Военные мемуары продолжают выходить в свет с обнадёживающим постоянством и в довольно большом числе. Радует активность авторов – людей весьма почтенного возраста, за плечами у которых война, не имевшая равных в истории. Читая многочисленные воспоминания фронтовиков, я ни в малой степени не заметил того, что Тютчев называл «сварливым старческим задором». Прошедшие школу войны воздерживаются от захлёбывающегося восторга и самопрославления. Тем более обязаны мы, подчас судящие о Великой Отечественной лишь по учебникам истории и кинофильмам, воздать им должное.
Сборник «Война в славянской литературе» открывают статьи и выступления известных писателей – участников войны, он скромно адресован «литературоведам, преподавателям и студентам вузов, учителям, всем, кому дороги победы Отечества и классические уроки родной литературы». Если читатель относит себя хотя бы к последней из вышеназванных категорий, то его ждёт книга чрезвычайно грамотно составленная, с массой ценнейших сведений и свидетельств. В первый раздел вошли военные воспоминания писателей-фронтовиков Ю. Бондарева, Б. Васильева и других, отрывки из писем В. Астафьева. Вот что говорит Юрий Бондарев о людях своего поколения: «Наше поколение – те, что остались в живых, – вернулось с войны, сумев сохранить, пронести в себе через огонь этот чистый, лучезарный мир, веру и надежду. Но мы стали непримиримее к несправедливости, добрее к добру, наша совесть стала вторым сердцем». А вот фрагмент из письма Виктора Астафьева: «Литература, романтизировавшая войну, была безнравственна, если не сказать круче. Надо и от её пагубных последствий отучивать русских людей, прежде всего этих восторженных учителок наших, плебейскую полуинтеллигенцию, размазывающую розовые слёзы и сладкие сопли по щекам от умиления, так бы и ринулась она или он в тот блиндажик, где такая преданность, такая самоотверженность и любовь царят…» Эти слова многое объясняют и в творчестве Астафьева, некоторыми его современниками воспринимавшемся неоднозначно.
Немалый интерес в сборнике представляют статьи Д. Гранина и Л. Лазарева. Даниил Гранин рассказывает историю Инге Френкен, дочери немецкого лейтенанта, воевавшего и погибшего под Ленинградом. Через шестьдесят лет, на берлинской выставке, посвящённой истории Ленинградской блокады, где в качестве одного из экспонатов демонстрировались письма её отца-нациста, фрау Френкен совершила духовный подвиг – публично осудила его. В результате с ней происходит удивительное преображение: «После обнародования его мыслей и поступков я не освободилась от своей любви к отцу. Скорее, наоборот, только сейчас я начинаю чувствовать какое-то дуновение любви к нему и могу допустить это чувство». История особенно поучительная на фоне опубликованных в недавнее время воспоминаний сыновей некоторых одиозных деятелей прошлого, в которых они пытаются обелить деятельность своих отцов, оправдать их хотя бы на уровне семейной микроэтики.
Статья главного редактора журнала «Вопросы литературы» Лазаря Лазарева – беспощадный приговор тем, кто в наши дни лелеет мечту об идеологическом реванше путём фальсификации истории Великой Отечественной войны.
Второй раздел сборника отдан литературоведам и помимо других представлен именами
С. Небольсина, А. Василевского, Л. Аннинского, В. Курбатова, П. Басинского, И. Золотусского. Литература о войне ещё требует осмысления. Более широкую читательскую аудиторию не оставит равнодушным работа немецкого пастора Иоахима К. Феста «Катастрофа, или Логика немецкого пути?».
Исполинские гекатомбы на советско-германском фронте летом-осенью 1941 года не скоро изгладятся из памяти народа. По крайней мере забвение не наступит до тех пор, пока живы очевидцы кровопролитных сражений.
В книге «Западный фронт в начале войны» ветеран-танкист Василий Федин снова и снова возвращается мыслью к первым неделям ожесточённых боёв в Белоруссии. Приводя многочисленные данные о состоянии материально-технической базы в войсковых соединениях Западного особого военного округа на момент немецкого вторжения, которые неоспоримо свидетельствуют о нашем подавляющем превосходстве над противником, автор пытается разобраться в причинах поражения Красной Армии в начальный период войны. В целом книга В.Т. Федина представляет собой основательный труд по военной истории, она будет полезна самому широкому кругу читателей.
Понять, кто отстоял нашу землю, помогают сохранившиеся фронтовые письма. «Память писем, или Человек из «тридцатьчетвёрки», – так названа книга ещё одного танкиста Дмитрия Кабанова. Её составили двести два «треугольника», посланные Дмитрием из разных мест службы родным с 1940 по 1945 год. Вот характерный отрывок: «Дорогая маманя! Передо мной томик избранных произведений Лермонтова – им я и спасаюсь последнее время! Жизнь течёт по-прежнему, «и скушно, и грустно»… и как-то не привычна такая спокойная и безмятежная жизнь, как у нас сейчас. Однако ни на минуту не забываешь, что ты – лишь частица гигантской пружины, сжатой до крайности и готовой развернуться во всю свою мощь, чтобы нанести решающий удар». Это письмо датировано маем сорок третьего, а ровно за месяц до Победы Дмитрий погиб в районе польской Познани в своём танке, спасая раненых. Мог ли человек, воспитанный великой русской культурой, «спасавшийся» стихами Лермонтова, поступить иначе, не прийти на помощь товарищам, выжить вопреки долгу и чести?..
Так получилось, что авторство половины книг в этом обзоре принадлежит героям-танкистам. Богатые материалы подмосковного музея «История танка Т-34» использованы как в книге писем Д. Кабанова, так и в следующей книге обзора – мемуарах В. Субботина «По краю земли». Поэт Василий Субботин встретил войну на западной границе, а закончил в Берлине офицером дивизии, воины которой водрузили победное знамя над куполом Рейхстага. Однако мемуарист лишь изредка и к слову касается военных эпизодов своей биографии, парадоксальным образом он как бы продолжает Кабанова – начинает повествование с возвращения домой. Увлечённо, а главное – увлекательно рассказывая о начале своей писательской деятельности в Свердловске и в Крыму, об учёбе в Литературном институте, о знакомстве с юными Фазилем Искандером и Расулом Гамзатовым, о других встречах, о многочисленных поездках по стране, Субботин отходит всё дальше от войны. Жизнь, молодость всегда берут своё. Читая это «собранье пёстрых глав», нельзя не проникнуться сочувствием и симпатией к молодому поэту 40–50-х годов. Кажется, не без тени лёгкого лукавства автор снабдил книгу подзаголовком «Записки старика». Впрочем, был ведь когда-то среди молодёжи такой обычай – называть друг друга «стариками».
Помимо убитых, раненых и попавших в плен немалую долю советских потерь в начальный период войны составляли пропавшие без вести. Имена многих из этих людей не выбиты в граните, их бессмертный подвиг, обстоятельства их смерти навсегда останутся тайной для потомков. Вправе ли те, за кого они отдали свои жизни, пренебрегать любой возможностью, чтобы увековечить их память? Очередная – шестая по счёту – книга, вышедшая в серии «Безвестно павшие», посвящена воспоминаниям членов семей не вернувшихся с фронта воинов. В предисловии к сборнику, озаглавленному «Семья в огне войны», один из составителей так охарактеризовал прошлое и нынешнее отношение государства к своим защитникам: «Большинство воинов, положивших свои жизни на алтарь победы, понимали так, что, защищая дом, семью, свою Родину, они защищают интересы государства. Следовательно, и государство, в случае гибели воина, защитит их семью, их родню, их кров. Государство же – ни то, которое было, ни то, которое приняло обязательства прежнего, – не пошло на взаимопонимание с воином, его защитившим». И вот группа екатеринбургских энтузиастов взялась в порядке «общественной нагрузки» выполнить работу, которую под силу вести разве только целому научно-исследовательскому институту – собрать, систематизировать и опубликовать воспоминания детей-сирот, чьи отцы полегли где-то в полях, лесах и болотах Европейской России. Чего стоит хотя бы рассказ М.Е. Антроповой о семье Щепелиных, потерявшей на войне братьев, и всех – без вести пропавших! Егор Григорьевич Щепелин, отец мемуаристки, погиб весной сорок третьего. «Емельян Григорьевич был призван Тугулымским РВК в 1941 г. Пропал без вести в декабре 1941-го. Младший брат Яков Григорьевич призван на действительную воинскую службу тем же Тугулымским РВК в 1938 или 1939 гг. Есть фотография от 1940-го из г. Ижевска. При запросе в Подольск (Центральный архив Министерства обороны РФ в г. Подольске. – М.Л.) мы не получили никакого ответа, и в Тугулымском РВК его имя не значится. Бабушка, мама моего отца, потеряв на войне трёх сыновей, не вынесла такого удара. Она умерла в 1943 г. Дед прожил до 1951 г. Вернулся с войны целым лишь старший брат отца Зотей Григорьевич, Алексей Григорьевич подорвался на мине, вернулся слепым».
Горе детей, потерявших отцов, горе жён, не дождавшихся мужей, неутешно спустя полвека. Вот что Зинаида Васильевна Петренко пишет о своей маме Лидии Михайловне: «Мама умерла 7 октября 2002 года. В этот день она слушала по радио «Новости», в которых сообщали, что в Санкт-Петербурге проходили похороны 1700 без вести павших воинов в Великую Отечественную войну. Сердце мамы не выдержало такого сообщения. Мама умерла, не предав памяти любимого мужа и нашего отца, пронесла свой крест достойно».
Надеюсь, благородный труд свердловчан будет по достоинству оценён не только будущими поколениями, но и теми, от кого сейчас зависит финансирование подобных изданий.
И в заключение – о мемуарах генерал-полковника авиации дважды Героя Советского Союза Михаила Одинцова «Преодоление. Взгляд сквозь годы: довоенные, военные, послевоенные…». Свидетельство непосредственного участника воздушных боёв имеет историческую ценность. Его биография – образец для подражания, яркий пример довоенного романтика вроде каверинского Сани Григорьева. Деревенский мальчик выучивается на авиатора, в годы войны становится лётчиком-асом, а в послевоенное время активно участвует в укреплении ВВС великой державы в качестве одного из высших руководителей авиации и космонавтики. Воспоминания генерала Одинцова богаты личными наблюдениями и размышлениями, поданными живо и трезво, без рапортующего или ура-патриотического тона.
Почему так пронзительно высоко звучат мужественные слова писателей-фронтовиков? Может быть, потому, что право говорить правду принадлежало у нас испокон веков не только шуту и юроду, безвестному летописцу или вольнодумному поэту, но и воину, ибо его духовный подвиг на Руси неотделим от подвига ратного.
«Разглядывая землю, я не перестаю удивляться непрерывной сменяемости её оттенков. Одно и то же место под лучами солнца кажется сначала зелёным, а чуть позже – синим, ещё мгновение – и синий цвет превращается в жёлтый, который уступает место коричневому. Самолёт снижаю. И чем меньше становилась высота, тем подвижнее живёт палитра земных красок, находясь в полной зависимости от скорости полёта и угла падения солнечных лучей.
К морю глаза мои сегодня привыкли и уже ничего не видят в нём нового. Но это только сегодня. Завтра же, в привычной работе, взгляд вновь уловит что-то впервые, будет с любопытством разглядывать и заставит радоваться неожиданным открытиям и маленьким откровениям, найденным в себе, в природе, в полёте, который никогда не бывает одинаковым дважды».
Этими словами боевого генерала и завершим обзор.
Сборник «Война в славянской литературе» открывают статьи и выступления известных писателей – участников войны, он скромно адресован «литературоведам, преподавателям и студентам вузов, учителям, всем, кому дороги победы Отечества и классические уроки родной литературы». Если читатель относит себя хотя бы к последней из вышеназванных категорий, то его ждёт книга чрезвычайно грамотно составленная, с массой ценнейших сведений и свидетельств. В первый раздел вошли военные воспоминания писателей-фронтовиков Ю. Бондарева, Б. Васильева и других, отрывки из писем В. Астафьева. Вот что говорит Юрий Бондарев о людях своего поколения: «Наше поколение – те, что остались в живых, – вернулось с войны, сумев сохранить, пронести в себе через огонь этот чистый, лучезарный мир, веру и надежду. Но мы стали непримиримее к несправедливости, добрее к добру, наша совесть стала вторым сердцем». А вот фрагмент из письма Виктора Астафьева: «Литература, романтизировавшая войну, была безнравственна, если не сказать круче. Надо и от её пагубных последствий отучивать русских людей, прежде всего этих восторженных учителок наших, плебейскую полуинтеллигенцию, размазывающую розовые слёзы и сладкие сопли по щекам от умиления, так бы и ринулась она или он в тот блиндажик, где такая преданность, такая самоотверженность и любовь царят…» Эти слова многое объясняют и в творчестве Астафьева, некоторыми его современниками воспринимавшемся неоднозначно.
Немалый интерес в сборнике представляют статьи Д. Гранина и Л. Лазарева. Даниил Гранин рассказывает историю Инге Френкен, дочери немецкого лейтенанта, воевавшего и погибшего под Ленинградом. Через шестьдесят лет, на берлинской выставке, посвящённой истории Ленинградской блокады, где в качестве одного из экспонатов демонстрировались письма её отца-нациста, фрау Френкен совершила духовный подвиг – публично осудила его. В результате с ней происходит удивительное преображение: «После обнародования его мыслей и поступков я не освободилась от своей любви к отцу. Скорее, наоборот, только сейчас я начинаю чувствовать какое-то дуновение любви к нему и могу допустить это чувство». История особенно поучительная на фоне опубликованных в недавнее время воспоминаний сыновей некоторых одиозных деятелей прошлого, в которых они пытаются обелить деятельность своих отцов, оправдать их хотя бы на уровне семейной микроэтики.
Статья главного редактора журнала «Вопросы литературы» Лазаря Лазарева – беспощадный приговор тем, кто в наши дни лелеет мечту об идеологическом реванше путём фальсификации истории Великой Отечественной войны.
Второй раздел сборника отдан литературоведам и помимо других представлен именами
С. Небольсина, А. Василевского, Л. Аннинского, В. Курбатова, П. Басинского, И. Золотусского. Литература о войне ещё требует осмысления. Более широкую читательскую аудиторию не оставит равнодушным работа немецкого пастора Иоахима К. Феста «Катастрофа, или Логика немецкого пути?».
Исполинские гекатомбы на советско-германском фронте летом-осенью 1941 года не скоро изгладятся из памяти народа. По крайней мере забвение не наступит до тех пор, пока живы очевидцы кровопролитных сражений.
В книге «Западный фронт в начале войны» ветеран-танкист Василий Федин снова и снова возвращается мыслью к первым неделям ожесточённых боёв в Белоруссии. Приводя многочисленные данные о состоянии материально-технической базы в войсковых соединениях Западного особого военного округа на момент немецкого вторжения, которые неоспоримо свидетельствуют о нашем подавляющем превосходстве над противником, автор пытается разобраться в причинах поражения Красной Армии в начальный период войны. В целом книга В.Т. Федина представляет собой основательный труд по военной истории, она будет полезна самому широкому кругу читателей.
Понять, кто отстоял нашу землю, помогают сохранившиеся фронтовые письма. «Память писем, или Человек из «тридцатьчетвёрки», – так названа книга ещё одного танкиста Дмитрия Кабанова. Её составили двести два «треугольника», посланные Дмитрием из разных мест службы родным с 1940 по 1945 год. Вот характерный отрывок: «Дорогая маманя! Передо мной томик избранных произведений Лермонтова – им я и спасаюсь последнее время! Жизнь течёт по-прежнему, «и скушно, и грустно»… и как-то не привычна такая спокойная и безмятежная жизнь, как у нас сейчас. Однако ни на минуту не забываешь, что ты – лишь частица гигантской пружины, сжатой до крайности и готовой развернуться во всю свою мощь, чтобы нанести решающий удар». Это письмо датировано маем сорок третьего, а ровно за месяц до Победы Дмитрий погиб в районе польской Познани в своём танке, спасая раненых. Мог ли человек, воспитанный великой русской культурой, «спасавшийся» стихами Лермонтова, поступить иначе, не прийти на помощь товарищам, выжить вопреки долгу и чести?..
Так получилось, что авторство половины книг в этом обзоре принадлежит героям-танкистам. Богатые материалы подмосковного музея «История танка Т-34» использованы как в книге писем Д. Кабанова, так и в следующей книге обзора – мемуарах В. Субботина «По краю земли». Поэт Василий Субботин встретил войну на западной границе, а закончил в Берлине офицером дивизии, воины которой водрузили победное знамя над куполом Рейхстага. Однако мемуарист лишь изредка и к слову касается военных эпизодов своей биографии, парадоксальным образом он как бы продолжает Кабанова – начинает повествование с возвращения домой. Увлечённо, а главное – увлекательно рассказывая о начале своей писательской деятельности в Свердловске и в Крыму, об учёбе в Литературном институте, о знакомстве с юными Фазилем Искандером и Расулом Гамзатовым, о других встречах, о многочисленных поездках по стране, Субботин отходит всё дальше от войны. Жизнь, молодость всегда берут своё. Читая это «собранье пёстрых глав», нельзя не проникнуться сочувствием и симпатией к молодому поэту 40–50-х годов. Кажется, не без тени лёгкого лукавства автор снабдил книгу подзаголовком «Записки старика». Впрочем, был ведь когда-то среди молодёжи такой обычай – называть друг друга «стариками».
Помимо убитых, раненых и попавших в плен немалую долю советских потерь в начальный период войны составляли пропавшие без вести. Имена многих из этих людей не выбиты в граните, их бессмертный подвиг, обстоятельства их смерти навсегда останутся тайной для потомков. Вправе ли те, за кого они отдали свои жизни, пренебрегать любой возможностью, чтобы увековечить их память? Очередная – шестая по счёту – книга, вышедшая в серии «Безвестно павшие», посвящена воспоминаниям членов семей не вернувшихся с фронта воинов. В предисловии к сборнику, озаглавленному «Семья в огне войны», один из составителей так охарактеризовал прошлое и нынешнее отношение государства к своим защитникам: «Большинство воинов, положивших свои жизни на алтарь победы, понимали так, что, защищая дом, семью, свою Родину, они защищают интересы государства. Следовательно, и государство, в случае гибели воина, защитит их семью, их родню, их кров. Государство же – ни то, которое было, ни то, которое приняло обязательства прежнего, – не пошло на взаимопонимание с воином, его защитившим». И вот группа екатеринбургских энтузиастов взялась в порядке «общественной нагрузки» выполнить работу, которую под силу вести разве только целому научно-исследовательскому институту – собрать, систематизировать и опубликовать воспоминания детей-сирот, чьи отцы полегли где-то в полях, лесах и болотах Европейской России. Чего стоит хотя бы рассказ М.Е. Антроповой о семье Щепелиных, потерявшей на войне братьев, и всех – без вести пропавших! Егор Григорьевич Щепелин, отец мемуаристки, погиб весной сорок третьего. «Емельян Григорьевич был призван Тугулымским РВК в 1941 г. Пропал без вести в декабре 1941-го. Младший брат Яков Григорьевич призван на действительную воинскую службу тем же Тугулымским РВК в 1938 или 1939 гг. Есть фотография от 1940-го из г. Ижевска. При запросе в Подольск (Центральный архив Министерства обороны РФ в г. Подольске. – М.Л.) мы не получили никакого ответа, и в Тугулымском РВК его имя не значится. Бабушка, мама моего отца, потеряв на войне трёх сыновей, не вынесла такого удара. Она умерла в 1943 г. Дед прожил до 1951 г. Вернулся с войны целым лишь старший брат отца Зотей Григорьевич, Алексей Григорьевич подорвался на мине, вернулся слепым».
Горе детей, потерявших отцов, горе жён, не дождавшихся мужей, неутешно спустя полвека. Вот что Зинаида Васильевна Петренко пишет о своей маме Лидии Михайловне: «Мама умерла 7 октября 2002 года. В этот день она слушала по радио «Новости», в которых сообщали, что в Санкт-Петербурге проходили похороны 1700 без вести павших воинов в Великую Отечественную войну. Сердце мамы не выдержало такого сообщения. Мама умерла, не предав памяти любимого мужа и нашего отца, пронесла свой крест достойно».
Надеюсь, благородный труд свердловчан будет по достоинству оценён не только будущими поколениями, но и теми, от кого сейчас зависит финансирование подобных изданий.
И в заключение – о мемуарах генерал-полковника авиации дважды Героя Советского Союза Михаила Одинцова «Преодоление. Взгляд сквозь годы: довоенные, военные, послевоенные…». Свидетельство непосредственного участника воздушных боёв имеет историческую ценность. Его биография – образец для подражания, яркий пример довоенного романтика вроде каверинского Сани Григорьева. Деревенский мальчик выучивается на авиатора, в годы войны становится лётчиком-асом, а в послевоенное время активно участвует в укреплении ВВС великой державы в качестве одного из высших руководителей авиации и космонавтики. Воспоминания генерала Одинцова богаты личными наблюдениями и размышлениями, поданными живо и трезво, без рапортующего или ура-патриотического тона.
Почему так пронзительно высоко звучат мужественные слова писателей-фронтовиков? Может быть, потому, что право говорить правду принадлежало у нас испокон веков не только шуту и юроду, безвестному летописцу или вольнодумному поэту, но и воину, ибо его духовный подвиг на Руси неотделим от подвига ратного.
«Разглядывая землю, я не перестаю удивляться непрерывной сменяемости её оттенков. Одно и то же место под лучами солнца кажется сначала зелёным, а чуть позже – синим, ещё мгновение – и синий цвет превращается в жёлтый, который уступает место коричневому. Самолёт снижаю. И чем меньше становилась высота, тем подвижнее живёт палитра земных красок, находясь в полной зависимости от скорости полёта и угла падения солнечных лучей.
К морю глаза мои сегодня привыкли и уже ничего не видят в нём нового. Но это только сегодня. Завтра же, в привычной работе, взгляд вновь уловит что-то впервые, будет с любопытством разглядывать и заставит радоваться неожиданным открытиям и маленьким откровениям, найденным в себе, в природе, в полёте, который никогда не бывает одинаковым дважды».
Этими словами боевого генерала и завершим обзор.