Пора обедать

Константин Щербаков

Всамом деле пора обедать. Кстати, за обеденным столом проходит часть нашей жизни немалая. И не худшая, если подходить к делу не абы как.

* * *

Разговор возле ресторанного столика.

Посетитель. Стерляжья уха есть?

Официант. Нету.

Посетитель. А что есть?

Официант. Рекомендую суп том-ям. Морепродукты. Тайская классика.

Такое вот получается экспортозамещение.

Откроем на Волге ферму по выращиванию морских ежей. Самое время, если принять во внимание, что лиходеевская формула: что бы ни было, всё будет наоборот, – становится всеобъемлющей.

* * *

Ну ладно, ежи ежами, а не худо бы местечко сыскать, где нынче бы демьяновой ухой перекармливали.

* * *

Прилавок рыбного магазина. Две кильки беседуют.

– А на нашей полке осетрина стояла. В томате. Помнишь?

– Помню. Потом – балык холодного копчения, сто пятьдесят граммов баночка.

– Потом простипома. Это лучше не помнить.

– Сколько эпох пережили.

Слышно, как открывается банка.

– Ну вот, и до нас очередь дошла.

– А у нас срок годности не истёк?

– Мы – в собственном соку. У нас срока годности нет.

Кильки нас переживут. Интуиция подсказывает.

* * *

Да нет, хорошая кухня и сегодня есть. И том-ям – это вкусно. Только миноги шампанским не запивайте, и всё сладится. С симпатией отношусь к людям, умеющим обедать талантливо. Как раз тот случай, когда мастерство не пропьёшь.

* * *

Читаешь описание русских трапез – у Гоголя, Чехова, Куприна… Бараний бок с кашей, лещ с кашей, поросёнок с кашей… С кашей и нынче нормально – в пакетиках, без пакетиков. Связующая такая ниточка.

* * *

А вообще, нынче на людей не угодишь. Уж с чем хорошо, казалось бы, так это с хлебом. И французский багет, и итальянская чиабатта, и грузинский чурек, и лаваш, и лепёшка узбекская. Всё свежее, всё рядом. И однако слышу у прилавка булочной: «Калача хочется…»

Всяк подьячий любит калач горячий. Как нынче у подьячих складывается, не в курсе. Но вот и мне иногда калача хочется. Горячего. С маслом. Неужели рецепт забыли?

В старом, на Пушкинской площади, ресторане ВТО пекли калачи. Рецепт знали.

* * *

Ещё в старом ВТО готовили биточки по-климовски, и актёры, заглянувшие после спектакля на рюмку водки под зубрик , знали, что здесь бывал народный артист СССР Михаил Михайлович Климов и биточки были названы в его честь.

В новом ресторане СТД (ВТО) на Арбате в меню значилась яичница по-ширвиндтовски.

Рестораторы, причастные к актёрскому сообществу, искали способы эту причастность выразить. Хранили, как могли, память. И собственные лица – хранили.

Нынче какой-то эффективный менеджер решил, что ничего этого не надо – ни биточков, ни яичницы, ни самого ресторана-легенды.

А как же с памятью? От эффективного менеджера она останется. Недобрая память.

А ещё улицы были – Станиславского, Москвина, Качалова: были и нету. Здесь впору тост поднять – за совестливых рестораторов.

* * *

…64 й год, помнится, был – ну, когда сняли Хрущёва. Заглянул тогда в Дом актёра поужинать, мэтр почтительно в сторону накрытого столика рукой показывает:

– Алексея Ивановича Аджубея ждём.

– По-прежнему захаживает?

– Не знаю, куда он у вас захаживает, а у нас он как был дорогой гость, так и есть.

Всё-таки хорошо, когда люди с лицами.

* * *

Нынче в Москве грузинских ресторанов безмерно, назовите, однако, в котором из них готовят петушиные гребешки и фаршированные куриные шейки. Назовите, буду признателен. Вот в старом «Арагви» – готовили, хотя и был он в Москве грузинским рестораном едва ли не единственным.

* * *

От «Арагви» до старого ВТО – десять минут пешком. Иногда (изредка) доводилось за один вечер посетить и тот и другой. Ну и что? Здоровье позволяло, душевное состояние – тоже. Дуют, дуют ностальгические ветра.

* * *

Полезные советы.

Прежде чем пить девяностоградусный спирт, отлейте отдельно несколько капель и подожгите. Если загорится сразу – добротный продукт, можно употреблять. Если сначала чадит – воздержитесь. Нынче недобросовестные производители такое намешать могут…

Берегите здоровье.

* * *

Раз пошла такая пьянка – режь последний огурец.

Народное выражение, приобщающее к высокой культуре застолья. Без закуски – ни-ни!

* * *

О жизни в сферах.

Не напиться на приёме, но чтоб все думали, что ты напился, – равно как и напиться, но чтобы все думали, что ты не напился, – высшая форма дипломатического искусства.

Сколько же надо выпить, чтобы овладеть ею!

* * *

Французский режиссёр Ришар Мартен, организатор российского театрально-кинематографического фестиваля в Марселе, любил пельмени и, не владея русским языком, умел произносить это слово с каким-то особым французским шармом и вкусом, что официанткам ресторана ЦДЛ особенно нравилось.

Сегодня нет уже Мартена, нет его фестиваля и утрачен секрет произнесения слова «пельмени» с каким-то особым французским шармом и вкусом.

Как же это обидно и горько – терять то, что казалось твоим навсегда.

* * *

В чём разница между театральной и ресторанной критикой (последняя – профессия исчезающая)? В театральной критике легче соврать, ссылаясь на субъективность восприятия. А в ресторанной попробуй напиши про невкусную еду, что она вкусная – на смех подымут.

Потому и исчезает профессия.

А театральная критика – ничего, функционирует, даже когда читаешь, что текст режиссёра Х дополняет и обогащает текст Чехова.

Впрочем, когда опять же читаешь в газете восторженные описания того, как и что на очередном шоу-банкете было сожрано, да ещё и с указанием цен, – всякие критерии и сопоставления теряют смысл.

* * *

Два бомжа роются в помойке.

Первый: – Смотри, нашёл, копчёная осетрина. Упаковочка потянет килограмма на полтора.

Второй: – А у меня – чёрная икра. Банка непочатая. Полкило.

Первый: – Это – оттуда (показывает на дом элитной постройки). Там сумасшедший олигарх живёт. У него время от времени припадки: стыдится неправедно нажитого богатства. Всё, что в этот момент попадает под руку – выбрасывает.

Второй: – Тогда пойдём перекусим.

Первый: – Пойдём. И примем по маленькой. У меня от его последнего приступа ещё бутылка семнадцатилетнего «Баллантайна» осталась.

Так бывает? Вряд ли. Но персонажей, которые кормятся при помойках разного рода и свойства, мне доводилось видеть собственными глазами.

* * *

Встретились два соседа на лестнице.

Первый: – Приходите к нам завтра обедать. Будет гречневая каша с салом.

Второй: – А к нам тогда послезавтра – на борщ с пампушками.

А так нынче бывает? Как-то в напряжённые ритмы не вписывается старомодное домашнее гостеприимство.

* * *

Лежит пьяный посреди тротуара.

– Давайте помогу вам подняться, – предлагает прохожий.

– Не надо, мне здесь удобно, – отвечает лежащий. – Я снизу на людей смотрю, они так мне выше и лучше кажутся.

* * *

Вы что же думаете, до Горбачёва и Лигачёва с пьянством никто не боролся? А у меня вот запечатлелось, как Никита Сергеевич велел в ресторанах больше ста граммов на человека не наливать. Так знаете, что придумали? Садились за столик, заказывали по сто под лёгкую закуску, посидев недолго, расплачивались и уходили – чтобы вернуться минут через пятнадцать за тот же столик, который по договорённости придержал официант. Заказывали суп – и опять по сто. Так до пол-литра доходило, особенно если женщины с вами были непьющие. Если бы по-нормальному пили – столько бы, понятно, не выпили.

Вывод простой.

На каждую вышестоящую глупость всегда найдётся нижестоящая антиглупость, вышестоящую успешно нейтрализующая.

Давайте это усвоим, и, где бы вам ни случалось быть, старайтесь обедать талантливо.

* * *

Для начала – миноги под рюмку водки. Это однозначно. Впрочем, и помидор в самый раз – коль скоро он уже бочонок покинул и, подлец, требует.