Всегда с удовольствием, а иногда и с удивлением наблюдаю, как живо реагируют иностранцы на судьбы героев русской литературы. Казалось бы, какое дело студентам из Мали или Ганы до судеб Онегина или князя Мышкина. Да и что вообще они могут понять в образе жизни русской аристократии уже позапрошлого века?.. А вот ведь финал «Евгения Онегина» и «Идиота» неизменно вызывает слёзы. Сходную реакцию можно видеть в китайских, корейских и вьетнамских группах. Русская литература XIX века несёт в себе не просто следы давно ушедшей культуры, а общечеловеческие мотивы, способные затронуть самые глубокие стороны души любого.
Многие студенты из Восточной Европы, бывших стран «социалистического содружества» приезжают настроенные весьма критически к России, а иногда и резко негативно. Список претензий к нашей стране распространяется чуть ли не до XI века. И здесь опять на помощь приходят не учебники истории, не «краткие курсы» и уже тем более не выступления политиков, а именно литература. Лишь после долгого и глубокого обсуждения поведения героев русской классики, их религиозных проблем и духовных конфликтов студенты-иностранцы становятся способны взглянуть на нашу историю по-иному, понять причины того или иного события или поведения политического лидера, а иногда даже и признать правомерность какого-либо действия. Литература открывает им то, чего нет ни в одном учебнике, – логику поведения русского человека.
Уже сейчас студенты, приезжающие к нам, чтобы лучше освоить русский язык, не удовлетворяются только лишь «практикой речи». Они считают, что понимание русской литературы – обязательное условие хорошего владения языком. Почему же тогда в нашей собственной стране вообще оказывается возможной дискуссия о необходимости преподавания литературы как обязательного предмета? Неужели иностранцы лучше понимают её значение для мировой цивилизации, чем наши чиновники?
К сожалению, нигилизм во многом связан с проблемами ещё советского образования. Вспоминаются слова известного диссидента и политзаключённого Владимира Буковского, который как-то признался, что в детстве ненавидел гуманитарные предметы из-за их идеологизации. Из-за того, что ему приходилось писать сочинения с анализом «положительных и отрицательных образов». Только находясь в тюрьме, Буковский заново перечитал Толстого и понял, что это «страшно интересно».
Произведения часто выбирались не самые лучшие или интересные для подростка, а те, которые отвечали правящей идеологии. Так, из всех гениальных пьес Чехова был выбран «Вишнёвый сад». Не потому, что она лучшая, а исключительно по той причине, что в связи с ней можно было разглагольствовать о «вырождении дворянства», «бесчеловечности капитализма» и о том, что Чехов «предсказал социалистическую революцию».
Список изучаемых в школе произведений не обновлялся по сей день. Предлагаемый перечень не отвечает ни интересам юного читателя, ни запросам современности. Он обслуживает интересы коммунистической идеологии и социалистической системы 50-летней давности! Почему в программах неизменно появляются такие сказки Щедрина, как «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик» или «Медведь на воеводстве»? В советские годы – из-за их «прогрессивности». А теперь? Только из-за духовной лени, консерватизма и полного нежелания или неумения взять и рассказать что-то новое и более интересное. А ведь сегодня куда важнее обратиться к таким шедеврам Щедрина, как сказки «Либерал», «Приключение с Крамольниковым», «Рождественская сказка» или хотя бы «Коняга».
Щедрину, это к слову, вообще не повезло в нашей науке. Ярлык «сатирика» и «обличителя недостатков» совершенно закрыл гениального писателя и великолепного мыслителя, равного по силе таланта Достоевскому и Толстому. Но ведь чтобы увидеть это, необходимо хоть немного отойти от традиционных трактовок советского времени. Следует прямо признать: без обновления списка художественных произведений и без новых подходов к их изучению курс литературы в школе будет окончательно загублен.
Закономерно возникает и вопрос о ЕГЭ. Известно, что в нашей школе сложилась традиция формировать у ученика понимание художественного произведения. Однако тестирование опирается на совершенно иной принцип – на механическое запоминание даже не текста, а правильного ответа, указанного в конце сборника вопросов. Я даже не говорю здесь о дебилизации учащихся при такой реформе. Хочу обратить внимание на методическое несоответствие принципов преподавания и проверки знаний. Необходимо открыто заявить: введение ЕГЭ по литературе – это грубейшее нарушение методики преподавания этого предмета. В таком виде экзамен не может выявить истинного уровня знаний и не должен быть принят и признан. Более того, он даёт основание оспорить любые результаты в суде.
Всё это – самые простые и понятные всем вещи. Я не хочу задавать риторический вопрос: неужели это не понятно нашим чиновникам? Я думаю, что они всё прекрасно знают. Я также далёк от мысли, что ситуация с преподаванием литературы в школе – результат происков «злобного Запада», который навязывает нам Болонскую систему с единственной целью – уничтожить наше образование. Дело в том, что Болонская система вовсе не подразумевает ничего из того, что пытаются сделать чиновники с нашей средней и высшей школой. Значит, они делают всё это совершенно сознательно и с определённой целью. Какова же эта цель?
Я думаю, что открыл главную причину, по которой бюрократическая машина так заинтересована в уничтожении преподавания литературы в школе. Русская литература своим высоким моральным и духовным уровнем не вписывается в создаваемую систему всеобщего холуйства и преклонения перед силой государства. Страшно представить: а вдруг народ её действительно прочитает.
, профессор Государственного института русского языка им. Пушкина