В культурологии есть такая объяснительная модель под названием «Парадигма Чижевского». Она описывает последовательное чередование «интроверсивных» и «экстраверсивных» эпох в искусстве. Скажем, готика: интроверсивная вертикаль «человек – Бог». Возрождение – экстраверсивная горизонталь: «человеческое, слишком человеческое». Барокко – это замкнувшийся в себе нарцисс-интроверт, а классицизм с его манией всё объяснить и упорядочить – пример «горизонтального» логического мышления. Романтизм – опять уход в себя, реализм – опять бросок в объятия действительности. И так далее. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Как насос, качаемый незримой рукой.
Это называется «антропологическая модель в культуре» – когда неподдающиеся, в общем-то, разумению механизмы описываются с помощью простых человекоподобных образов: палка, палка, огуречик.
Лучшей художественной иллюстрацией «антропологической модели в культуре» является анекдот: Моисей сказал, всё оттуда (перст в небо), Соломон сказал, всё отсюда (палец ко лбу), Иисус сказал, всё отсюда (ладонь на сердце), Маркс сказал, всё отсюда (на желудок), Фрейд сказал… И так далее.
Медитируя над этим анекдотом, нельзя не заметить, что категория «высокого» в искусстве неумолимо, столетие за столетием, сползает по «антропологической модели» вниз. Когда-то она определялась отношением к Богу – «всё оттуда». Потом Бога заменил «Разум». Потом открыли, что «зряче только сердце». А в XX веке это сердце безнадёжно сползло в штаны. Генри Миллер, Буковски, Уэлш и Берроуз стали считаться классиками. Филип Рот и Борис Носик – рукоподаваемыми авторами «добротной прозы». «Лолита» заняла в картине мира образованной мещаночки то же место, которое занимали прежде «Вешние воды».
В 1963 году вся интеллигенция рукоплещет решению жюри Московского кинофестиваля: ведь Феллини «выше» производственной драмы со счастливым концом «Знакомьтесь, Балуев!». Высокое одерживает трудную победу над низким. Сегодня та же интеллигенция жалобно вопрошает: ах, зачем по телевизору показывают передачу «Дом-2»? А затем, родные мои, что дом-два – это ваш Феллини и есть, только «на порядок грубее, проще, ближе к основам бытия». Идея овладела массами, так сказать. Стала исторической силой.
Дом-два – это ведь тоже искусство. Живое творчество масс. Отражение народных чаяний, воплощённое самим народом. Помните, в школьном литературоведении бытовала мистическая теория: дескать, когда Толстой выписывал в своём романе «мысль народную», его рукой водил сам народ. Ну вот, сегодня эта теория как никогда близка к жизни. Народ читает модные журналы и смотрит телевизор. А в модных журналах и на телевидении работают отнюдь не коварные масоны-политтехнологи, там трудятся простые пэтэушницы из народа, только принаряженные чуть-чуть. Целевая аудитория обслуживает саму себя.
Народ сам пишет свою литературу.
У него даже авторский стиль выработался. Я с этим стилем знаком поверхностно, но кое-что особое уловил. Вот говорят: «Маринина – это совсем не то, что Донцова». Почитал обеих. Совсем то. Ну как один человек писал. Донцова лишь «на порядок проще, грубее, ближе к основам бытия». А стиль один: безудержно расползающаяся во все стороны болтовня с анекдотцами и афоризмами житейской мудрости. Будто одна хозяйка взялась рассказывать другой, как ходила утром на рынок, да зацепилась языком за пятое-десятое и рассказала заодно про соседей и заразу-свекровь. У Донцовой это доведённый до автоматизма приём, а у Мариниой вроде как выходит случайно, «по вдохновению»: рукой водит Хозяйка, сиречь Читательница, сиречь народ.
Но это «низкое», а мы должны о «высоком».
Тот же самый народ своей свободной, но не самой миллионопалой ложноножкой нащупывает очертания новой «элитарной» литературы. Так называемой прозы верхнего низа. В ней, конечно, конфликт должен вызревать ниже пояса, а то получится отрыв от традиции. Но есть и черты новаторства. Приведу пару примеров.
Популярная в Интернете сочинительница Полина Волошина (больше, впрочем, знаменитая своими фотоавтопортретами) прославилась полгода назад эпохальным (и в целом весьма неплохим) рассказом под названием «Раскрытие темы». Суть его такова. Некий человек, разматывая рулончик туалетной бумаги, видит вдруг написанное кем-то слово «привет». Одиночество, плохая экология, офисные стрессы, неуверенность в себе и незыблемости мироздания подталкивают его к тому, чтобы ответить. Он достаёт ручку и пишет на том же рулончике: «Привет». Так завязывается переписка Человека с Туалетной Бумагой, перерастающая в привязанность, родство душ, а потом и большое светлое чувство. С предсказуемой развязкой можно познакомиться здесь: http://samka.livejournal.com/1792267.html.
Другой пример – Денис Яцутко, рассказ «Теофания». (То есть, если кто вдруг забыл, «божественное откровение», «явление божества».) Сюжет: некая девушка обнаруживает во влагалище горошину. Самую обычную, «семейства бобовых, с едва заметной щелью между двумя семядолями». Начинает размышлять, как она могла туда попасть. Размышляет долго и убедительно. Ответа нет. «Не может быть, – думала она. – Бред, чушь, это просто потому, что я не могу придумать рационального объяснения. (…) «Господи... – она совсем по-другому думала теперь это слово. – Господи...»
Текст рассказа доступен по адресу http://topos.ru/article/2061.
Кто-то поспешит отмахнуться: да ну, стёб всё это, дескать, и святотатство. Но нет. Это уже не стёб. Это уже почти по ту сторону стёба: кощунственный стёб над стёбом, подрыв основ. Маятник завис в крайней точке. «Проза низа» тихонько ойкнула и поползла вверх. С возвращением, деточки...
Окончание. Начало см. в № 29