Михаил ДЕЛЯГИН, директор Института проблем глобализации, доктор экономических наук (бывший референт помощника президента РФ, советник вице-премьеров)
Прошло 10 лет с тех пор, как накануне катастрофического дефолта Россия торжественно вступила в Парижский клуб, объединяющий государства, являющиеся крупнейшими мировыми кредиторами
Формальные основания на то имелись, так как оставшийся с советских времён долг развивающихся стран перед Россией был в то время ещё весьма значительным. Тем более – в рамках курса на «интеграцию со всем прогрессивным человечеством» – членство в любой международной организации, любом международном объединении, включающем развитые страны, воспринималось как абсолютное благо.
Проблема заключалась «всего лишь» в том, что амбиции реформаторов, реально управлявших страной, не соответствовали «амуниции». Они даже не прилагали усилий, чтобы добиться выплат долгов развивающихся стран России или (в случае безнадёжного долга) использовать этот долг как инструмент реализации российских интересов. Как из-за того, что просто не хотели прилагать усилий, так и из-за отсутствия квалификации и глубокой внутренней чуждости каким бы то ни было интересам нашей страны. Некоторые реформаторы, по их же собственным признаниям, испытывали к управляемой ими стране прямо-таки животную ненависть.
Для них вступление в Парижский клуб было прежде всего ещё одним актом легитимации их власти со стороны единственного (для них же) реального «носителя суверенитета» – «международного сообщества», под которым подразумевались в первую очередь стратегические конкуренты нашей страны – развитые страны, выдававшие российским реформаторам «знаки качества», как в своё время Золотая Орда русским князьям – «ярлыки на княжение». Проблема в том, что такие «знаки» Россия оплачивала предательством тех или иных национальных интересов.
Помимо прочего, это вступление было и актом самоутверждения реформаторов. Вроде введения копейки в ходе деноминации, проведённой в начале того же 1997 года (когда финансы страны хромали на обе ноги и купить на эту монетку было изначально нечего – в отличие от советской копейки, до последнего использовавшейся на покупку спичек и газированной воды). Вступление же в Парижский клуб позволяло им на голубом глазу утверждать, что финансовые проблемы страны, задыхающейся в тисках рукотворного кризиса неплатежей и неумолимо движущейся к грандиозной финансовой катастрофе, полностью решены. Ещё бы – нас приняли в один из авторитетных финансовых клубов мира, объединяющий именно кредиторов, а не должников.
То, что в тот момент их страна была в отношении других членов Парижского клуба как раз крупным должником, с величайшим трудом справлявшимся с исполнением своих обязательств, реформаторов не волновало. Главное – престиж страны, под которым они, как и сейчас, понимали в основном свой личный престиж в среде наших глобальных конкурентов.
Вступление России в клуб кредиторов дало старт масштабной кампании списания долгов третьего мира, из-за чего задыхающаяся от нехватки денег Россия уже к 2002 г. стала крупнейшим в мире спонсором неразвитых стран. Под сурдинку списывались долги и вполне платёжеспособных государств (никто, знающий чистоплотность и высокий моральный уровень либеральных реформаторов, не исключит возможности коррупционных мотивов подобных сделок), что нередко вело к немедленным тяжёлым последствиям.
Классический пример – реструктуризация долга бурно развивающемуся и более чем конкурентоспособному Вьетнаму. В результате Россия лишилась военной базы в Камрани – глубоководном порту, модернизация и перевод на коммерческие рельсы которого с привлечением глобального капитала позволили бы нашей стране стать совладельцем «нового Сингапура». Россия оплачивала аренду этой базы за счёт процентов по долгу Вьетнама перед СССР. Практически простив долг, реформаторы лишили страну этих процентов – и, вместо того чтобы платить небольшие суммы, уже тогда, в первые годы путинского правления, вполне посильные для бюджета и с лихвой окупившиеся бы в случае модернизации порта, предпочли отказаться от последнего инструмента прямого влияния России в Юго-Восточной Азии.
Вторым серьёзным последствием вступления в Парижский клуб стала досрочная выплата долга его членам. Реформаторы чувствовали себя не вполне равными своим коллегам по клубу, которым Россия была должна колоссальные средства. Этот «дискомфорт» обошёлся стране в десятки миллиардов долларов досрочных выплат. Только в августе прошлого года Россия насильно впихнула кредиторам 22 млрд. долл., в которых они, строго говоря, не нуждались, и заплатила ещё 1 млрд. долл. штрафов за досрочную выплату, действительно нарушившую договоры. Эта операция, призванная потешить «эго» выживших из своего времени либеральных реформаторов, оправдывалась ими экономией на процентах.
Да, досрочно выплатив долг, Россия, даже с учётом штрафов, сэкономила на процентах. И если сравнивать с возможностью «замораживания» денег на счетах бюджета, досрочная выплата была разумной. Но деньги – это поток, а не сумма. Они должны работать. И их «замораживание» на счетах бюджета должно рассматриваться как преступление, в лучшем случае – хозяйственное. Вложенные в модернизацию инфраструктуры, в оздоровление социальной сферы, в стимулирование технологического прогресса, эти деньги принесли бы России колоссальные прибыли, с лихвой покрывшие бы самые серьёзные процентные выплаты. Но… Вместо модернизации своей страны, вместо восстановления человеческого и производственного российского капитала либеральные реформаторы все свои силы направляют на модернизацию наших стратегических конкурентов.
Как сказал уже при Путине один из олигархов ельцинской поры, «моя Родина там, где хорошо моим деньгам». Похоже, это касается не только бизнесменов, но и многих государственных чиновников.