И подумай, сможешь ли спать, убив его
Анна Старобинец написала очень страшную и совершенно пронзительную книгу – «Посмотри на него». Это документальный рассказ о том, как она потеряла ребёнка, ещё его не родив, потому что на позднем сроке беременности ему был поставлен диагноз, считающийся несовместимым с жизнью.
Для наших врачей в таких случаях вопроса нет: иди на аборт, убей, потом здорового родишь. Но ребёнок уже живёт, он двигается, на УЗИ видно его личико и как он сосёт палец, и неверующая Анна точно знает: у него есть душа. Страшно убить – это её сын, человек, а не плод, не тыква какая-нибудь. Страшно воздержаться от убийства – ребёнок будет мучиться весь оставшийся срок беременности и после рождения на свет божий проживёт от нескольких минут до нескольких часов, страдая невероятно. Мучения матери бездонны, без конца и без края – и космическое одиночество: неэтичное поведение российских врачей, отсутствие квалифицированной психологической поддержки в состоянии острого горя, неумение родных разделить его…
Подобные книги необходимы, чтобы люди оставались людьми. Чтобы умели оказать посильную помощь многим женщинам, которые вынуждены делать аборт по медицинским показаниям или вести беременную, рассказав о всех проблемах и последствиях. А на Нацбесте книгу (она вошла в шорт-лист премии «Национальный бестселлер») назвали «человеконенавистнической», на что в «Фейсбуке» Анна ответила так: «Какое счастье, что я в это время была… на вручении премии «Имажиналь» во Франции. И слушала не про то, что пишу человеконенавистнические книги, а про то, какое удовольствие иметь такого крутого автора из России на фестивале в Эпинале… Пытаюсь представить, как реагировали бы французы, если бы такая вот писательница Анна Козлова, член малого жюри... сообщила, что одна из книг шорт-листа – человеконенавистническая, потому что в ней слишком однозначный взгляд на то, что значит для женщины потерять ребёнка на позднем сроке беременности, в то время как это вопрос очень спорный, кому-то, возможно, будет в кайф… Наверное, такой писательнице принесли бы воды. Это первое, что здесь делают, когда кому-то плохо. Парадокс: большинство медиков восприняли книгу серьёзно... Но братья и сёстры писатели непреклонны: фу, как некультурно, уберите пудинг, мы тут собрались говорить о высоком, об относительности добра и зла, а не о каких-то ваших недодетях».
Однако проблема мне видится шире, чем вручение премий.
Одна знакомая в юности сделала аборт, как водилось в советских абортариях, под местным наркозом, и услышала, как один врач сказал другому: «Смотри, уже ручка сформировалась…» С тех пор она видит во сне крохотные пальчики, пытающиеся уцепиться за что-то невидимое и всегда срывающиеся во тьму. Другая почему-то точно знала, что в абортах убила мальчика и девочку, и они регулярно ей снятся, она представляет, сколько бы им было сейчас лет, и плачет, плачет, кается на исповеди по много раз – но грех убийства не отпускает. Третья сделала 16 абортов – через раз были то один ребёнок, то двойня, то опять один, то снова двойня…
Недавно в одной фейсбучной феминистской группе при обсуждении моей статьи дамы, сначала потребовав писать иначе и получив ответ, что буду продолжать писать то, что думаю и что аборт – это убийство, подняли скандал: «она нас назвала убийцами» – и просто перекрыли доступ к группе.
В России сложился образ феминистки как некрасивой, глупой и одинокой бабы, и образ этот фальшивый. Но то, что большая их часть, на словах требуя толерантности и плюрализма, абсолютно тоталитарны – это факт. Как фактом является и то, что аборт – убийство, какими бы словами («зародыш», плод», «это ещё не человек» и т.п.) это ни прикрывали.
Полагаю, в светском государстве аборты запрещать нельзя. Однако я бы обязала всех беременных, решающих сделать аборт, и их партнёров непременно посмотреть специально для этих целей составленную программу: что происходит с ребёнком при аборте. «Посмотри на него», и только потом принимай решение.
Цифры и факты
В XV–XVIII веках за вытравление плода с использованием зелья или при обращении к бабке-повитухе на женщину накладывалась епитимья на 5–15 лет. С 1845 года прерывание беременности стало приравниваться к детоубийству. В качестве наказания женщину помещали в исправительное учреждение, а врача отправляли на каторжные работы.
Однако, несмотря на строгость закона, к ХХ веку нелегальное производство абортов и в России, и в других странах стало вполне обыденным явлением, и в 1920 году Советский Союз разрешил эту процедуру на официальном уровне. Правда, только в государственной больнице и исключительно врачом. По состоянию здоровья на искусственное прерывание беременности имели право: душевнобольные, кормящие матери (до достижения ребёнком девяти месяцев), больные острым почечным воспалением, сифилисом, пороком сердца, туберкулёзом 2-й и 3-й степени. Допускались аборты по социальному положению: многодетные, матери-одиночки, нуждающиеся, изнасилованные, не имеющие достаточной площади жилого помещения, обольщённые в состоянии опьянения. А также гражданки, боящиеся материнства, испытывающие нелюбовь к мужу, вынужденные часто переезжать и пр.
Вновь запрет абортов был введён в 1936-м и действовал до 1955-го. В последние годы, отчасти из-за демографической ситуации, этот вопрос снова оказался на повестке дня. Однако общество к запрету пока не готово – судя по опросам, более 70% высказываются против, считая, что это подстегнёт спрос на криминальное прерывание беременности.
Сегодня аборт включён в перечень видов врачебной помощи, оказываемой на средства фонда ОМС. Если срок беременности до 12 недель, он производится по желанию женщины, до 22 недель – при установлении факта изнасилования. По медицинским показаниям беременность, с согласия женщины, может быть прервана на любом сроке.