Последняя орда

Виктор Папуев

Исторические хроники

Поэт, прозаик, художник, картограф. Родился в 1950 году. Член Союза российских писателей, заслуженный работник культуры Калмыкии, ветеран труда, лауреат литературной премии им. А.С. Грибоедова, литературно-общественной премии «Герой нашего времени» с вручением ордена «М.Ю. Лермонтов», автор поэтических сборников «Под лунным диском», «Кавказские предания», «Пером и кистью», исторических романов «Век ойрадов», «Последняя орда», повестей «Между Волгой и Иртышом», «Далай-Баатар», «Взгляд с белого кургана» и др.

Глава II

Из-за Волги дул свежий ветер. В предрассветном тумане угадывались ближние кибитки, повозки, силуэты лошадей. Эльзе слышала, как коровы пережёвывают жвачку и шумно вздыхают. На южной стороне хотона послышался лай собак, который постепенно удалялся на запад, в сторону степи. Зябко передёрнув плечами, нойонша вошла в кибитку. Услышав шум, проснулась служанка, спящая у двери. – Кто там? – спросила она. – Это я, а ты спи, Чаака, ещё рано. Эльзе легла на кровать, натянув одеяло до подбородка. Пыталась уснуть, но сон не шёл, а в голову лезли разные думы: «Семь лет назад Замьян обратился к императрице с просьбой о предоставлении места для оседлого проживания. Его поддержал губернатор, доложивший об этом в Коллегию иностранных дел. Год назад начали строить дом из самана и дерева в урочище Крымский затон. Перевели на новое место две с половиной сотни казаков из Астрахани. Вместе с семьями более тысячи человек. Скоро переедет в оседлое жилище и княжеская семья, а пока Замьян с домочадцами живут в хотоне, состоящем из шестидесяти семей. Сегодня нойон должен отправиться в Сян Балгсн. Опять повезёт письмо для пересылки Бекетову. Он неоднократно предупреждал российские власти о готовящемся побеге, но ему не верили, считали, что у Замьяна идёт многолетняя вражда с потомками Чагдр-Джабы. А началось всё с неудачной семейной жизни хошудского нойона с Данар, сестрой Дондог-Даши. Данар отличалась вздорным и крутым характером. Супруги постоянно ссорились, младший сын Бокбон становился на сторону матери. «В далёком 1757 году Замьян не выдержал и поехал с жалобой на жену к её брату. Но его арестовали приближённые супруги. После этого нойон понял, что дальше так жить не сможет. Дело зашло так далеко, что в конфликт вмешались влиятельные вельможи императрицы. Канцлер Воронцов советовал Дондог-Даши помирить зятя с сестрой. Но вскоре Данар умерла от неизлечимой желудочной болезни. А через два года появилась я, – вспоминала Эльзе. – Как давно это было. Замьян, впервые увидев меня, не мог вымолвить ни слова. Он, не отрываясь, смотрел на меня так, что заметили мои люди. Деджит покинул нас через три года после прибытия, а моему мальчику Тюмн Джиргалану шёл пятый год. Прошло время, и Замьян прислал сватов. Без мужа тяжело управляться с улусом, всё-таки восемьсот кибиток хойдов из Зултуса. Надо отдать должное нойону, он усыновил Джиргалана и относится к нему как к родному. А что же случится дальше в противостоянии мужа с наместником и главными нойонами? Не­ужели Увуш так стремится уйти в Джунгарию? Как вспомню, что там творилось в пятидесятых годах, так кровь стынет в жилах. Реки крови ойрадов, цинские войска убивали всех – стариков, женщин, детей. Мужчин, естественно, в первую очередь. Будь проклято имя Амаар-Санаа, предавшего и погубившего свой народ. Все беды ойрад-калмыков идут от её знати, к которой принадлежу и я, – вздохнула Эльзе. – Оо, хяярхн! Если калмыки пойдут на Алтай, то дойдёт меньше трети. На пути казаки, регулярные войска, башкиры, хаскуды и буруты. Обширная Сары-Арка, по которой придётся идти, каменистая полупустыня. Люди и животные станут страдать от жажды и голода. Пасти скот времени не хватит, значит, он почти весь погибнет. Уход на Алтай это – самоубийство. Но разве наши ханы и тайджи слушали тех, кто реально оценивает обстановку. А мнение простого народа «хар ясн» вообще никогда не учитывалось». За стеной юрты послышались шум, возгласы, кто-то пробежал. «Видно, проснулся муж, нужно и мне подниматься». – Эльзе оделась и направилась в кибитку нойона. После приветствия занялась приготовлением пищи. Замьян выглядел моложаво, несмотря на то что его возраст приближался к шестидесяти пяти годам. Был сухопар и подтянут. – Как поедете, верхом или на бричке? – обратилась она к мужу. – На бричке, с зайсангом Татром, а ещё трое пойдут в сопровождении верхом. – Прошу вас, купите несколько кусков шерсти и сукна. Нужно шить бюшмюды и цегдеки. Не за горами свадьба вашей племянницы, также понадобятся зеркала, один-два сундука, мужские и женские сапоги. – Постараюсь приобрести, Татр поможет. – Вернётесь сегодня? – Наверное, нет, кони не успеют отдохнуть. – Поговорите с купцами, нужно сбыть шкуры и шерсть. – Хорошо. А тебе что привезти? – У меня всё есть, не утруждайте себя. В дверь постучали, вошёл жилистый мужчина лет сорока пяти и произнёс: – Всё готово, можно выезжать. Замьян и Татр вышли, вслед за ними Эльзе. Нойон и зайсанг уселись на войлочные сиденья, ездовой взмахнул кнутом, и кони пошли. Трое верховых последовали за бричкой. Путники двигались вдоль Волги по Большому почтовому (Московскому) тракту. К Енотаевску подъехали после обеда. Городок стоял в шести верстах от Волги на протоке. Население занималось рыболовством, извозом и скотоводством. В трёх верстах от реки возвышалась на высоком берегу крепость, построенная губернатором Василием Татищевым в 1742 году. Про­ехав ярмарочные лавки, нойон отправился в крепость, где квартировал полковник Кишенсков, руководитель «Калмыцких дел». Полковника не оказалось на месте, куда-то выехал на несколько дней. Раздосадованный Замьян чертыхнулся и подумал: «Хорошо пристроился, в основном работает на себя. Постоянно вымогает взятки скотом и деньгами. Иногда даже запугивает неграмотных степняков, что нужно откупиться, иначе заберут в солдаты. А сколько раз я его предупреждал о заговорщиках, так всё напрасно». Оставив письмо, нойон повернул в сторону лавок и контор астраханских купцов Сапожниковых и нижегородских промышленников братьев Баташевых. К вечеру, закончив с делами, Замьян решил переночевать в гостевом доме. С рассветом хошуды выехали из городка. С Волги, скрытой туманом, тянуло прохладой. Нойон лежал в бричке, накрывшись полушубком. Приблизился один из верховых и указал камчой на запад, где поднялась обширная завеса пыли. – Икцохуры идут, – прокричал он. Замьян, облокотившись, стал пристально всматриваться вдаль. – Останови, – бросил он ездовому. – Они где-то возле кургана Хурджин, пойдут мимо Бор-Нура к переправе между Михайловской и Копановской станицами, – заметил Татр. – Правое крыло пройдёт от нас верстах в десяти. – Тогда нам нужно идти наперерез. Как ты думаешь? – Да, надо бы узнать новости. – Лошадей рассупонить, пусть пасутся. Останутся Бальг и Шамур, а мы пойдём к крайнему аймаку. Пересев на заводную лошадь, привязанную к бричке, Замьян с двумя сопровождающими направился к надвигающемуся кочевью. Действительно, это оказался икцохуровский род – самтанхинов, а также хотоны харахусов. – За нами в одном переходе идут ачинеры, – пояснил нойону один из зайсангов по имени Барангин Тамтай. Широкоплечий и массивный, с задубевшим тёмным лицом, он сразу понравился хошудам. «Видно, обстоятельный мужчина», – подумал хошудский владелец. – А где нойоны Асарха и Маши? – Асарха идёт севернее, вместе с цатхалами. А Маши и Цебек-Дорджи сзади, подгоняют отстающих. – А что делает у вас багцохуровский владелец Цебек-Дорджи? – удивился Замьян. – Он приехал дней семь назад, торопит нойонов и зайсангов, чтобы быстрее двигались к Иджилу. Говорит, что хаскуды перешли Зай и отгоняют скот у тавнотокцев и Эремпеля. Наш улус должен встать на Рын-песках. «Значит Цебек-Дорджи торопит икцохуров, – размышлял Замьян. – Видно, принято решение уйти до нового года. Кроме икцохуров, людей Яндыка и части эркетеневцев, на крымской стороне не осталось торгудских улусов». Возвращаясь назад, Замьян размышлял об отношениях, сложившихся между ним, губернатором и руководителем «Калмыцких дел». «Почему мне не верят Бекетов и Кишенсков?» Год назад губернатору попало письмо, написанное одному из членов Зарго его сестрой, женой князя. В нём сообщалось, что Шеренг готовит побег совместно с другими владельцами. Бекетов просил полковника разобраться, но тот не придал письму значения. Тогда губернатор Бекетов информировал Коллегию иностранных дел и предложил вызвать в Петербург зачинщиков для проведения следствия. Коллегия ответила отказом. А указ государыни гласил, что подозреваемые владельцы за храбрость в боевых действиях награждены золотыми медалями, оружием и грамотами. А губернатор-де не должен слушать Замьяна. «Надо съездить к Яндыку, – мелькнула мысль. – С зятем поговорить. Давно уже его не встречал. Дю кюргн очень достойный человек. Да и сестру повидаю». В 1741 году Дондог-Даши отдал в аманаты единственного тогда сына Асарая, который, как и его братья Баг-Кёк и Кююкн, умершие в малолетстве, родились от другой жены. Через три года Асарай скончался на чужбине от тоски. Яндык не мог простить старшему брату этот поступок и перестал с ним общаться. Дондог-Даши жестоко отомстил младшему. В 1758 году он послал зайсангов Намсу, Даш-Дондога и Шикира к Яндыку. Они силой забрали его жену Церен-Джал (сестру Замьяна) и сына Эмеген Увуша. Церен стала одной из жен хана. После смерти Бальватин-хана Церен-Джал вернулась с сыном к Яндыку. Но отношения бывших супругов стали более чем прохладными. А Яндык уже много лет жил с другой женой – простолюдинкой Битюкой. «Я потомок Засагту Чинг-баатра, происхожу из Золотого рода Чингисхана по линии Хасара, а вынужден подчиняться торгудским тайджам. Интересны повороты судьбы и истории. Во времена Байбагаса власть в Джунгарии принадлежала хошудам. Затем вверх взяли отколовшиеся от дёрвюдов чоросы (зюнгары), которые в итоге и погубили могучее Ойрадское ханство. А сейчас судьба калмыцкого народа зависит от ханов и нойонов торгудского племени», – раз­мышлял нойон...