пытались утвердить себя в качестве главных специалистов Европы по России, и надо признать: им это удалось.
Едва ли не на всём Западе получил признание принцип блокирования любой позитивной информации о России как морально недопустимой. Всякий добропорядочный гражданин должен демонстрировать возмущение самим фактом существования русских, иначе попадёт под подозрение специальных органов, как польский судья Шмидт.
Вот только от всего этого мало радости обычным европейцам. И всё больше политиков согласны, что курс на отказ от какого-либо диалога с Россией и, наоборот, усиление давления на неё не дали нужного результата. Этот курс бесперспективен, он ударил по самой Европе. Но, признавая это, никто из мейнстримных политиков и экспертов не решается даже осторожно предложить альтернативу, ведь она считается политически предосудительной.
Польский курс основан на старой традиции, берущей начало у романтиков XIX века. Согласно ей поляки являются избранным народом, «Христом среди наций», и потому даже нельзя сомневаться в правильности их мессианской роли в борьбе с «мировым злом» в лице России. Это прелестное самомнение прекрасно сочетается с верой американцев в свою исключительность и выбор «правильной стороны истории». На этом фоне гораздо более склонные к прагматизму большие европейские нации оказались ныне без своего голоса и без своей политики. Судья Шмидт решил выйти из такой игры.