В ходе прошедшего в январе обсуждения в Госдуме законопроекта о введении наблюдательных советов на федеральных телеканалах депутаты, его инициаторы, особенно упирали на то, что частотные эфирные волны – это такое же национальное достояние, как и нефть, газ, лес, питьевая вода. В каком-то смысле теле- и радиоэфир можно сравнить с невозобновляемым ресурсом, ибо, попав однажды в жуликоватые, а подчас и попросту грязные руки, он способен всерьёз и надолго отравить сознание десятков миллионов людей. И велика вероятность того, что последующая «терапия» уже других управителей эфира вряд ли сможет кардинально изменить ситуацию.
Но почему-то из поля зрения выпадает значение не вообще пространства вещания. Важен отрезок эфира, который – независимо от жанровых особенностей транслируемого – ориентирован на массового зрителя. Речь не о пресловутой попсе, а о том, что существуют «смотрибельные» часы и от того, какая программа или передача идёт в «золотой час», зависит очень многое – не только известность этой передачи или фильма, но и состояние самого слушателя. По известному принципу – «что ты съел, из того ты и состоишь».
В советское и перестроечное время, и даже в первой половине «лихих 90-х», первые 2–3 часа до вечерней программы новостей и столько же после неё телевизионными начальниками формировались с предельной тщательностью и выверенностью. Это было своего рода искусство – составлять сетку вещания, о чём сегодня на ТВ почти забыли. Прайм-тайм (выражаясь сегодняшним языком) каждого дня недели выражал потребность общества посредством телеэкрана обозначать и отстаивать ценности – информационные, художественные, познавательные. Проходное, случайное, тем более низкопробное и халтурное в прайм-тайм не попадало, что называется, по определению.
Причём репертуарная политика телеэфира делалась с учётом разных вкусов, разных возрастов телеаудитории; с акцентом на ежедневное чередование жанров телевидения. Полезно сейчас вспомнить, что в понедельник вечером театралы могли радоваться фильмам-спектаклям. Во вторник шёл, к примеру, футбольный матч или телепублицистика, переросшая позднее в качественное ток-шоу («Тема» В. Листьева). В среду в программу ставился полнометражный фильм прошлых лет («золотой фонд») или новая, получившая общественный резонанс кинолента, и т.д. Сегодня картина прайм-тайма на главных двух каналах – это однообразный до уныния интерьер «мыловаренной» фабрики, этакое «недокино» и «недотеатр», с одноклеточной концепцией – при помощи импортированных стереотипов в 80–90, а то и 150 серий как можно крепче привязать домохозяйку к ящику, сделать из неё дуру, а впоследствии и из мужа её – дурака. Хотя ничего не имею против «мыльных опер» как таковых – вся проблема в дозировке и времени постановки в программу. И если ещё 7–9 лет назад «мыльнику» указывалось на скромное полуденное время и шёл он за сутки не более двух часов, то сейчас даже вся рейтинговая надежда Первого канала, «Пусть говорят» Малахова, теснится в угоду примитивным сериалам перед программой «Время» на более ранний час. А число значков в телепрограммах «т/с» (телесериал) на «России», на федеральных НТВ, СТС и ТНТ зашкаливает по числу показа за световой день порой до 10, а то и свыше. Одна из причин такого положения – то, с чем не смогли совладать в январе с.г. сторонники принятия упомянутого законопроекта. Произошедшая тотальная коммерциализация подавляющего большинства телеканалов породила наличие устойчивого лобби в органах власти. Да и сами артисты, и зачастую не самые плохие, начали защищать телесериалы, ибо они дают им «возможность заработка». Стремление жизненное и понятное, которое трудно осуждать. Однако же, если не переломить тенденцию, разросшаяся на пене «прайм-дряни» опухоль скороспелой халтуры (на которую, кстати, очень удобно навешивать рекламные ролики) превратит нас всех рано или поздно в дрянь. И артистов, и режиссёров, и зрителей. При всём желании уже некому будет производить и смотреть новые «Солярис» или «Полёты во сне и наяву». А «Самогонщиков» или «Джентльменов удачи» просто не поймут. Или поймут с точностью «до наоборот».
, САРАТОВ