В продолжение дозволенных нам речей («ЛГ», № 3–4, 2008) обратимся к результатам опроса, проведённого журналом «Если». Читателей спросили: «Кто виноват в кризисе отечественной фантастики?» Ответы распределились следующим образом.
1. «Виноваты критики, погрязшие в некомпетентности, клановых разборках и корпоративной солидарности» –
1 процент ответивших. 2. «Виноваты книготорговцы, работающие с книгой как с обычным товаром» – 4 процента.
3. «Виноваты писатели, которые заботятся лишь о собственных тиражах и гонорарах» –
9 процентов. 4. «Виноваты издатели, которым выгодно прививать читателю дурной вкус» – 13 процентов. 5. «Виноваты читатели, которые голосуют рублём за низкопробные боевики» – 16 процентов. 6. «Никто не виноват, ибо, согласно «закону Старджона», девять десятых всей литературы является ерундой» – 28 процентов. 7. «Никакого кризиса нет, эти панические настроения стабильно возникают раз в несколько лет» – 28 процентов.
Опрос составил писатель Василий Мидянин, и он поделился со мной ключом к интерпретации результатов: «Критиков любители фантастики не читают и об их существовании почти не догадываются, поэтому критики у них виноваты меньше всего».
В самом деле логично. О продавцах читатель тоже мало задумывается. О писателях представления имеет всяко меньше, чем о себе. Ну а «никто не виноват» и «никакого кризиса нет» – это, по сути, один и тот же ответ, свидетельствующий о том, что читатели положением дел довольны. Критики ропщут, издатели и книготорговцы стонут, Мидянин опрос придумывает… а читателям хорошо. То, что остальным смерть.
Так, может быть, читатели и виноваты? (Недаром же Томас Элиотт говорил: «Хорошего писателя делает хороший читатель». Обратное поди тоже верно?)
Писатель Олег Дивов, прокомментировавший итоги опроса, склоняется именно к этой мысли:
«Сплошь и рядом люди, которые ещё вчера не стали бы покупать графоманскую белиберду, относятся к ней всё снисходительнее. А новое поколение уже полностью дезориентировано. «Яркий образный язык» из отзывов читателей на поверку оказывается набором красивеньких клише литературной попсы полувековой давности. Вычурная фраза, напыщенные метафоры уже идут за высокий стиль. Клише, штампы, пустозвонство: вы это покупаете? Ничего, за вас купят другие».
Вот теперь стоп. От высоких массово-литературных материй возвратимся к нашим баранам. Скажите-ка, вас удовлетворяют букероносные романы за два последних года? Вы считаете, что они написаны «ярким образным языком»? Значит, «вы и убили-с» – вполне по Дивову. Читателей фантастики удовлетворяет тысячестраничная тягомотина с едва выправленными грамматическими ошибками, а любители «толстожурнальной прозы» млеют от манерных, на грани прилежной графомании, творений букеровских лауреатов.
Одна из преданных читательниц фантастики в ответ на упрёк Дивова написала: «Я не снижаю своих требований к фантастике. Но я покупаю то, что есть, за неимением лучшего». – «Не снижаете требований к фантастике, но снижаете требования к себе?» – уточнил я. Она согласилась.
Отчего же происходит это самое снижение требований?
В отличие от делателей «толстых» журналов книжные издатели и книготорговцы – люди деловые, им надо получать прибыль. А лучшую прибыль приносят наркотики, оружие, порнография, фастфуд и платные туалеты. (Вот к ним бы и приравнять перо…) Объём российского книжного рынка растёт, хотя тиражи отдельных изданий неуклонно снижаются. Снижение тиражей приходится компенсировать увеличением ассортимента: издательство не может продать одну книгу тиражом 100 тысяч экземпляров – ему приходится продавать 30 книг тиражом 3 тысячи каждая. А средний писатель обязан эти 30 книг написать. Понятно, что на конвейере выживают главным образом графоманы. Чем хуже качество беллетристики, тем сильнее портится вкус читающей публики в целом, тем меньшим спросом пользуется у неё нежанровая литература, тем меньше заинтересованы в ней торговцы, тем неохотнее связываются с нею издатели, тем сильнее она уходит в себя и впадает в гомеостаз.
Комментируя итоги опроса в журнале «Если», новосибирский читатель, критик и книготорговец Валерий Иванченко заметил: «Я не очень-то знаю, кто такой этот Старджон, про которого все говорят, но кажется мне, что количество талантливых литераторов всегда примерно одинаково. И если в год выходит сорок книг, то хороших из них может быть не десять, а двадцать процентов. А если пятьсот книг, то хороших получится всего пять или даже два процента».
Это правило верно и для «серьёзной» литературы. Она пребывает в стилевом и вкусовом нокдауне ещё со времён «возвращённой литературы» – издательско-читательского бума, случившегося в конце 80-х, когда в отечественный обиход разом вошли заумный модернизм, жеманный постмодернизм и разухабистый масскульт. Полвека литературной эволюции в одном флаконе – ну и амбре!.. Те, чей вкус был ушиблен чтением в ту эпоху, вот уже 20 лет стараются писать сразу и заумно, и жеманно, и разухабисто. Это для них признак профессионализма, вовлечённости в литературный контекст.
В те времена, заглатывая полувековой «возвращённый» запас, мы привыкли к безумной мысли, что хорошей литературы должно быть много. Когда запас иссяк и пошла «текучка», у аудитории с непомерно растянувшимися желудками возник голод – ощущение кризиса. Кинулись его преодолевать, погнали «вал», и старджоновские десять процентов, согласно «Правилу Иванченко», обернулись жалкими двумя… Что же делать?
А всё очень просто. Экономить дыхание. Поменьше читать (перемусоливать классику, читать не 
вширь, а вглубь). Поменьше писать (Толстой по десять лет над каждым романом работал). Поменьше издавать и продавать (туалеты и впрямь больше денег приносят). Литературная популяция чрезмерно размножилась, ей не хватает «кормовых ресурсов», коллапс неизбежен. И, если мы не начнём ЭКОНОМИТЬ, он будет весьма болезненным. (Но мы-то, конечно, не начнём, судя по тому, что творится во внелитературных сферах потребления энергии.)
На сегодня больше новостей нет.