Дмитрий АРТИС
Родился в 1973 году. Окончил продюсерский факультет Российской академии театрального искусства. Директор, продюсер и соучредитель НОУК «Театральный особнякЪ». Упорно учится в Литературном институте им. Горького. Публикуется в основном в сетевых изданиях.
***
приходи домой под утро
с расцарапанной спиной
дома ждёт жена как будто
ждёт рассерженная но
ты приходишь одиноко
озираешься по-детски
отмечая что на окнах
раньше были занавески
***
пока деревья были меньше
чуть выразительней травы
ладошки некогда умерших
моей касались головы
пока дома стояли вровень
их тени так же вровень шли
кольцо больших и малых родин
сжималось в области души
пока созвездия сливались
в одну немыслимую нить
я мог два слова боль и зависть
на десять букв разъединить
***
стоял у берега моря и море было совсем синим
бежал по равнине и равнина была совсем узкой
и видел горы и в каждом камне видел своего сына
и видел дочь свою в каждом пологом спуске
руки тянул вперёд пальцы будто слепец на ощупь
пил воздух был воздух полон грозой был полон
открывал глаза и день представлялся ночью
закрывал и ночь была светлее июньского полдня
и поднимал голову и голова была выше солнца
и смахивал пот со лба пока стоял бежал смотрел я
и если был вокруг меня так называемый социум
то он был для меня не более чем иная материя
***
Потерянное поколение – (англ. lost generation) – определение, применяемое к группе тридцатилетних зарубежных писателей, выступивших в 1920-е годы с произведениями, в которых отразились разочарование в современной цивилизации и утрата просветительских идеалов. Выражение приписывается Г. Стайн; использовано Э. Хемингуэем в эпиграфе к роману «И восходит солнце» (1926).
и мне казалось, что жизнь моя закончится в тридцать,
но я дотянул до многозначительных: тридцать восемь,
и дальше пошёл, и дон кихот мне теперь – не рыцарь,
и санчо панса теперь мне – совсем никакой оруженосец.
вот уж такое время, что никто не в чести, никто не нужен.
а когда-то какой-то там чиполлино вызывал слёзы,
и над книжкой майн рида, лишённый ужина,
я под одеялом с фонариком ёрзал.
а ещё помню, что бога не было, был только ленин.
а ещё знал, что мама есть, а папы нету и не было.
а ещё я верил, что у потерянного поколения
прямой путь на небо.
***
Святославу, сыну моему
Представь себе, что папа любит маму
и мама любит папу до сих пор,
и если мама снова моет раму,
то папа чинит старенький забор.
Идиллия, собаки лают редко.
Ты – только изучаешь алфавит.
Плющом увита скромная беседка,
где самовар, как вкопанный, стоит.
Растут в саду и яблони, и груши,
и вдоль забора зреют лопухи,
и ты садишься вечером послушать
родителей, читающих стихи.
В лучах заката стынут чашки с чаем,
на папе – шарф, на маме – нежный плед,
и весь твой мир нисколько не случаен,
и ничего не обещает бед.
***
революцию сделали, а после неё хоть потоп.
правое дело – это два притопа, один прихлоп.
а я тут стою в сторонке, моя хата с краю.
деревья рубят, щепки летят, я – умираю.
возникла реакция – контрреволюция, опа-оп!
левое дело – это два прихлопа, один притоп.
с первого взгляда сравнение кажется грубым,
но одинаково щепки летят и деревья рубят.
руки сложил на груди, перекрестив лоб,
дабы не трогал меня с притопом прихлоп.
не стремлюсь ни к рублю, ни к центу.
строго держусь по центру.
то есть моя хата – самый крайний центр,
вернее, самый центр моей хаты с краю.
здесь, на какое слово ни делай акцент,
всё одно получится – ближе к раю.
***
никакого счастья, понимаете, никакого.
любовь естественна как списки патологоанатома.
вы летаете, чувствуете себя раскованно,
а на самом деле распадаетесь на атомы.
вы грешите на позднюю осень, авитаминоз,
на отсутствие денег, депрессию, мягкое сердце.
вы такой, что волшебнику из великой страны оз
при всём желании автора не отвертеться.
вы из себя представляете ничего такого,
обычного человека, курящего, много пьющего,
и пахнете вы не лучше трико
какого-нибудь чемпиона по фамилии плющенко.
разлагаетесь на отдельные части слова,
не думает голова, не делают руки, не ходят ноги.
никакого счастья, понимаете, никакого...
надо отдать должное одиноким.
***
в метро, в электричке, в трамвае…
что бы там ни думала наблюдающая за нами
из прошлого века одна старуха,
я всего лишь вечность перешёптывал,
касаясь мочки твоего уха,
и превращался в транспортное растение.
ты гладила мою коленку, мне становилось тесно.
а кто-то другой писал за меня это стихотворение,
да и все остальные мои тексты.
МОСКВА, ИЮЛЬ, 2010 г.
Входила в город римская когорта,
к асфальту прилипали каблуки…
В какую форму мир ни облеки,
он всё одно бесформенный какой-то.
Туман к земле притянут хомутами,
деревья обращаются в желе,
но даже их не хочется жалеть,
поскольку сил на жалость не хватает.
Повсюду лень, томление, усталость,
безветрие, отсутствие воды,
и римляне, предвестники беды,
все, как один, с разверстыми устами.