Лидия ИРГИТ
***
О вкусах не спорят. О вкусах не спорят.
Я, помнится, как-то картошку пекла.
Задумалась о поэтической доле –
Стихи сочинила, картошку сожгла.
Стихи, несомненно, достойны оваций…
Да всё ж от стихов невеликий навар.
Уныло вдохнули мои домочадцы
Лирическо-кухонный этот угар.
Стихами, что с жару,
Стихами, что с пылу,
Стихами, что дышат, как хлеб, горячо,
Я щедро домашних своих угостила…
И что же они? Попросили ещё!
***
Монгун-Тайга – надменная красавица,
Что неприступно на земле стоит.
Туманом, словно шалью, одевается.
И ледяным дыханием знобит.
«Когда, Монгун-Тайга, свой гнев арктический
На солнечную милость сменишь ты?..»
Увы, ответом на вопрос лирический –
Лишь скалы саблезубой высоты.
Неговорлива, несловоохотлива,
Ты эхом откликаешься на зов.
К моим губам подносишь ты заботливо
Струю своих священных родников.
Однако, вся такая неприступная,
Монгун-Тайга – как ласковая мать,
Привыкшая под горными уступами
Для нас в ущельях солнце выпекать.
***
У коновязи – грустная лошадка
Покорно ест зерно с моей руки.
Мечты лошадки несказанно сладки,
А думы безутешны и горьки.
В своих мечтах несбыточно игривых
Она вольна за горизонт лететь…
А наяву, тряся гнедою гривой,
Хозяйскую порой вкушает плеть.
И, вздрагивая от жестокой боли
Натёршего ей шею хомута,
Она мечтает о широком поле –
Такая лошадиная мечта!
Погладит виновато: «Эй, не кисни!»
Лошадку злой хозяин вечерком.
И горечь подневольной грустной жизни
Ей подсластит лукавым сахарком.
Угер
Пускай опять накрыла небо мгла,
Мне посторонней помощи не надо.
Ведь отовсюду, где б я ни была,
Я отыщу небесные Плеяды.
До боли натрудив глаза свои,
Увижу – светят из вселенской стужи,
Как отсвет галактической любви,
Шесть млечных драгоценных звёзд-жемчужин.
Уралу, Волге, Лене и Неве
Они горят-горят, не угасают…
Созвездием Угер в моей Тыве
Ту связку звёзд жемчужных величают.
***
Я любимых пощадить просила.
Защитить родных от клеветы.
Но явилась смерть и исказила
Моих близких милые черты.
Становясь от чёрной боли пьяной,
Я молчком на кладбище брела…
Повалившись в ноженьки бурьяну,
Я осоку матушкой звала.
Ах, как больно мне и одиноко!
Моё сердце погрузилось в ночь.
Помоги мне, матушка-осока,
Эту боль-разлуку превозмочь!
Я рыдала, по траве каталась,
А потом склонилась пред судьбой…
И осока грустная шепталась
С тихим ветром и бурьян-травой.
***
Дождливое утро. Худые ботинки.
До дома ещё далеко мне идти.
Плетусь по размокшей от ливня тропинке,
И пройдена лишь половина пути.
Автобус чихнул и застрял на дороге.
А мне обязательно надо домой.
Хотя заливает озябшие ноги
Осенняя слякоть Отчизны родной.
Плетусь понемногу… А дождь не стихает –
Навис над Кызылом сырой пеленой.
А дома детишки меня ожидают,
Заранее радуясь встрече со мной.
Вдали, за спиною, остались отары
Овец-облаков, что сошли с высоты.
И – ввысь устремлённый, как мир этот старый,
Дымок горьковатый аратской юрты.
***
Я выросла на сказках и стихах
Родной Тывы – мне их сестра читала.
Моя страна прославлена в веках –
Я это знала с самого начала.
Листая книги, думала о том,
Что вырасту – как долго детство длится! –
И стану педагогом иль врачом,
Чтоб мной могла моя страна гордиться.
Вот-вот я в первый класс открою дверь,
И предо мной – желанный мир науки…
И жизнь не обманула!
А теперь
Стихи и сказки мне читают внуки.
Перевод Д. КАН