Родилась в Азербайджане, в г. Сумгаите, в многонациональной семье. В десятилетнем возрасте переехала в Волгоград, где, окончив школу, поступила в Волгоградский педагогический университет на филологический факультет. После окончания университета десять лет прожила в Петербурге. Несколько последних лет – в Финляндии.
Публиковалась в санкт-петербургском литературном журнале «Северная Аврора», финляндском русскоязычном литературном журнале «Иные берега», заняла 3-е место в поэтическом конкурсе «Ветер странствий», организуемом в Италии в память о княжне Е. Волконской.
Чахотка
Она говорила спокойно и чётко,
Рентгеновский снимок держа аккуратно:
«Ну что, дорогуша, похоже, чахотка.
Вот, видите, здесь очаговые пятна?
Да-да, боль в грудине, одышка и кашель –
Всё это типично для вашей болезни…»
А я за мгновение сделалась старше.
Мне ангелы спели прощальные песни.
«Лечение долгое. Будьте готовы.
Как минимум год. Процедуры. Таблетки.
И если чуть что – начинаем по новой…»
В окно по-осеннему клацали ветки.
Сквозь тучи беспомощно пялилось солнце.
И город прикрыл своё тощее тело
Дырявеньким снегом. Лечиться придётся…
О Господи, как же мне жить захотелось!
И кошки смотрели мне вслед удивлённо,
Как я уходила в куртёшечке куцей.
Халатик и тапочки, книжка, иконка –
Всё вроде взяла. Как хотелось вернуться!
А эта, с косою, мне лыбилась нагло
И поцелуи мне вслед посылала.
Я выжила. Значит, кому-то так надо.
В палате за стенкой кого-то не стало.
И если вы сдуру решитесь топиться,
Когда за грудки жизнь возьмёт слишком грубо,
На «Лиговке» есть «золотая» больница,
Там сделают быстро из вас жизнелюба!
Барбекю
Тихий весенний вечер. И я не совсем одна.
Ем шашлыки. По-ихнему, барбекю.
Знаешь что, милый, – налей мне бокал вина.
Я хочу выпить. Плевать мне, что я не пью!
Я хочу выпить за то, что ещё жива.
Сумки-котомки. Ребёнок. И старый кот,
И сотня книжек. Вот всё, что я нажила.
Кто я... Откуда... Куда... И который мне год?
Может, начать исчисленье с сегодняшних дней?
Взять – и родиться по новой на финской земле?
Сквозь облака улыбнулся мне прадед Матвей,
А дед Загид прискакал на агдамском осле.
Без паспортов и без виз. Просто так. Налегке.
Фрукты. Лаваш. И бутылка сухого вина.
«Деда! Скажи! Что же ждёт там меня вдалеке?
Деда! Ты здесь? – Я же знаю, что я не одна!»
Вот и мой муж. Правда, бывший.
Но всё же родной.
С шашкой казацкой. На деревянном коне.
«Выпей, родимый, со мной в добрый час по одной.
Было ли – не было? В жизни? А может, во сне?...»
Выпью ещё. И откроется дверь «в никуда».
Дружно повалит родной разномастный народ.
И побледнеют границы и города.
Самое время начать бесконечный полёт...
Милый уснул. И заветрился грустный шашлык.
Кот раздражённо прошамкал мне: «Дура, не пей!»
Он, как и я, знаю, к Питеру больше привык.
Сквозь облака прослезился мой прадед Матвей.
* * *
Толстый финн мне нежно гладит ручку,
На своём бормочет мне о главном.
Он гадает, что же я за «штучка».
Просто я зализываю раны.
Солнце светит нежно, по-апрельски.
И балтийский берег так прекрасен!
Милый дом. И в клетку занавески.
Добрый финн на многое согласен.
Он готовит сауну, стараясь.
Я лежу на травке, словно пума.
Мне сейчас нужна такая малость –
Просто ни о чём совсем не думать!
Я его однажды съем на ужин.
А пока, любуясь панорамой,
Я треплю его смешные уши.
Просто я зализываю раны.
Возвращение
Я сюда вернулась. Вот и славно!
Мы ведь все живём в ладонях Божьих.
Я теперь иду дорогой главной –
Радуюсь, что день без боли прожит.
Сосны мне протягивают руки
И по-фински шепчут: «Терве, терве…»
Мою душу взяли на поруки,
Штопают потрёпанные нервы.
Здесь красиво очень! Море. Камни,
Мхом заросшие, как будто бородою.
Странное есть чувство, что пора мне
Затеряться где-то под водою,
Прорасти кувшинкой бессловесной
И прожить одно большое лето…
Уткам здесь совсем неинтересно,
Что была когда-то я поэтом,
Что жила в корявой комнатушке
Жизнью полупьяного замеса,
А с комода Лермонтов и Пушкин
На меня смотрели с интересом…
Всё прошло. И сил уже немного.
«Не шалю и починяю примус»…
Я дышу, живу – и, слава Богу!
Значит, жизнь моя мне не приснилась.