КАКОЙ СОЮЗ НАМ НУЖЕН?
Вл. КОСТРОВ
Состоялся XIII съезд Союза писателей России. Председателем правления вновь избран Валерий Ганичев, первым секретарём – Геннадий Иванов. Итоги съезда комментируют его участники, точки зрения которых, разумеется, субъективны. «ЛГ» планирует продолжить этот разговор. В следующем номере своими впечатлениями о съезде поделятся Владимир Личутин и Юрий Щербаков. Надеемся, что свою точку зрения выскажет вновь избранный председатель правления СП РФ.
Прежде чем поделиться своими мыслями и наблюдениями по поводу съезда Союза писателей России, я хотел бы от всего сердца поздравить коллектив и читателей «ЛГ» с замечательным юбилеем. Я, конечно, благодарен газете, что в своё время она (наряду с «Юностью») поддержала меня, ещё не члена СП, публикацией первых стихотворных опытов, что в разные моменты нашей горькой истории я имел достаточный выход на страницы издания. Сегодняшняя газета необходима и дорога мне потому, что лишена интеллектуальной трусости перед якобы универсальной либеральной идеей. Хотя бы уже оттого, что наши либералы не либеральны.
Когда Егор Гайдар разбудил Чубайса, они пошли так далеко, что попытались приватизировать и саму идею свободы, присвоили только себе право на её толкование. Вершиной, манифестом радикал-либералов стало сочинение под названием «Раздавите гадину», смелый большевистский призыв к законодательному и физиологическому устранению инакомыслящих. «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
Я сказал на съезде, что наибольшее, неизгладимое впечатление произвела на меня речь Святейшего Патриарха Алексия, произнесённая им в Страсбурге. Я понял её так: любая свобода, неограниченная моралью, для человечества разрушительна. Скажем, необременённая этикой экономическая свобода приводит к расцвету воровства, ростовщичества, коррупции, всеобщей продажности.
Подлинная великая наука требует от учёного императива абсолютной «библейской» честности, как в проведении эксперимента, так и осмыслении его результатов. Да и сама окружающая нас, сияющая или божественная, природа давно исчезла бы в непостижимой энтропии чёрной материи, если бы её не охраняли императивы великих физических констант и законов.
Все мои подобные суждения относятся и к настоящей литературе. Юбилеи А.С. Пушкина и Н.В. Гоголя открывают и завершают каждое столетие отечественной истории. Именно эти два гениальных поэта положили творческий фундамент русской классической литературы. Святой литературой назвали её потом выдающиеся писатели Запада. Богом её (литературы) стал не только сияющий Аполлон, но и страдающий Христос. Предмет художественного исследования не только не отрицаемые ею «права человека», но и вечная ответственность его (человека) перед историческим бессмертным «телом» всего человечества.
Впрочем, лучше меня об этом сказал Ф.М. Достоевский в знаменитой пушкинской речи.
Понятия долга, чести, свободы и справедливости не могут быть формализованы юридически, простым законом, в них речь идёт о благодати.
«Невольник чести», «Духовной жаждою томим», «Эхо русского народа», «Чувства добрые я лирой пробуждал», «Веленью Божию, о муза, будь послушна» – это уже другие конструктивные максимы нового завета художественного отечественного опыта.
Политическая демократия всего лишь, пусть важная, процедура. Подлинная же демократия реализуется в России в творчестве. «Неслыханная простота», некастовая лексика, уважение и сочувствие к простому человеку, к его подвигу трудовой и жертвенной жизни, самоотречение художника – вот вам и дворяне!
После 1961 года, когда я стал членом СП СССР, я присутствовал в том или ином качестве на всех его съездах. При выработанном десятилетиями осторожном скептицизме к жанру доклада выступление, по финансовым соображениям краткое, меня не разочаровало и не очаровало. Союз писателей России давно и, видимо, навсегда стал моим союзом. Не скрою, у меня были лестные предложения от других корпоративных писательских организаций, но я особенно утвердился в своей решимости после памятной постыдной попытки разгона очередного пленума. СП России – мой союз потому, что в нём, кажется, нет писателей, которых передёргивало бы при слове «патриотизм», и я могу свободно называть себя патриотом, скажем, как американец или эстонец.
Он – мой союз, ибо открыто заявил о своей оппозиционности олигархическому капитализму в то время, как некоторые непримиримые борцы с совковостью, позиционирующие себя «совестью нации», сделались вдруг пушистыми, словно воландовский кот, и, никого не трогая, «чинили свой примус».
Это мой союз, так как в нём целый ряд почитаемых мною писателей.
Я, например, позволил себе полемизировать, в общем-то, с понятным сожалением с выступившим передо мной Виктором Лихоносовым по поводу отсутствия среди участников съезда писателей масштаба Пушкина и Гоголя, с известной опаской предположив, что некоторые произведения самого Лихоносова, Распутина, Белова, Потанина, Краснова, Крупина, Личутина могли бы быть благосклонно восприняты нашими гениями. Более того, проявляя волю к «толерантности», я предположил, что подобные творческие личности есть и в других союзах.
Наконец, это мой союз, потому что он солидарен с моральными постулатами, выраженными в заповедях.
Именно моральный вакуум, нравственный релятивизм, всеобщая продажность – главная беда мировой цивилизации и нашего государства. Мы катимся к судьбе Содома и Гоморры. И мировой кризис, используя терминологию наших патриархов, послан нам за грехи наши.
Итак, о съезде. Моё мнение: съезд состоялся.
Да, среди делегатов было некоторое избыточное количество литературных функционеров – своеобразный административный ресурс и попытки с их стороны «захлопать» немногочисленные неугодные для них выступления. Была, хотя и объяснимая финансами, огорчительная краткость времени на выступления. Но было и представительное мнение о новом (или полустаром) составе руководства организацией. О председателе союза и секретариате, куда толерантно включены и реальные или ожидаемые оппозиционеры. Была неудачная попытка запретить делегатам курение в коридорах и выпивку в кулуарах. Как никогда (о советское время!) был скромен и неводкообилен заключительный ужин. Хорошо, что с ходу не стали решать вопросы, связанные с Международным литфондом. Видимо, это дело других конференций, аудита и юстиционных решений, которые грозят затянуться до Страшного суда.
Валерий Николаевич Ганичев в очередной раз взял на себя тяжёлую обязанность принимать ответственные решения в условиях перманентного кризиса, выслушивать и терпеть порой несправедливую критику. Вопреки кулуарным суждениям его должность не только мёд разъездов на союзных машинах и получение, по слухам, высоких зарплат, но и горький хлеб написаний прошений и общения с правительственными чиновниками, составление докладов и приветствий, председательство на пленумах и собраниях, ответы на круглосуточные звонки и т.д., и т.п., и пр., и пр.
На мой взгляд, мы недооцениваем В.Н. Ганичева прежде всего как общественного деятеля. Часто недосыпая, а порой и переедая на губернаторских банкетах, он в предыдущие годы сумел наладить контакты со своевольной властью, утвердить авторитет союза в её глазах. При этом в глазах массмедиа и либерального чиновника он испытывал постоянную «цензуру личности», унизительную и тягостную и для малого народа, и для государствообразующего большинства.
Мне смешно было бы скрывать мои давние дружеские отношения с ним. Но к чести его, он воспринимал достаточно достойно и критику с моей стороны. Я не раз ясно выражал своё недоумение по поводу его поспешных кадровых решений, особенно по «эффективным» менеджерам. Я не раз призывал его преодолевать обиды на, скажем мягко, не совсем корректные замечания «Литературной газеты». Увы, это участь любого литератора.
Съезд прошёл. Дело не в докладе, а в жизни. А она «такова, какова она есть, и больше никакова».