Самое большое столкновение танков во время Великой Отечественной войны произошло на Курской дуге под Прохоровкой. Я не имею права не сказать об этой великой и страшной битве потому, что там сражался мой отец – Герой Советского Союза, гвардии полковник Андрющенко Григорий Яковлевич.
Под Прохоровкой в день самого страшного удара свежих танковых дивизий фашистов оборону держала и удержала 183-я танковая бригада 10-го отдельного танкового корпуса. Ценой больших потерь 10-й танковый корпус выполнил свою задачу – отвлёк на себя силы танковой армии Гота, рвущейся через Прохоровку в обход Обояни на Курск.
Увы, советские военные историки в силу некоторых «политических соображений» забыли тех, кто держал Прохоровку в дни первого удара немцев и устоял несмотря ни на что.
Сегодня «новые» историки в угоду «свежим» политическим ветрам пытаются принизить Прохоровку, этот символ славы русского оружия. Вот и появляются утверждения о «бездарно проигранном бое», о том, что «поле боя осталось за немцами», о «мнимой победе» под Прохоровкой.
На самом же деле в результате сражения на Прохоровском и Обояньском направлениях немецкие войска понесли большие потери в живой силе и технике и наступать больше не могли, хотя и продолжали удерживать достигнутые ими рубежи до 17 июля. Наступление немецкой группы армий «Юг» на Курск было остановлено общими усилиями советских войск. План операции «Цитадель» оказался полностью сорван. Победа на Прохоровском направлении была достигнута в том числе и жертвенным сражением 5-й гвардейской танковой армии.
«Битва в районе Курска, Орла и Белгорода, – писал маршал Жуков, – является одним из величайших сражений Великой Отечественной войны и Второй мировой войны в целом. Здесь были не только разгромлены отборные и самые мощные группировки немцев, но и безвозвратно подорвана в немецкой армии и народе вера в гитлеровское фашистское руководство и в способность Германии противостоять всё возрастающему могуществу Советского Союза...
Что касается результатов оборонительного сражения на фронтах, то не надо забывать, что по 6-й и 7-й гвардейским армиям Воронежского фронта противник в первый день (5 июля 1943 г.) нанёс свой удар почти пятью корпусами (2-й танковый корпус СС, 3-й танковый корпус, 48-й танковый корпус, 52-й армейский корпус и часть корпуса «Раус»), тогда как по обороне Центрального фронта – тремя корпусами. Легко понять разницу в силе ударов немецких войск с орловского направления и из района Белгорода».
Кто же удержал первый, самый страшный удар свежих сил гитлеровских танковых армад на поле под Прохоровкой?!
Вспоминают участники тех событий, боевые товарищи моего отца.
, генерал-майор артиллерии в отставке, командир 1693-го зенитно-артиллерийского полка 10-го танкового корпуса:
«6 июля 1943 года мы с марша сосредоточились под Прохоровкой. Я с полком прикрывал с воздуха боевые порядки 183-й танковой бригады… Наступление врага на рубеже обороны 183-й танковой бригады было приостановлено. На самом трудном участке боя был сам полковник Андрющенко и уверенно руководил боем».
генерал-лейтенант, начальник Училища имени Верховного Совета РСФСР, в 1943 году на Курской дуге – капитан, командир мотострелкового, а затем танкового батальона 183-й танковой бригады отдельного 10-го танкового корпуса:
«Была создана глубоко эшелонированная оборона. Причём в несколько оборонительных полос. Полосы строились не только на Курском выступе, но были и в глубине, вплоть до Старого Оскола. Рыли противотанковые рвы, траншеи, ходы сообщения, окопы для огневых средств. Наступление гитлеровцев для нас не стало неожиданным. И основной удар, конечно, приняли те войска в первую очередь, которые оборонялись, находились в непосредственном соприкосновении с противником.
6 июля 1943 года 183-я танковая бригада Андрющенко первой заняла оборону на одном из тяжелейших участков южного фаса Курской дуги.
Как только мы вышли на оборонительный рубеж, силами экипажей отрывались капониры – танковые окопы. Ведь окоп предназначен для того, чтобы защитить корпус машины. Танк становится в окоп, и видно только башню. Потому что танк – крупная цель на поле боя.
Это был ад кромешный! В воздухе рой самолётов – и немецких, и наших. Шли ожесточённые воздушные бои. Горели самолёты, и, не поймёшь, чей горит. На парашютах лётчики к земле идут, и тоже не поймёшь чьи.
Люди, изнывая от жары под постоянным огнём, вели тяжёлый оборонительный бой. Даже трудно сейчас воспроизвести словами, что пришлось пережить в это время… В первый же день бригада оказалась на самом трудном месте, и её успех крепко помог общему делу.
Особого напряжения бои достигли 8 июля. Около самой Прохоровки до 12 июля и позже осталась в обороне 11-я мотострелковая бригада нашего 10-го танкового корпуса. Обходные маневры немцев на Прохоровку блокировались, куда и перебрасывались наши танковые корпуса. А ночью 183-я танковая бригада вместе с полком самоходных установок занимает новый рубеж у Андреевки. И как предполагало командование, новый сильный удар противник нанёс именно на этом участке. Едва показалось солнце, здесь сразу последовали атаки – одна за другой…
Почему тогда удалось удержать самый мощный удар непосредственно на железнодорожную станцию Прохоровку? Решением командира
183-й танковой бригады полковника Андрющенко использовалась тактика удержания отдельных опорных пунктов на танкоопасных направлениях, танковые засады. Танки («тридцатьчетвёрки» со слабенькой пушкой и ещё более слабые бронёй и вооружением «БТ-70») поджидали врага в отрытых в земле капонирах так, что над землёй выступала только замаскированная орудийная башня. Танкисты, мужественно пропуская танки противника в глубину своих боевых порядков, действовали по легко запоминающейся формуле: «Бей в бок – будет прок».
, полковник, в 1943 году командир танковой роты 183-й танковой бригады:
«Закон любой обороны: когда наступают танки – всё против танков! И вот начинается уничтожение этих танков ещё на дальних подступах. После длительных боевых действий число танков в подразделениях уменьшается, а задачи-то не уменьшаются.
Начинался фронтовой, вернее, не фронтовой, а боевой день… Потому что можно всю жизнь быть на фронте и ни разу в бою. Это не тождественные понятия – фронт и бой... Чуть забрезжил рассвет, начались сплошные волны авиации; одна сменяет другую, бесконечная бомбёжка. Затем присоединяется артиллерия с большой плотностью огня. И после чего через десять – пятнадцать минут – атака.
Как строилась атака? Уже был очередной шаблон, чему очень привержен противник. Каждый «тигр» или «пантера» вели за собой лёгкие и средние танки. Каждый «тигр» ведёт три-четыре лёгких танка, а за ними бронетранспортёры. И так каждый день.
Этот танк, конечно, по своему времени был достаточно мощный. У него была 88-миллиметровая пушка и совершеннейший прицел. Но что особенно нам было тяжело и обидно… Идёт атака. Огонь сосредоточивает рота по головному танку. Дальность – метров восемьсот – тысяча. Видно даже в условиях крайне яркого солнца, что попадания верные – сыпятся брызги огненные… А он идёт и стреляет, он идёт и стреляет.
Но как ни сильны были вражеские конструкторы, они сделали тяжелейшие просчёты. У них не было дизельных танков. Они использовали бензин первого сорта, а это всегда – скопление бензиновых паров, которые очень отзывчивы к детонации – взрыв, и танк, даже не имея пробоины, загорается… Этим мы пользовались.
Кроме того, башня «тигра» и, следовательно, его пушка мучительно долго переходили с одной цели на другую. Бывало, смотришь, как он её ведёт, и думаешь, знаете, как в фильме «Чапаев»: «Да стреляй же ты, чёртова баба!» И вот он так ведёт пушку в каком-то направлении, а в это время к нему наша «тридцатьчетвёрка» заходит с фланга и бьёт в борт».
, в 1943 году стрелок-радист танка командира батальона:
«Это был «адский круговорот». Днём непрерывные и кровопролитные бои, ночью – изнурительные марши, затем – рытьё окопов и укрытий для танков. Это спасало нас от потерь – в боях мы сберегали людей и боевую технику».
, в 1943 году рядовой 183-й танковой бригады:
«Вышли с марша к передовым. Танки укрыли в густом высоком лесу. Казалось бы, всё тихо и спокойно. Вдруг командует комбриг: «По машинам! Считаные минуты – и бригада ушла из леса. Расположились в 500 метрах. Кустарник орешника еле прикрывает машины. Ничего непонятно: зачем такая перестановка? И вдруг над лесом, где мы только что открывали консервы для завтрака, туча. Шестьдесят самолётов! Бомбёжка точно там, где мы только что стояли. Земля, огонь, железо встали на дыбы. Лес стонал и валился. Многие молодые солдаты оцепенело наблюдали эту картину. Улетели – на лес страшно было смотреть. В бригаде – никаких потерь. Наш комбриг отлично знал дело. Все мы свято верили в него».
Чести героев сражавшихся на Прохоровском поле никому не опорочить. Она – вечна.
, доктор философских наук