КНИЖНЫЙ 
РЯД
Умри или Будь! Вспоминая Веру Лотар-Шевченко. – М., 2012 / Редактор-составитель Ю. Данилин.
В Екатеринбурге открывается IV Международный конкурс пианистов памяти Веры Лотар-Шевченко, издана и книга о судьбе и творчестве талантливой пианистки Франции и России.
Впервые я узнал о ней в декабре 1965 года. Был день выборов, каких – уже и не помню. Но поскольку все мы в тогдашней «Комсомольской правде» несли общественную нагрузку агитаторов, то, прежде чем отправиться на избирательный участок, заглянули к себе на шестой этаж за свежим газетным номером. Раскрыли. А там – очерк Симы Соловейчика (он тогда блестяще играл им же самим и придуманную, никакими штатными расписаниями не предусмотренную роль блуждающего временного разъездного собкора по Алтаю и Южной Сибири) «Пианистка». Прочли. И тут же кинулись на почту давать Симе телеграмму-поздравление. Не с днём выборов, естественно. С Открытием Личности. А вскоре – благодаря Симе, конечно, – мы слушали её игру «вживую» в Голубом зале «Комсомолки». Пианистку звали Вера Лотар-Шевченко.
Чуть ли не полвека спустя этот давний очерк стал украшением только что вышедшей в свет книги «Умри или Будь! Вспоминая Веру Лотар-Шевченко». Этот элегантно, со вкусом изданный сборник адресован участникам открывающегося в июне в Екатеринбурге под патронатом фонда Ельцина очередного Международного конкурса памяти Веры Лотар-Шевченко. Но его значение выходит далеко за рамки такой чисто просветительской задачи. Это новое Открытие Личности. Может быть, самое глубокое и полное по сравнению с тем, что публиковалось на эту тему ранее, несмотря на скромный полиграфический объём и даже некоторый разнобой в воспоминаниях разных людей об одних и тех же событиях. Когда была предпринята попытка устранить этот разнобой, обратившись к документам, наткнулись на бюрократические запреты. Оказывается, доступ к архивным документам, связанным с реабилитацией репрессированных лиц (а героиня книги прошла гулаговские лагеря), «другим лицам», кроме самих реабилитированных или их наследников, может быть открыт только через… 75 лет. Вера Августовна умерла в 1982 году. Похоронена в Новосибирском академгородке. Наследников к настоящему времени у неё не осталось. Ну как объяснить чиновникам, тупо следующим параграфным предписаниям, что в некотором роде все мы нынче – её наследники?! Что докопаться до полной правды – наш долг не только перед её памятью, но и перед собственной историей.
Эта книга – первая удачная попытка свести в единое целое многоголосье сведений о ней, накопленных в наших и зарубежных СМИ, но, к сожалению, малоизвестных широкой читательской аудитории. И первое, что поражает: сколько воистину замечательных людей – «великих» и «не великих» – пересеклись с её жизненным путём, с её трагической судьбой; сколько знаковых зарубок сделали в этой судьбе и наша отечественная, и всемирная история.
Слава богу, что нашлось столько замечательных людей, поддержавших её сопротивление обстоятельствам: и директор музыкальной школы в Нижнем Тагиле Мария Машкова, и сотрудница музыкальной редакции Курганского ТВ Наталья Круглова, и сёстры Ангелина и Татьяна Гуськовы – отсюда, между прочим, ниточка к Булату Окуджаве, помянувшему в романе «Упразднённый театр» Гелю Гуськову, с которой учился в одном классе, – позднее она стала крупнейшим специалистом по лучевой болезни.
И встреча в Нижнем Тагиле с начинающим режиссёром Владимиром Мотылём – потом над кинематографическим образом Полины Геббль в его знаменитом фильме о декабристах и их жёнах «Звезда пленительного счастья» будет довлеть реальная судьба Веры Лотар-Шевченко. И над Анни Жирардо она будет довлеть. Во включённых в книгу воспоминаниях Владимира Мотыля есть такие строки: «Вспоминаю фильм «Руфь» только в связи с тем, что Анни Жирардо, которая играла главную роль (прообраз её героини – Лотар-Шевченко), точно выбрана режиссёром по типу женщины. Вера Лотар, её манера разговаривать, её физическая стать, внешность в чём-то перекликались с внешностью актрисы. В остальном фильм не имеет никакого отношения к судьбе Веры Августовны».
И авторитетное слово в её защиту выдающейся пианистки, профессора двух самых престижных наших консерваторий – Московской и Ленинградской – Марии Юдиной как раз в тот момент, когда она в такой поддержке особо нуждалась, когда, уже после её возвращения в лучшие концертные залы Советского Союза, её необычная, энергичная манера исполнения подвергалась нападкам консервативно настроенных критиков.
И, наконец, её «последняя гавань», где она обрела достойные её таланта, личности, судьбы всеобщее внимание, уважение, любовь, – Новосибирский академгородок в лучшие, «лаврентьевские» его времена. Дружба с его «фамышатами» (ребятами из физико-математической школы при НГУ).
Неслучайно в своё время она решительно отвергла приглашение вернуться во Францию, каким-то седьмым чувством предвидя этот сибирский венец своей жизни. «Да воздастся!..»
Да, великое множество людей оставило след в её судьбе (как и она оставила незабываемый след в их судьбах).
Международные конкурсы пианистов её памяти набирают обороты популярности в России и за её рубежами, особенно во Франции, они уже открыли немало новых исполнительских имён. На мой взгляд, особенно большие надежды подают Филипп Копачевский и Дмитрий Аблогин. Бога молю, чтобы не сбило их с пути истинного Служения наше жестокое время с его всёпоглощающей диктатурой «модуса обладания» и внешнего успеха. Надеюсь, верую, что не позволит это сделать вполне земной образ замечательной женщины, давшей имя конкурсу, где они стали первыми лауреатами.
Вышедшая книга – это впервые собранные под одной обложкой личные впечатления знавших её людей. И читателю даётся право «овеществить», наполнить реальным содержанием это измерение по собственному разумению. Или это – потрясающий пример преодоления нечеловеческих мук и препятствий ради сохранения человеческого в человеке. Или – профессиональный подвиг: подъём со дна пропасти, откуда в принципе не поднимаются, до мировых Эверестов исполнительского мастерства. Впрочем, может быть, это одно и то же и нет никакого «или – или»…