Мировой сенсацией стали результаты февральских торгов аукционного дома «Сотбис». Самым дорогим оказался «Портрет мужчины в красном шарфе» Хаима Сутина, написанный художником в 1921 году. 17 миллионов долларов – новый рекорд цены для экспрессионистов, особенно если её сравнить с полотном импрессиониста Огюста Ренуара «Две сестры» 1889 года, купленным за 13 миллионов долларов.
А ещё относительно недавно имя Сутина знали на родине только немногочисленные поклонники его таланта. Редкие статьи в прессе не давали целостного представления о его творчестве, как и о творчестве других выходцев из Беларуси, которые в начале прошлого века жили в Париже: Кикоина, Зака, Бакста, Цадкина, Мещанинова. Только Шагалу повезло больше других…
Не только ближайший друг Сутина Амадео Модильяни, но и Константин Коровин, не склонный к комплиментам, называл художника одним из пяти лучших мастеров мира. Живопись Сутина – сочная, фактурная, экспрессивная, иррациональная, с необычно тонким ощущением красного цвета – и сегодня завораживает зрителей. Искусствоведы так и не решили до конца, к какому стилю отнести его творчество: экспрессионизму, примитивизму или ещё какому-то «изму», ибо художник балансирует на грани, не подчиняясь ни одному из направлений.
Местом рождения Сутина крупные зарубежные энциклопедии называют Литву или Россию, и очень редко – Беларусь. Сам семнадцатилетний художник, приехав во Францию, в соответствующей графе при регистрации поставил «Смиловичи». Сутин не дожил до времён ностальгии и рефлексии, он редко говорил о родине. В отличие от Шагала, он её никогда не рисовал. Да и родина забыла о нём на долгие годы. Интерес к творчеству художника появился вместе с первыми публикациями в белорусских газетах в 1986 году. Это позже появились статьи, пьесы, были организованы волонтёрские лагеря, состоялись научные чтения к 100-летию, был снят документальный фильм о Сутине и Смиловичах, но всё это в основном строилось на поверхностных сведениях из российских источников и западных альбомов, пересказов общеизвестных легенд о жизни художника. И вот теперь, через 65 лет после смерти, на родине художника в городском посёлке Смиловичи открылась экспозиция о Хаиме Сутине, инициированная Послом по особым поручениям Министерства иностранных дел, председателем Национальной комиссии по делам ЮНЕСКО в Беларуси Владимиром Счастным.
Эта экспозиция акцентирует внимание посетителей на белорусских корнях художника, знакомит земляков с его творчеством, показывает атмосферу Парижа, где прошла большая часть его жизни в кругу других выходцев из Беларуси. Каждая комната организована тематически и имеет своё название – «На родине», «Парижское кафе», «Выставочный зал».
Сутин, вероятно, один из наиболее мифологизированных художников ХХ века. Знакомые отмечали его эгоцентризм, выразившийся в создании легенд о себе. Художник не оставил автобиографии (некоторые зарубежные исследователи объясняют это трудностями с французским правописанием). Более того, он сам часто сообщал неверные сведения о себе, например, говорил, что родился в Вильно. Не сохранились фоторепродукции его ранних произведений. Нет точных сведений о дате рождения, годах жизни родных, местоположении дома, где он жил в Смиловичах. Не осталось ни одной довоенной фотографии художника, что уж говорить о дореволюционных…
А между тем Смиловичи совсем не были глухим местечком, каким его стремятся показать в многочисленных интернет-путешествиях на родину художника.
Рассказывает Надежда Усова, искусствовед и исследователь творчества Сутина: «Что такое Смиловичи времён Сутина? Богатое имение Ваньковича приносило 3000 рублей серебром в год, работала кожевенная артель. Архитектурной доминантой, возвышавшейся над смиловичскими домишками ещё в 1920-е годы, был костёл миссионеров, построенный на средства Марцилианы Огиньской в 1791 году и богато украшенный гетманом Михаилом Казимиром Огиньским. Во дворце были собраны замечательные произведения искусства, среди которых до 1919 года хранился шедевр белорусского романтизма – знаменитая картина Валентия Ваньковича «Адам Мицкевич на горе Аю-Даг». Сутин часто рисовал на улицах местечка и в парке, устроившись под ивами. Хозяин смиловичской усадьбы Лев Ванькович заинтересовался подростком и дал ему денег на краски и кисти.
Сейчас в Смиловичах ничего не напоминает о Сутиных. И синагога, и деревянный дом, в котором жили родители Сутина, сожжены в годы войны, место это застроено современными домами. Только в парке у старого дворца Манюшко-Ваньковичей, над заросшими ивами берегами Волмы, на заброшенном еврейском кладбище и на чудом сохранившихся улочках татарской окраины с уцелевшими тремя суровыми столетними домами ещё витает едва уловимый дух старого местечка. Здесь чувствуются характерные чёрточки его жизни, в которой соседствовали старая, укоренённая в четырёх веках католическая культура Речи Посполитой и своеобычная культура еврейского местечка, доминировавшая в ХЯХ–ХХ веках над исконной православной белорусской и мусульманской татарской. Всё объединила природа здешнего края – скромная, тихая, повлиявшая на формирование двух великих людей: композитора Станислава Монюшко, родившегося в Убели в 5 километрах отсюда, и выдающегося художника ХХ столетия Хаима Сутина».
Чтобы создать правдивую и полноценную экспозицию, исследователям творчества Сутина пришлось уточнять его биографию, собирая сведения по крупицам из разных, главным образом западных, источников. Неоценимую помощь в этом нелёгком деле оказала Нина Шаломовна Ферапонтова, племянница Хаима Сутина, которая предоставила подлинные документы о получении выморочного наследства после смерти своего знаменитого дяди. В них белорусские родственники художника доказывают своё кровное родство с Сутиным. Пока это единственный достоверный источник сведений о его семье. О племяннице Сутина случайно узнали волонтёры международного молодёжного лагеря, организованного Белорусской ассоциацией клубов ЮНЕСКО, которые работали в Смиловичах два года подряд летом. Нина Шаломовна живёт в Минске, куда накануне Великой Отечественной войны двенадцатилетняя девочка уехала с родителями.
Надежда Усова: «У Залмана и Сары Сутиных было одиннадцать детей, Хаим был предпоследним, десятым. По еврейской традиции мать играла доминирующую роль в семье. Сара, судя по всему, уделяла своим старшим детям гораздо больше внимания, чем младшим, которых нянчили старшие. Сутин в дальнейшем почти не упоминает о своей матери. В ранней юности он написал её портрет в зелёном платье, оставшийся в доме младшей сестры в Смиловичах. Тем не менее Маревна, его русская приятельница в Париже, считала, что мать была единственной женщиной, к которой он испытывал подлинное чувство.
Отец Сутина, портной по профессии, был очень религиозен и основное время проводил в синагоге. Часто его называли синагогальным служкой. Художник Файбиш-Шрага Зарфин, смиловчанин, в своих воспоминаниях пишет о длительных философских разговорах о русской литературе своего эмансипированного старика-отца с Залманом Сутиным, который в ответ потчевал своего друга историями из Талмуда.
Детство Сутина, безусловно, было тяжёлым: в семье, где на непрочный заработок одного отца надо было накормить и выучить столько детей, было не до сантиментов и ласк. Семья часто недоедала. Возможно, отец не жаловал больного, с повреждённым левым глазом, подверженного припадкам (в Париже в 1930-е годы Сутину был поставлен диагноз «эпилепсия») странного мальчика, убегавшего в поля и ночевавшего в полях и на деревьях».
В экспозиции музея есть копия уникальной фотографии начала 1920-х годов, где среди мужчин в смиловичской синагоге, возможно, снят и отец Сутина. Хаима воспитывали в религиозном духе. Он вспоминал, какое сильное мистическое впечатление в детстве на него производило празднование субботы, как он аккуратно посещал синагогу в Минске и Вильно.
Как и все еврейские дети, Сутин получил образование в хедере или на дому у меламеда. Возможно, мальчик посещал одноклассное еврейское училище, открытое в местечке в 1902 г. Его дальнейшее образование основывалось на чтении книг, которые ему советовали друзья. Отец хотел сделать его ремесленником и отдал учиться у старшего сына-портного. Но Сутин был не способен ни к чему, кроме живописи, которой рано увлёкся. Да и позже, в Париже, даже сильно голодая во время жизни в «улье», Сутин не смог зарабатывать себе на жизнь никаким ремеслом. Отец и старший брат его били, не понимая мечтательности, неприспособленности к жизни и непреодолимой тяги к рисованию.
В конце концов отец уступил настояниям сына и отправил его в Минск, где недавно открылась рисовальная школа Янкеля Кругера. А тот, в свою очередь, дал 15-летнему мальчику рекомендацию в художественную школу Ивана Трутнева в Вильно, откуда Сутин через три года перебирается в Париж.
«Заступничество отца проявилось и в легендарной истории с портретом раввина, который Сутин написал в Смиловичах. Вероятно, сходство было схвачено, так как сын раввина, ортодоксальный еврей-мясник, жестоко избивает мальчика. Залман подаёт в суд. Мясника заставляют заплатить отцу художника 45 рублей (по другим сведениям 25, а то и 15), часть из которых достаётся Хаиму. Это был первый гонорар будущего художника, который позволил ему поехать в Минск.
В конце 1920-х годов до Смилович дошли слухи об успехах Хаима в Париже, и Залман Сутин написал сыну письмо по-русски, в котором раскаивался, что бил сына, но оправдывал себя: это, как видно, пошло ему на пользу – он выбился «в люди», стал «господином». Отец советовал ему не транжирить, а копить деньги и просил у него помощи: дом требовал ремонта, лодка прохудилась, ему нужны были новые сапоги… Отец просил приехать и помочь семье. Сутин деньги послал, но навестить родню побоялся из-за страха перед советскими порядками: вдруг назад не выпустят? В конце 1920-х годов он уже окончательно прижился в Париже», – рассказывает Надежда Усова.
О судьбе многочисленных родных Сутина известно немного. Долгое время считалось, что семья Сутина погибла в смиловичском гетто в 1941 году. Однако это не так: сёстры и братья Хаима и их дети сумели вовремя эвакуироваться. Следы их теряются – в Ташкенте, в Америке… Отец художника умер в 1932 году; мать после его смерти жила в доме младшей дочери, где и умерла в 1938 году, на два года пережив свою дочь. Все они похоронены на смиловичском кладбище. Но среди уцелевших захоронений найти их могилы не удалось.
Картины Сутина есть во многих крупных музеях Парижа, Нью-Йорка, Лондона, в частных галереях Изабеллы Росселини, семей Чаплина, книгоиздателя Гилмара, наследников Шагала, Фрэнсиса Форда Копполы. Наконец, они появились и в Беларуси, правда, в виде фоторепродукций в экспозиции «Пространство Сутина» в Смиловичах.
Качественные фотопринты не могут передать все фактурные и цветовые нюансы работ, но тем не менее позволяют понять, в чём новаторство и магия творчества Сутина. При всей скромности финансирования – ЮНЕСКО выделила на проект 10 тысяч долларов – и отсутствии оригинальных материалов экспозиция получилась насыщенной информационно.
В первом зале «На родине: Смиловичи – Минск – Вильно» показана инсталляция из старой мебели и информационных стендов, которые рассказывают о роде Сутиных, его родных местах, учёбе в Минске у Я. Кругера и в Вильно у И. Трутнева. Есть старые фотографии поместья, которое сейчас требует серьёзной реставрации. Их удалось найти с помощью коллекционера В. Лиходедова. Как оказалось, Смиловичи рисовали многие известные художники, в том числе Шидловский и Орда.
Во втором зале попадаешь в Париж начала ХХ века, в кафе «Rotonde» с круглыми столиками, стилизованными деревянными стульями, барной стойкой и многочисленными фотографиями и репродукциями работ Сутина на стенах. В оформлении комнат использованы современные материалы, даже окна украшены роль-шторами с фотоизображениями мест, где в разное время жил художник.
Проект осуществлён с помощью Национального художественного музея и дизайнерского бюро «Ладес». Дизайнеры В. Михеенко и Н. Кухаренко говорят, что при оформлении залов они, с одной стороны, стремились приблизиться к началу ХХ века, а с другой – сделать его современным. И это у них получилось. Репродукции картин Сутина брались из книг по искусству, привезённых из Парижа. Шкаф и комод, которые стоят в первом зале, – уникальные, действительно древние, найдены в Смиловичах волонтёрами. Представители посольства Франции в Беларуси, помогавшие в осуществлении проекта, советник по вопросам культуры Жан-Луи Пелеген и консул Жазета Мира подчеркнули: «Сутин – одна из цепочек, которые объединяют белорусский и французский народы, их культуры».
Хочется, чтобы это начинание имело продолжение. У местных властей есть намерение одну из улиц городка назвать именем Сутина, открыть мемориальную доску на улице, где некогда стоял дом родителей Сутина, поставить памятный камень-знак. Сейчас решается вопрос о посещении экспозиции туристами, и для этого надо разработать маршрут путешествий по памятным «сутинским» местам района.