Судя по горячим сводкам МЧС, ярче других пылают леса на востоке страны. Среди самых горимых федеральных субъектов - Красноярский край, Саха (Якутия), Ханты-Мансийский округ, Иркутская область и моя родная Хабаровская провинция.
Это те самые территории, где федеральные субвенции в пересчёте на гектар эксплуатационных и защитных лесов составляют считаные рубли. Красноярскому краю перепадает лишь восемь целковых, тринадцать - Хабаровскому, пятнадцать - Иркутской области, ханты-мансийцам - восемь с полтиной, Якутии - и вовсе три смехотворных рублика. В эти же суммы наряду с затратами на лесное хозяйство входит и противопожарная составляющая. А ведь в нашей малолюдной глуши тушение и мониторинг пожаров, как правило, самолётами, вертолётами в разы затратнее, нежели в небольших западных областях с их густой транспортной сетью, позволяющей оперативно устранять угрозы наземными силами.
Пламенная стихия могла бы полностью выйти из-под контроля, если бы федеральные леса оставались в прямом ведении Рослесхоза, как в прежние времена. Тогда губернаторы и муниципальные главы занимали позицию независимых наблюдателей, некоторые благоволили теневому браконьерскому бизнесу и относились к лесному фонду как к дармовому одноразовому ресурсу. Передача лесного фонда в ведение губерний возложила ответственность за его состояние на местных руководителей, и картина существенно изменилась. Например, хабаровское краевое правительство по соглашению с Россельхозом взяло на себя 20 процентов лесных расходов и создало межведомственную комиссию. Консолидация усилий в какой-то степени компенсировала острую нехватку федеральной субвенции, избавила Хабаровск от ежегодного пожарного смога, кроме тех случаев, когда дымит соседний Китай. По сравнению с 2009 годом удалось десятикратно снизить ущерб природе от необузданного огня.
В прошлом году низовыми пожарами в южных районах края пройдено 12 тысяч гектаров, из них 5 тысяч выгорело дотла. Терпимая цифра потерь - не более тысячи. В противном случае после полувека нещадных пожаров и хищных рубок, истребивших по воле людей около половины лесных зарослей Приамурья, тайгу не восстановить.
Под угрозой - зелёные лёгкие целого континента, привлекательность всего Дальневосточного края. Без полноводных рек, чистого воздуха, богатой флоры и фауны жить здесь по доброй воле вряд ли кто-то захочет. Во избежание экологического коллапса, по оценке специалистов, нужно как минимум удвоить федеральные лесные субвенции для Сибири и Дальневосточного округа, основных поставщиков древесины. А пока лесные пожаротушители даже в дождливые месяцы объективно заинтересованы в том, чтобы лес посильнее горел в надежде на выделение денег. Иначе им просто не выжить.
Огромная проблема - поиск общего языка краевой лесной службы с такими могучими федеральными ведомствами, как МЧС, РЖД, МПР, Минобороны, которым также принадлежат лесные угодья. С их территорий огонь постоянно угрожает лесному фонду. Постоянный источник опасности - железнодорожные тепловозы, выбрасывающие снопы искр на подъёмах и выжигающие вдоль стальной магистрали огромные траурные горельники. Свои дровишки в лесной костёр подбрасывают военные. Например, с полигона ВВС возле Литовки после учений с бомбометанием огонь в очередной раз перекинулся на лесные угодья. А краевое управление лесами не вправе тушить на чужих территориях и осуществлять там контроль. Для него это нецелевые расходы.
Чрезвычайно остро стоит кадровая проблема. После череды бесконечных реорганизаций, сокращений, изъятия и частичного возвращения полномочий за пятнадцать последних лет у лесной службы не осталось ни былого престижа, ни высокопрофессионального корпуса лесничих и лесников. Многое приходится возрождать с азов. Хорошо бы при этом в корне поменять психологию специалистов лесного комплекса и впервые за всю историю поставить интересы восстановления леса выше аппетитов лесной промышленности и её зарубежных агентов.
Нельзя допустить повторения таких глобальных пожаров, как в 76-м и 98-м годах, когда выгорели миллионы гектаров приамурской тайги. И перестать всё списывать на природу. Ведь до сих пор толком не ясно, что порождает гибельный огонь. То ли разгулявшиеся пожары провоцируют засуху, а она, в свою очередь, раскочегаривает их накал. То ли, наоборот, сначала засуха, а потом пожары, в чём нас стараются убедить официальные власти. Лесная наука по причине её упадка на этот вопрос ответить предметно не в состоянии. Но почему-то прошлым летом, когда пылали западные российские области, соседним белорусским и украинским территориям по большому счёту удалось избежать и сильнейшей засухи, и испепеляющих посёлки пожаров? Что, там леса другие. Или люди?
, ХАБАРОВСК