Последний солдат

ФРОНТОВИКИ


Сорок первый…

В сорок первом –
какие уж там ордена!
Мы медалей в глаза не видали.
Из-под пыльных сапог
уплывала земля –
и просёлки,
прогнувшись, рыдали.
В сорок первом
понуро брели на восток,
огрызаясь последним патроном.
В сорок первом –
в гортани солёный комок
и бескрайние дни в обороне.
В сорок первом –
на каждой изрытой меже,
уступая металлу по силе,
умирали.
Но зрела уже
затаённая сила России…
В сорок первом
с боями мы шли на восток,
чтоб вернуться,
дойти до Берлина!
Сорок первый – кровав,
сорок первый – жесток,
и из всех прошлых лет –
самый длинный.

* * *
Лада моя, Ладога:
волны, небеса…
Загляделся надолго
я в твои глаза.
Ах, какие синие:
чудо – глубина!
Ладога в России –
ты одна.
Только мне запомнилась
ты совсем иной –
в сорок первом
осенью
и зимой.
Заковало омуты
в голубые льды,
по снегам нетронутым
первые следы.
Шли машины грузные,
сотрясая лёд,
и звучало музыкой:
«Ленинград живёт!»
Бомбы сухо ахали,
лёд круша метровый.
Порохом пропахла,
окропилась кровью…
Лада, моя Ладога,
лютая зима.
В смертную блокаду
ты нам помогла.
Мы с тобою – сильные!
Ветер в паруса!
Ах, какие синие
у тебя глаза!

* * *
Он слова позабыл…
Он смотрел на меня
васильками во ржи
и ромашками –
там, где траншеи.
И я понял, что он
где-то рядом лежит
и всё видит,
сказать не умея!
Он слова позабыл,
позабыл про закат,
про восход, про деревья и речку.
Растворился во мгле
убиенный Солдат
и плывёт в этой мгле
в бесконечность,
как потухшая в небе звезда.

* * *
Окликаю друзей,
окликаю друзей!
Сталинградцев зову,
белгородцев!
Безответное эхо затерянных дней
веет холодом старых колодцев.
За разрывами мин,
за потерями –
жизнь!
За Победой – бессмертие мнилось!
Были шрамы надёжнее
всяческих виз,
и надеждой глаза светились!

Окликаю друзей,
окликаю друзей,
тех, что помню под небом
багровым!.. –
Из-за настежь распахнутых
скорбных дверей
отзываются вдовы…

* * *
Я последний солдат
Второй мировой.
Я стою на Земле…
Над моей головой –
седина облаков
пополам с синевой.
Вспоминается бой –
не последний, не первый,
но натянуты нервы,
как тогда под Москвой…
Я последний солдат
Второй мировой,
ощущаю солдатские души,
кто сложил свои юные
головы,
Что оплаканы горестно
вдовами,
матерями, невестами…
Слёз – океан!
Судьбы наши
не делятся поровну.
Кто-то выжил,
кого-то металлом насквозь:
то ли пуля,
то ль ржавый осколок!
Я спросил бы о прошлом
у этих берёз,
только эти берёзы не помнят.
Непорочно шумит
березняк молодой,
дышат свежестью
майские травы.
Я – последний солдат
Второй мировой
у последней своей переправы.

БРЯНСК