«Повелись» и влюбились, или Большой театр, новая «Сильфида», Кобборг, Бурнонвиль...
Наверняка датчане и жители Британских островов близки этнически. А иначе с чего бы У. Шекспир писал про принца датского и выдал гениальный результат? Или же, напротив, Август Бурнонвиль вдруг вдохновился сценами шотландской жизни? Да так, что, будучи не в силах «скопирайтить» партитуру Жана Шнейцхоффера, просил своего соотечественника Х.С. Левенскольда сочинить ему новую. И уже под неё станцевал с партнёрами балет «Сильфида», где от первообраза осталось лишь либретто.
У Бурнонвиля получилось сильно. Так говорят. Проверить это сложно, но реставрации хореографии датчанина появляются регулярно. Трудно определить, насколько они близки к трактовке Бурнонвиля, и – главное! – по какой причине ему отдаётся предпочтение перед Филиппо Тальони (первая «Сильфида», очаровавшая датского балетмейстера), но так ли нужно это рядовому зрителю? Зашедшему, между прочим, в Большой не только для теоретических дискуссий, но и для созерцания. Ну и сопереживания, конечно.
Поэтому не станем касаться проблемы сравнения прежних «Сильфид» Большого с нынешней. Просто посмотрим.
Видимо, Йохан Кобборг, придумав новый танец для «Сильфиды», остался ближе к Бурнонвилю, чем его недатские коллеги-реставраторы. Пусть Кобборг и не сохранил буквальности (вопрос о скрупулёзности восстановления вообще для меня несущественный, если результат впечатляет) – дух датского балета он, думается, передал точно. А это главное!
Ах, ну и шотландцы там ещё... Но это вовсе оставим этнологам и надеемся, что они подтвердят родственное право внуков датских викингов судить о скоттской (то есть о шотландской) жизни.
Вернёмся в Большой. Откроем буклет, посмотрим картинки. Если будет желание, то почитаем хроники. Оставим без внимания синопсис, ибо что-то подскажет, что историю нам поведают хотя и романтическую, но очень внятную. И – что немаловажно – расскажут её внятно.
Не ошибёмся. И узнаем, как некоего шотландского дворянина заморочила ветреная (едва ли не в прямом смысле слова – дух воздуха!) Сильфида. Которая сначала проникает в его сон, и Джеймс (так зовут несчастного) на вечный этот зов «ведётся» (точнейшее определение, данное, к сожалению, не нами, а Натальей Осиповой, исполнительницей Сильфиды). Затем суккуб (вот так назвали бы эту обольстительницу христиане) «крутит динамо», расстраивает бедняге потенциальную семейную жизнь, а когда парень взнуздывает наконец мечту, бесовка умирает. Джеймс в отчаянии, но не чахнет вусмерть сам. Видимо, за рамками балета он должен превратиться в религиозного мыслителя, ангелолога-теоретика. И по совместительству – в инквизитора-практика.
Ничего не придумываю – всё это есть в балете, обо всём этом рассказывает Йохан Кобборг. А бесами духов воздушных называет вообще апостол Павел.
Словом, «имеющий уши да слышит»: «Сильфида» Кобборга – не спектакль с балериной в центре. Он – история о мужчине, гонявшемся за мечтой, материализовавшем призраки, но получившем от этого одни разочарования.
И всё же. Это не повесть о счастливом браке бывшей невесты Джеймса с её... скажем, односельчанином. Тоже, полагаю, дворянином, но для Истории не интересным совсем. Пожиже консистенцией. «Сильфида» – поэма о мечтателях, гимн этой категории граждан.
Закономерно в новой постановке центром объявляется мужчина. Смысловым, уточняю на всякий случай, ибо дама эстетически выделена в спектакле особым образом. Правда, традиционным для балета, но об этом чуть ниже. Пока о Джеймсе.
Мне довелось видеть второй спектакль: с Яном Годовским и Екатериной Крысановой в главных партиях. Буду говорить поэтому о них (хотя и признаю, что для корректности хорошо бы знать об исполнении Натальи Осиповой, Светланы Лунькиной, других девчонок и мужчин-солистов не понаслышке).
Годовский откровенно порадовал: стремительный, лёгкий, артистичный без аффектации, точный в полутонах, но и не уходящий за пределы условности балетного искусства в «станиславщину» исполнитель! У танцовщика хороший вкус. С внутренней культурой, кажется, тоже всё в порядке. Техника почти безукоризненна, но это «почти» столь ничтожно, что я позволю себе не говорить о нём. Используя терминологию физиков-экспериментаторов, лёгкие сбои Яна Годовского носят характер связанной с флуктуациями случайной ошибки, а не систематической погрешности. Связанной, как известно, уже с конструктивными особенностями прибора. Ян убедителен и аристократически точен и скуп в предписанных церемониалом (в данном случае лично Кобборгом) движениях. Он – самый «датчанин» на сцене. Другие – всё-таки больше шотландцы, и убейте меня, если это не прекрасно!
Поскольку именно «шотландцы» дают по-настоящему полнокровный первый акт. Который весь построен на характерном и бытовом танце, в котором множество кордебалетных сцен, и всё в нём задумано и исполнено и с надёжной основательностью североевропейцев, и не без русского блеска.
Как говорилось выше, традиционным способом выделяется из «быта» эфирная героиня балета: весь первый акт только она танцует на пальцах. Что, разумеется, подчёркивает её «воздушность». Крысанова дивно как хороша. Даже некоторая изломанность её пор де бра не мешает (лично в моём восприятии) созданию романтического образа. «Тающие руки» – это, конечно, хорошо, но «зацикленность» на них серьёзно обедняет арсенал романтической образности. Солистка убедительна, трогательна, маняща. Понимаешь, как опасны эти... суккубы.
Более схематичен второй, «белый», акт. Он хорош, но диагональные построения сильфид моментально вызывают из совсем не далёких закромов памяти виллис, и – понимаешь, что соревнования с «Жизелью» безвыигрышны изначально: эталон – он и есть... идеал.
В целом же... Балет необычен для нас. В нём нельзя увидеть поддержек, головокружительных каскадов прыжков, вереницы больших поз. Он весь – в мелкой технике, колоратурах стоп. Излишне для нас медленный темп танцевального музицирования заставляет подолгу застывать танцовщиц на пуантах. Отсутствие эффектных приёмов (фуэте, многочисленных шаннэ) не позволяет за ними «спрятаться»: все технические несовершенства налицо.
Слава богу, таковых немного. Есть непривычность, некоторая неприспособленность русского балета к датской школе: стоять на пальцах в России сложнее, чем в Дании. Там, говорят (как, впрочем, и во всей Северной Европе!), ускорение свободного падения другое.
Да, мы ещё не привыкли к датским требованиям к тактико-техническим характеристикам (ТТХ) танца, но справимся с ними и в условиях русской гравитации. Уверен, что ТТХ данной скандинавской школы нам по силам. Нашу «Сильфиду» достойно любить прямо сейчас, а не ждать, когда её (частные и незначительные!) недостатки исцелятся. Тем более что к балету как нельзя более точно подходит девиз эстонской (и, не исключено, датской) «Скорой помощи»: «Время лечит».
Подождите! – и Бурнонвиль окажется таким же русским, как и Петипа.