Майму Берг. Я любила русского: Роман / Перевёл с эстонского Светлан Семененко. – Таллин: Эстонский культурный центр «Русская энциклопедия», 2009. – 160 с. – (Серия «Мир перевода – мир диалога»).
Во избежание путаницы: Майму Берг – писательница (которой иной раз приходится отвечать на письма с такими начальными строками: «Дорогой, милый Майму Берг…»), а перевёл её роман с эстонского Светлан Семененко. А теперь – непосредственно к произведению, созданному, безусловно, человеком одарённым, что и постарался донести до нас не менее одарённый, увы, не так давно ушедший от нас переводчик. И дело не в броском заголовке, который в нынешних непростых политических условиях диалога России с прибалтийскими республиками, конечно же, «цепляет глаз» читателя. Дело в умении автора выстроить сюжет с вечными темами: любовь, предательство, разлука – в окружении предлагаемых, но временных обстоятельств.
13-летняя эстонская девочка влюбляется в 40-летнего русского мужчину, своего учителя, фактически навязывается ему. «Этот рассказ – не столько любовная история двух людей разных национальностей с большой разницей в возрасте, сколько просто история любви». Взаимное счастье длится недолго: он получает срок по известной статье за растление несовершеннолетних. При этом на суде девочка заявляет: «Да, он виновен. Он изнасиловал меня, завлёк и использовал. Я его никогда не любила». Этими словами роман заканчивается. Но после них герой ушёл из жизни…
Повествование идёт от первого лица, но в двух временных пластах: том, 13-летнем, и более позднем, в 90-е годы минувшего столетия. Если первый целиком посвящён переживаниям и ощущениям подростка, то второй обращён к миру литературы, к тому, «как это делается»: писательница живёт по гранту в Германии и пишет роман. А девочка вспоминает о том, как Сталин умер: «Мы были на какой-то площади, когда всё остановилось, загудели гудки, все застыли на месте, вся земля была охвачена скорбью. Я разглядывала тёмные зимние пальто вокруг себя, у одного пуговица висела на ниточке, будто тоже скорбела со всеми». Правда, про пуговицу – здорово?
Выйдя в 1994 году в журнале «Радуга», роман сразу же увидел свет на многих европейских языках. И было бы наивным полагать, что столь стремительное проникновение его к зарубежному читателю объясняется чисто художественными достоинствами произведения, умалять которые, впрочем, столь же наивно. Но даже в самой Эстонии писателя упрекали: написала о том, «что маленькая Эстония предала Россию»?! И даже порицали: не время любить русских.
Да и сам роман не обходит вопросы взаимоотношения двух соседних государств и народов. «На Западе я устала отвечать на вопрос: как вы относитесь к русским? Мне кажется, что мы относимся к ним каждый раз по-разному, но никого из эстонцев они не оставляют равнодушными, слишком их у нас много. Мы не можем их выгнать, мы не можем их ассимилировать, мы не способны сблизиться с ними, мы не можем к ним привыкнуть. И всё-таки мы к ним привыкли». Или в другом месте: «Так как же мы относимся к русским? Как к народу – хорошо, как к захватчикам – плохо, как к большинству – плохо, как к меньшинству – хорошо». А вот – просто диагноз: «Нигде жизнь не была так ужасна, как в России. Нигде жизнь не ценится так низко. Нигде всё то новое, что в свободном мире называют демократией, столь невозможно, как здесь. И всё же Россия – единственный вариант для русских, они никогда не откажутся от надежды на её светлое будущее. Это мистическое светлое будущее уже поглотило не одно поколение, но не отняло у них веры и надежды. Там малейшую перемену толкуют как начало чего-то нового. А на самом деле это всё та же бесконечная агония».
Не менее пристален взгляд на Германию, у которой «свои проблемы. Тяжело переживаемое наследие фашизма, бесконечно культивировавшееся чувство вины – всё это породило странную реакцию. С одной стороны, немцы с мазохистским сладострастием посыпают себе голову пеплом за все те несчастья, которые они принесли другим народам, и виновными считают каждого и весь народ в целом. С другой стороны, они уже устали от всего этого, одна часть хочет снова стать самостоятельной силой, едва ли не грозой Европы, как в прежние времена, другая часть продолжает верить в превосходство своей нации над другими и нетерпима ко всему чужому».
Ну а Эстония? «Я не чувствую себя представителем большого народа, не знаю, что это такое. Не знаю, как относилась бы к эстонским проблемам, если бы была русской или немкой, и волновало ли бы это меня вообще. Меня постоянно мучит, как, наверно, и всех нас, эта принадлежность к небольшому народу. Это позиция заведомо униженного, заведомо вынужденного защищаться, сбитого с толку, впадающего то в гипертрофированную гордыню, то в неоправданное уничижение».
Такая получилась у Берг попытка максимально честно ответить сразу на все вопросы.
Некогда мы были в составе одного государства. Скорбели вместе. Теперь наши взаимоотношения – та самая пуговица на ниточке…
Майму Берг помнит о ней.