Памятники, связанные с именем Гоголя, устанавливались в Москве в эпохи весьма различные. Каждое изваяние на своём «монументальном» языке рассказывает о том, что думали о Гоголе разные поколения его читателей, какие грани его творчества и личности для них были наиболее понятны.
Началась история памятников Гоголю с надгробия, установленного на его могиле в Даниловом монастыре в 1852 году. Это был крест, стоящий на Голгофе. Хотя крест, наверное, нельзя назвать в буквальном смысле памятником. Скорее, это был отказ от сооружения какого-либо памятника на могиле знаменитого писателя. Современники Гоголя, в том числе его друзья, руководствовались в первую очередь его завещанием: «…не ставить надо мною никакого памятника и не помышлять о таком пустяке, христианина недостойном». Но не только завещание писателя повлияло на это решение. Видимо, многим современникам Гоголя если не при жизни его, то вскоре после смерти стало понятно, что, будучи великим писателем, он себя прежде всего считал христианином, для которого главное – это «душа и прочное дело жизни», стремление «быть лучше, чем есть». Разве могли люди, понимавшие это, поставить ему памятник на могиле, а не крест?
А мы сегодня, наверное, далеки ещё до понимания таких простых вещей, если на могиле Гоголя, теперь уже на Новодевичьем кладбище, находится его мраморный бюст работы Н.В. Томского. Можно ещё понять, почему в середине прошлого века, в эпоху расцвета атеизма, через 20 лет после переноса могилы Гоголя из Данилова монастыря на Новодевичье кладбище, пришла кому-то такая мысль – заменить крест скульптурным портретом писателя. Но с тех пор атеизм утратил былую актуальность, и сегодня, казалось бы, ничто не должно препятствовать тому, чтобы на могиле Гоголя, как это и было изначально, стоял православный крест. А скульптуре, которая сама по себе замечательна, всё-таки уместней находиться в музее.
В 1909 году, к 100-летию со дня рождения Гоголя, был поставлен памятник ему на Пречистенском (теперь Гоголевском) бульваре. Позже его перенесли во двор дома на Никитском бульваре, где прошли последние годы жизни Гоголя. Памятник работы Н.А. Андреева изображает Гоголя уныло сидящим в кресле, зябко накрывшись плащом, и грустно взирающим на происходящее вокруг. Он похож на какого-то нахохлившегося птенца, страдающего от голода, холода и ещё бог знает от каких напастей. Его просто хочется пригреть, накормить и поместить в безопасное место. Этот памятник притягивает к себе внимание. Его даже считают лучшим памятником в Москве.
Конечно, эта скульптура совершенна как произведение искусства, поэтому и сочувствие она к Гоголю вызывает необыкновенное – настолько убедительно он представлен совершенно несчастным, унылым, одиноким, обессиленным. Всё это так.
Но ведь Гоголь, в сущности, таким не был. Хотя бы потому, что был ещё при жизни избалован вниманием близких людей, а главное – ему вера не могла позволить предаться унынию.
Почему же именно такой памятник Гоголю был установлен в начале прошлого века? Можно было бы объяснить это декадентскими настроениями. Но и в то время было вполне заметно это несходство памятника в чём-то существенном с самим Гоголем. У произведения Андреева были как поклонники, так и противники. Один из современников писал в 1909 году: «Едва ли можно оспаривать, что, открывая в Москве памятник, все присутствующие мысленно видели перед собою и чествовали Гоголя как творца «Вечеров на хуторе», «Ревизора», «Мёртвых душ»; Гоголя времени полного расцвета его творчества, и таким он останется в нашем представлении, покуда память о нём будет жива… Но таков ли он явился из-под резца скульптора?.. Смотря на голову писателя на московском памятнике и на всю его приникнутую фигуру, кажется, что видим Гоголя, отрекающегося от своих творений, Гоголя, сжигающего «Мёртвые души», но не видим творца – художника, обладателя всемогущего смеха; этих черт в типе, созданном скульптором Андреевым, мы не чувствуем совсем».
Почему же этот печальный Гоголь так полюбился многим поколениям его поклонников? Видимо, его почему-то хотят видеть именно таким – очень грустным, бессильным и даже болезненным. Сейчас можно даже ещё точнее и определённее сформулировать ту отрицательную черту, которая присутствует во внешне прекрасном монументе и которая отмечалась современниками при его открытии. В памятнике отражена одна (только одна) грань личности Гоголя – способность его иногда подвергаться мрачным и тоскливым настроениям то ли под влиянием депрессии, то ли вследствие необыкновенно тонкой организации психики, то ли из-за диссонанса с окружающей действительностью. Но эта грань ещё не объясняет ни сложной натуры Гоголя, ни его творчества. Но зато так просто свести к болезненной мрачности Гоголя (каким он предстаёт в скульптурном портрете) всё то, что читатели не смогли понять ни в нём самом, ни в его произведениях. Памятник как бы увековечивает эту ситуацию: с одной стороны – навсегда унылый и вызывающий сочувствие Гоголь, с другой – навсегда не понимающий его, но сочувствующий ему читатель. Это очень удобно для читателей, многие из которых долгое время не понимали, да и не желали понимать «позднего» Гоголя – автора «Выбранных мест из переписки с друзьями». Удобно, потому что не надо стараться понять – можно ограничиться сочувствием к нему и любованием эстетически прекрасным изваянием.
Отчасти этот памятник даже опровергает сам себя. На постаменте изображены герои «Ревизора», «Тараса Бульбы», «Вечеров на хуторе близ Диканьки» и т.д. Они напоминают о том великолепном художественном мире, который создан Гоголем в его произведениях – живых и ярких до сих пор. Какие же надо иметь колоссальные силы, чтобы создать эти вечно живые творения, какую энергию надо в себе заключать, чтобы придать написанным словам столько жизни и совершенства! Унылая фигура писателя об этом ничего не говорит. Как это уместно, что с Гоголевского бульвара он переместился во двор дома на Никитском бульваре и не остался единственным в Москве памятником Гоголю.
Установленный к 100-летию со дня смерти Гоголя в 1952 году новый памятник писателю на Гоголевском бульваре (работы Н.В. Томского) имеет надпись: «Великому русскому художнику слова Николаю Васильевичу Гоголю от правительства Советского Союза». И, на первый взгляд, с эстетической точки зрения он не интересен. Монументальная фигура представляет собой просто само воплощение спокойствия, величия и гармонии со всем окружающим миром. Величественно смотрится и шинель, свободные формы которой чем-то даже напоминают библейские одежды. Гоголь просто и в то же время многозначительно держит в руке книгу, и такое впечатление, что сейчас он прочитает нам всем вслух из неё что-то такое важное, какие-то истинные слова.
Изваяние это – незамысловатое, особенной художественной искусности в нём нет. Что имело в виду правительство, преподнося населению скульптурный портрет Гоголя именно в таком облике, – об этом можно только догадываться. Может быть, оно просто хотело представить писателя в более оптимистическом и благополучном виде, чтобы его скульптурное изображение не навевало грустных мыслей. Да и вообще монументальность была в стиле той эпохи. Но это теперь не важно.
Что бы ни имелось тогда в виду, но практически в этом памятнике и удалось передать сущность такого явления, как Гоголь. Именно сущность, а не внешнее впечатление. Потому что по существу Гоголь вот таким и был – сильным духом, внутренне благополучным и гармоничным, в том числе благодаря своей религиозности, благодаря вере. Даже то, что может показаться, на поверхностный взгляд, драмой или трагедией «позднего» Гоголя, – это не признак болезненности и слабости, а признак крепнущей веры. Только такой человек, каким бы он при этом ни казался внешне, мог сделать всё то, что сделал Гоголь для русской культуры.
Долго этот монумент стоял в одиночестве на Гоголевском бульваре, пока не возникла идея расположить здесь памятник Шолохову. Немало спорили о том, уместно ли ему здесь быть, и в конце концов в 2007 году установили.
Хотя вообще, как представляется, два монумента на одном бульваре – это слишком много, но в данном случае такое соседство оказалось удачным. Об образе Шолохова, каким он представлен в этом монументе, сказать нечего – он не производит какого-либо определённого впечатления, но расположенные рядом с ним кони, с трудом выплывающие в бурных волнах, оказались на Гоголевском бульваре неслучайно. Так главный художественный образ, созданный Гоголем, один из немногих созданных им положительных образов – птица-тройка – поселился неподалёку от своего автора, вернее, от его памятника, уже более полувека стоящего на Гоголевском бульваре.
Для Гоголя, бывшего путешественником по натуре и много лет проведшего в странствиях, дорога была очень многим – и источником вдохновения, и лекарством, и отчасти образом жизни. Летящие вихрем кони, позволяющие и седокам тоже лететь вместе с ними, – это образ, авторская любовь к которому видна, наверное, каждому читателю «Мёртвых душ».
Правда, ни один из московских памятников Гоголю не передаёт этой особенности его личности – привязанности к дороге, к движению, к непрерывному развитию, не терпящему даже самой краткой остановки. Тем более уместно появление по соседству с памятником писателю образа, напоминающего о летящей птице-тройке.
Только вот не летят, а еле-еле выплывают чудо-кони, и неизвестно ещё, выплывут ли. Хотя они и прибыли к Гоголю, но… Вспоминаются его известные слова, перефразировав которые можно сказать: редкая птица-тройка доплывёт до середины…