ТЕЛЕИТОГ
Главным достижением профессионального интервьюера является его записная книжка. В конкурсе на самую лучшую из них, несомненно, победил бы Владимир Познер – гуру любимого жанра домохозяек.
Когда телефон ЖЭКа соседствует со Жванецким, такси – с Третьяком, а стоматолог – с Сокуровым, можно считать карьеру сделанной.
В этой связи молодые журналисты наверняка примеряют судьбу мэтра, пытаются раскрыть секрет чужого успеха. К сожалению, программа «Познер» вряд ли объяснит, почему именно этот человек считается ведущим российского телевидения. Им, начинающим, быстрым на суд, может показаться, что слава ошиблась дверью.
Действительно, если не знать, каким был Познер двадцать лет назад, невольно посчитаешь главным его талантом – умение обходить острые углы. Хотя, конечно, это не так.
Именно Владимир Познер первым продемонстрировал советскому зрителю доселе не виданный номер. Шпрехшталмейстер поправляет лацканы фрака, набирает воздух и: «Впервые в Советском Союзе! Проездом из Парижа в Нью-Йорк! Человек с лёгким заграничным акцентом! Здесь и сейчас! Чудеса реакции и смекалки! Женщине или мужчине! Директору или дворнику! Цеховику или первому секретарю! Любому – из колхоза или обкома! Всякому – атеисту или дьякону! Какому угодно – публично и всенародно! Зада-а-аст! – барабанная дробь – ЕДИНСТВЕННО ВЕРНЫЙ ВОПРОС».
Решение этой, казалось бы, несложной задачи требовало мужества. Ведь отечественный зритель полагался на опыт просмотра «Голубого огонька», считал его искусственность нормой. Телевидение в меру таланта и не без успеха генерировало ощущение комфортности времени. В этом смысле болотистая почва застоя была не слишком пригодна для мощного толчка. Но Познер прыгнул.
Что же удивляло в Познере больше всего? Ведущий задавал вопрос, снимая его с кончика языка зрителя, сидящего по ту сторону экрана. Он транслировал твои собственные вопросы, на ходу успевая их редактировать, пока ты шуршал фантиком, освобождая сосательную конфетку. Но это ещё не всё! Иногда Познер демонстрировал нечто большее! Посредством какого-то особенного телевизионного магнетизма он задавал вопросы, до которых зритель не мог додуматься, но мечтал бы это сделать. Таким образом советский зритель познакомился с новым для себя – телепатическим телевидением. И быстро привык к нему.
Можно ли считать, что Владимир Познер утратил свои выдающиеся телепатические способности? Ни в коем случае. Когда вам хочется швырять тапочками в экран, слушая, как Владимир Владимирович беседует с очередным гостем, не торопитесь, посчитайте до десяти, постарайтесь понять смысл происходящего. А происходит вот что. Познер играет в новую игру, открывает (пора повторить барабанную дробь) новый телевизионный жанр. Он задаёт любые, всякие, какие угодно вопросы, но только не те, что могли бы заинтересовать аудиторию.
Ещё одна находка – облекать вопрос в сложную стилистическую форму, маскировать антимониями и экивоками собственную позицию. Познер как будто нарочно выхолащивает смысл, снижает градус.
В этом смысле наиболее показательной является беседа с Виктором Вексельбергом.
Обсуждая тему приобретения коллекции яиц Фаберже, Владимир Владимирович спрашивает: «Не перебор ли это? Многие говорят: «Господи, да если бы на эти 100 миллионов купить кресла для инвалидов» и так далее… Как вы ответите на такой вопрос?»
Ключевой момент в словосочетании «многие говорят», то есть это не он, Познер, говорит, не подумайте плохо. Ну а стилизация «а-ля рюс» в виде обращения к Господу должна окончательно дистанцировать атеиста Познера от «смелого» вопроса.
Вексельберг отвечает длинной, нудной тирадой, нагромождая никому не нужные слова, запутывает след: «Если коротко, отвечу так: то, что собрано, оно не имеет стоимости. Не имеет цены. Я всё время старался бы избегать каких-то простых эквивалентов, выраженных в деньгах, по отношению к тому, что же мы собрали в рамках деятельности нашего фонда. Я никогда бы не смог этого сделать, если бы у меня бы этих денег не было…»
Согласимся с Вексельбергом, действительно небо синее, а трава зелёная, и прервём его. Удивимся, что Познер этого не делает, слушает внимательно, демонстрируя искренний интерес к собеседнику, который давно забыл про инвалидные коляски, никому не нужные, случайно возникшие и бесславно канувшие в волнах эфира.
Тем не менее ближе к финалу интервью Познер возвращается к теме социальной справедливости, напоминает Вексельбергу когда-то им сказанное: «Возлагать на бизнес ответственность – построить больницу или построить дорогу, то есть подменять функции государства, – принципиально неправильно». И от себя добавляет: «Вы считаете, что крупный бизнес, который возник в нашей стране своеобразно, не имеет некоторых моральных обязательств вернуть что-то такое?»
И неожиданно для собеседника, а может быть, и для самого себя эмоционально и напористо продолжает: «Понимаете, если сравнить вас с Дюпоном, Фордом, Рокфеллером, Маккормиком, – они от государства ничего не получили для начала. Они грабанули, у Рокфеллера руки были в крови по самый локоть, индейцев убивал, но они ничего не получили так просто – им пришлось это дело заработать. А вы получили умело, я ничего не хочу сказать. Не возникает ли здесь ощущение, что вот теперь надо всё-таки даже больницу построить?»
В этом месте стоит сделать паузу, чтобы подчеркнуть двойственность натуры ВВ. Что же получается? Познер способен проявить себя, заговорить от первого лица, лишь когда речь заходит о сравнении нашего с американским? Более того, на этой волне, эх, была не была, он даже готов, глядя в глаза олигарху, заговорить с ним о моральных обязательствах. Что ещё хуже, чем нажать на красную кнопку из анекдота…
Конечно, это была ошибка. Вексельберг, мужчина серьёзный, не мог пропустить мимо ушей наезд про моральные обязательства: «Я считаю, что некоторые акценты, которые вы озвучили в своём вопросе, подразумевают, что большая часть аудитории может понять, что вы разделяете такую позицию, что у большого бизнеса есть моральные обязательства сделать это. Это очень опасная тенденция, по сути эквивалентная вопросу: давайте пересмотрим результаты приватизации…»
Долго уговаривать Познера не пришлось, и в самом деле так ведь и до пересмотра итогов приватизации недалеко! Последовала фраза, которая могла бы стать эпиграфом к заметке: «Я хотел бы сказать, что я, задавая вопрос, никак не высказывал своего отношения к этому, хотя, может быть, так показалось».
Однако полагать, что Владимир Познер не имеет собственной позиции, «не слышит» витающих в воздухе вопросов зрительской аудитории, было бы откровенной глупостью. Его особенная персональная система эхолокации по-прежнему действует. Доказательством этого факта служит беседа с Владиславом Третьяком – великолепное интервью, которое следовало бы исключить из списка неудач и включить в учебники по журналистскому мастерству. Конвертируемая легенда мирового хоккея не могла не вызвать у Познера искреннего интереса. Что, в свою очередь, отразилось на качестве передачи.
А перед тем как уйти в отпуск, Владимир Познер пригласил в студию зрителей, которые задавали вопросы Михаилу Горбачёву. Можно с уверенностью заявить: эта передача не представила зрителям интересных фактов, не раскрыла старых тайн, не предложила неожиданных ракурсов и оригинальных взглядов. Так что же это за передача такая была?
В рамках изощрённого постмодернизма, находящегося в бесконечном поиске чего-нибудь нового, Познер предложил пытку воспоминаниями. Инквизиция точно взяла бы на вооружение это ноу-хау. Технология проста и безотказна. Необходимо заставить аудиторию вспомнить о потерянной Родине. Чтобы пытка состоялась, нужны Горбачёв, Познер, любые люди и чтобы звучало: номенклатура, Союзный договор, свобода выбора, кооперация, демократические процедуры, Шеварднадзе, обновление, далее в случайном порядке… Смысл слов не важен, они давно утратили его – стали звуками. Мозг идентифицирует их так же однозначно и быстро, как бормашинку или выстрел…
Следуя закону жанра, пытка должна завершаться признанием. И в финале Владимир Владимирович признаётся-таки, за что благодарен Михаилу Сергеевичу, лучше него всё равно никто не признается: «Я лично ему готов всегда поклониться за то, что я не боюсь говорить, за то, что я могу ездить, куда хочу, читать, что хочу, смотреть в кино, что хочу, зарабатывать, как хочу».
Собственно, ради этой декларации зритель был подвергнут тяжёлому испытанию. Особенно обидно тем, кто не был конформистом, не заработал на заграничные путешествия, не читает Коэльо, не смотрит «Эммануэль в Африке».
Хотя, конечно, есть и другие, живущие в «этой стране». Им встреча с Горбачёвым может показаться безобидной исторической реконструкцией, забавным ребячеством. Ведь бегают же по Бородинскому полю энтузиасты, почему бы Познеру не позабавиться, поиграть, так сказать, в войнушку?
Ответим: конечно, пускай забавляется. Смотрите, вот он – скачет верхом на деревянной лошадке с картонной саблей наперевес. Вон там, видите? Да нет же, вы не туда смотрите, он же с другой стороны! За французов!
Олег ПУХНАВЦЕВ