Алексей Митрофанов. Большая Никитская. – М.: Ключ-С, 2007. – 288 с.: ил.
Серия «Прогулки по старой Москве» обогатилась ещё одной книгой, рассказывающей о Большой Никитской. Улица длинная – почти два километра, известных домов и знатных обитателей там достаточно. Стало быть, тема благодатная…
Писатель материал изучил изрядный и – наверняка, с довольной улыбкой неравнодушного исследователя – извлёк на свет немало занятных сюжетов или отряхнул пыль с уже позабытых. Любопытны, например, истории, связанные с домом, в котором торговал книгами Есенин, со зданием, коим владел московский генерал-губернатор Яков Брюс. Заслуживает внимания тот факт, что Большой зал консерватории после революции 1917 года был занят кинотеатром «Колосс». Однако музыка там всё же звучала, и однажды сам Ленин пришёл послушать Бетховена.
Думается, привлекут читательское внимание зарисовки о двух профессорах московского университета – Малове и Бугаеве. Первый – грубиян, к тому же недалёкий, да ещё известный реакционными взглядами. Малов настолько опротивел студентам, что они его однажды из аудитории прогнали на улицу, а вслед за ним выбросили калоши. Зачинщиков бунта на Моховой выявили и наказали, однако сам царь, узнав обстоятельства дела, согласился со студентами и отправил в отставку Малова.
Другой профессор – Бугаев, отец известного литератора Андрея Белого, наоборот, студентов любил, хотя и бывал подчас с ними суров. Сын позаимствовал черты папаши, когда создавал образ чудака-математика в романе «Москва». Герой Белого – человек рассеянный и от действительности отрешённый – однажды принялся решать задачу прямо на стенке кареты, а когда та тронулась, побежал вслед за убегающими цифрами. И получил жестокий удар оглоблей по голове…
В авторском предисловии про Большую Никитскую сказано, что «эта улица – одно из самых интеллигентских мест в Москве. Здесь, разумеется, и публика другая…». Наверное, и читатель книги должен быть таковым?
Если так, то без вопросов ему не обойтись. Почему нет ни слова об истории названия Большой Никитской, звавшейся в разное время и Сторожевой, и Волоцкой, и Герцена? Отчего у автора такая странная «походка»: то идёт неторопливо, то вдруг пускается в бег – иные дома писатель пристально рассматривает, а на другие не смотрит вовсе. Про университет, консерваторию, храм Большого Вознесения автор пишет, а о Доме литераторов – нет. Об истории здания, в котором располагается театр Маяковского, рассказывает, а о самом театре – умалчивает. О доме, где был Кинотеатр повторного фильма, вспоминает, о самом же заведении бросает лишь несколько фраз. А ведь как знаменит был этот киношный старожил, сколько народу побывало в тесном зальчике! «Повторный» давно уже закрылся, а потому и заслуживает, наверное, романтического некролога…
Похоже, автор почтил своим вниманием места, близкие его писательскому сердцу, и те, к которым можно «пририсовать» любопытный сюжет. Возможно, по последней причине он не единожды отклоняется от обещанного на обложке путешествия: идёт на соседнюю, Малую Никитскую улицу к зловещему дому Берии, навещает Тверской бульвар, где в кондитерской Бартельса лакомилась шоколадом Цветаева, отправляется к Патриаршим, по которым гуляла с собачкой Раневская. В задумчивости автор пересекает Садовое кольцо, подходит к высотке на Кудринской площади, озирается на зоопарк, а в конце повествования удаляется туда, где Большой Никитской и не пахнет, а только лекарствами, – к больнице Боткина.
Стоит ли судить писателя за столь причудливый маршрут? Однозначно не ответишь: иные рассказы органично вписаны в канву книги, у других же сюжетов «болтаются нитки» и «скрипит материя». И кажется, что их можно без ущерба «отрезать» и взамен «вшить» другие. Рискну предположить, что у автора уже ощущается утомление от предложенного издательством высокого темпа: за короткое время он выпустил четыре книги по столичной тематике – кроме «Большой Никитской» написал «Арбат», «Тверскую», «Мясницкую». А в анонсе уже значится «Покровка», и впереди, надо полагать, ещё не одна книга по московской истории, подобной бескрайней ниве…