Кто вместо нас побеспокоится об отеческих гробах
Я долго не решался предать огласке то, что в течение многих лет не даёт мне покоя, но тут случились державные похороны и у нас, и за океаном. На Новодевичьем кладбище обрёл последнее пристанище классик советской литературы Сергей Михалков, а на Арлингтонском упокоился сенатор Эдвард Кеннеди.
Вспомнилась жаркая дискуссия по поводу подлинности останков царской семьи, перезахороненных в Екатерининском приделе Петропавловской крепости. Русская православная церковь, канонизировавшая царя-мученика и членов его семьи, однозначно так и не высказалась. В итоге перезахоронение было осуществлено вне усыпальницы русских царей. А потом началась целая череда перезахоронений: в 2005 году в Россию вернули прах генерала А.И. Деникина, философа И.А. Ильина и их жён. Следом в 2006 году датская принцесса Дагмара, русская императрица Мария Фёдоровна, была торжественно перезахоронена рядом с её царственным супругом, императором-миротворцем Александром III.
Все эти траурные церемонии – это в той или иной мере дела государственные. Переносили державный прах и хоронили государственных людей. А как быть, если даже нечего перезахоронить?
Мой старший брат, академик Юрий Шемшученко, иностранный член РАН, проживающий в незалежной Украине, ещё в советские времена несколько раз прилетал ко мне в Караганду, чтобы разыскать могилу деда Ивана, уроженца Черниговской области. В 1937 году он был приговорён Особым совещанием НКВД СССР на 10 лет каторги за контрреволюционную деятельность. В его личном деле, которое нам чудом удалось ксерокопировать, сказано, что в 1945 году он умер в Коктенкульском отделении Карлага. Мы с братом ездили на место предполагаемого захоронения узников лагеря, но ничего в ковыльной степи, поросшей низкорослым кустарником, не нашли. А сколько таких Иванов и Марий по всей стране! Сколько ещё не погребённых солдатских и арестантских косточек взывают к нам, живым, не давая успокоиться.
После развала СССР около 20 миллионов наших сограждан не по своей воле оказались в зачастую недружественных новых государствах. Я не стану здесь говорить о том, через какие мытарства и унижения проходили возвращающиеся в Россию бывшие граждане СССР. У всех, кто покинул насиженные места, остались в странах СНГ могилы родных и близких. Хорошо, если за ними есть кому присмотреть. А если нет? Тогда кто-то, как я с братом, будет через некоторое время искать могилу отца, матери, брата, друга… И не найдёт. Не каждый, как мои друзья в 1997 году, сможет ввезти в Россию из Казахстана умершего отца, укрепив гроб с его телом на багажнике легковой автомашины. Им повезло, российские пограничники оказались хорошими людьми и пропустили их без унизительных проверок и вымогательств. Даже представить трудно, во сколько сейчас обойдётся нечто подобное.
Когда мы в 1999 году переезжали в Россию, миграционная служба выдала мне так называемые подъёмные в сумме 135 рублей на члена семьи. А у меня в казахской земле остались лежать отец, после фашистских концентрационных лагерей оказавшийся в Казахстане, брат и бабушка. Моя мать всё никак не хотела уезжать из Караганды, всё говорила, что не может оставить родные могилки. Но я настоял. Дом, разделившийся в себе самом, не устоит. Время от времени матери звонит подруга Анна Абрамовна, с которой они много лет учительствовали в одной школе. Она живёт теперь в Израиле. Родственники увезли. У неё на том же кладбище, где упокоились мои родные, лежат в земле муж и сын. И она по телефону всё время спрашивает у моей матери: «Ты не знаешь, как там наши?» А мать всё успокаивает подругу. Вот так и сидят они за тысячи километров друг от друга и друг друга успокаивают.
А что ещё остаётся делать? Ведь пенсионерам нынче на могилы родных не съездить. Когда в начале 70-х годов прошлого века я учился в Киевском политехническом институте, я летал из Киева в Караганду на каникулы по студенческому билету за 12 рублей 50 копеек. В середине 80-х годов, когда учился в Литературном институте, летал в Москву из Караганды за 50 рублей. Сейчас перелёт из Санкт-Петербурга в Караганду и обратно стоит около 25 000 рублей.
Да и будет ли в скором времени кому вспоминать и искать родные могилы? Начиная с 2001 года население нашей страны сократилось на 3,8 миллиона человек. И эта цифра в будущем, по прогнозам демографов, будет расти. До 2020 года население РФ потеряет от 7 до 14 миллионов человек. Все программы новостей напоминают сводки с театров боевых действий – там взорвалось, тут обрушилось. То и дело падают вертолёты, а езда по нашим автодорогам очень похожа на прогулку по кладбищу – по обеим сторонам венки да кресты. И как следствие – десятки тысяч заброшенных могил по всей стране.
Недавно был на старейшем православном Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге. Впечатление удручающее. Не менее печальное зрелище представляет собой и старое еврейское кладбище, расположенное на стыке Невского и Фрунзенского районов города. Многие родственники, следившие за могилами, выехали из страны. Стало некому содержать места захоронений в должном порядке. И на всех остальных кладбищах Северной столицы 15–20% неухоженных и заброшенных могил.
Законодательство РФ и местные нормативные акты, действующие на территории города, обязывают осуществлять уход за могилами держателей (не обязательно близких родственников) гербовых свидетельств о смерти. Но при этом для уклоняющихся от своих обязанностей никаких правовых последствий не наступает. Заставить никого нельзя, поскольку надмогильные сооружения являются частной собственностью. Можно уповать только на совесть.
Дико смотрятся заброшенные и разорённые места захоронений на фоне ухоженных дорожек кладбищ. Надо, кстати, отдать должное организациям, осуществляющим уборку кладбищенских территорий. Они на свой страх и риск поднимают упавшие кресты и надмогильные памятники, чтобы хоть как-то нивелировать впечатление полной разрухи. Но обновлять, окультуривать могилы, ухаживать за ними эти службы не имеют права, не говоря уже о том, что на это нужны значительные средства. Городские власти деньги выделяют на содержание общей территории, а районные принимают участие в её обустройстве, организовывая время от времени субботники. Но даже власти не имеют права вести работы по уходу за самими могилами и ремонту надмогильных памятников.
Эта проблема уже давно требует решения. Возможно, всё-таки будут внесены изменения и дополнения в Административный кодекс в части установления ответственности наследников или иных держателей гербовых свидетельств о смерти. Но основная трудность заключается в том, что не всегда можно установить местонахождение лиц, ответственных за содержание захоронений в должном виде, не говоря уже о том, что на кладбищах много могил и прошлого, и позапрошлого веков.
Как правило, негативная реакция населения по поводу разрухи на кладбищах адресуется обслуживающим организациям и городским властям. Вопрос «кто виноват?» у нас в воздухе обычно не повисает – повисает вопрос «что делать?». И никто не ставит вопрос так: что МНЕ делать? Можно, конечно, водить приезжающих в гости друзей и знакомых в Эрмитаж, Петергоф, Русский музей, катать по рекам и каналам на теплоходике. Можно зайти в Александро-Невскую лавру и за вполне умеренную плату посетить некрополь мастеров искусств или прогуляться на Литераторские мостки, что на Волковом кладбище. А можно и проведать своих усопших, покрасить оградки, обновить фотографии.
Это я так, к слову. И всё-таки что-то меняется в лучшую сторону. Федеральные и городские СМИ, к примеру, перестали искать «жареные» факты и обрушиваться с резкой и зачастую несправедливой критикой на организации, предоставляющие ритуальные услуги. В основном многие нынешние публикации ставят своей задачей привлечь внимание общественности к этой непростой проблеме. Ведь уже четвёртый год идут разговоры о бесхозных захоронениях, но решения этого перезревшего вопроса пока нет. А на кладбищах всё больше и больше могил, идентифицировать которые невозможно. Я неслучайно в начале статьи затронул тему перенесения останков усопших. Уже назрела необходимость в эксгумации и перенесении неизвестных останков на Поле памяти у крематория или в иное определённое место. В проведении рекультивации и освобождении места для новых захоронений.
Конечно, здесь нет и быть не может однозначного решения, поскольку оно лежит не в техническо-материальной плоскости, а в морально-этической. Совсем недавно общественность города резко отреагировала на предполагаемое строительство на территории парка Победы. Я говорю здесь о людях. Но есть и нелюди, которые осквернили могилу маршала Советского Союза Ахромеева, польстившись на маршальский китель с бриллиантовой звездой и высшие государственные награды. Это они время от времени громят надгробья на кладбищах и занимаются так называемым чёрным копательством.
Рано или поздно какие-то решения принимать придётся. В Москве, к примеру, сделана попытка внедрения опекунства над старыми захоронениями. Люди заключают с городскими властями договоры на восстановление склепов ХVIII–XIX веков с последующим их использованием для похорон своих родственников. Но опять же здесь в полный рост встаёт этическая проблема. В Западной Европе делают глубокие могилы, чтобы хоронить, если можно так сказать, на нескольких ярусах. Во Франции на кладбищах Пер-Лашез и Сен-Женевьев-де-Буа захоронения ликвидируют, если родственники не платят за аренду земли. При этом потомки могут забрать прах покойного и надгробный памятник. Земля в Европе на вес золота. Эти вопросы у них решены на законодательном уровне.
В нашей стране эта проблема тоже вскоре встанет в полный рост. В Санкт-Петербурге, в частности, существующие кладбища были расширены, сделана прирезка территории. Но расширять кладбища до бесконечности невозможно. Хочется надеяться, что у наших нынешних руководителей хватит мудрости для решения столь сложных и болезненных для общества проблем бытия. А нам, гражданам, как мне кажется, не стоит забывать пушкинские строки о «любви к родному пепелищу, любви к отеческим гробам». Это только кажется, что мёртвые сраму не имут. Не имут сраму живые.
, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ