УМОСТРОЙ
Наши дети (их родители, т.е. мы с вами) разучились играть. Когда проигрывают, стервенеют и склонны вовсе отменить правила, без которых ведь никакая игра не возможна. Об этом рассказала Инна Кабыш в статье «Бой без правил», опубликованной в колонке «Дневник учителя» («ЛГ», № 11–12, 2006). Тут же вспоминаются специфические сценки. Прежде у нас только особый контингент людей смахивал шашки с доски, когда проигрывал (такой характер), или размазывал шахматные фигуры по лицу противника, как герой Вицина в незабвенных «Джентльменах удачи», – урки.
Теперь идеология непременного первенства любой ценой расцвела пышным цветом в России, подстёгиваемая бесконечными телеиграми вроде «Алчности», «Слабого звена» и прочих «Последних героев». Это не те «последние, которые станут первыми», согласно христианскому вероучению. Это те последние, которые вырвут первенство из глотки ближнего.
Идеология успеха пришла в Россию из заграницы и стала насаждаться у нас всеми доступными способами. Хотя истины ради следует сказать, что уже в античности отцы поощряли в сыновьях стремление к лидерству. Интересно свидетельство специалистов в области фразеологии. Выражение «успешный человек» ещё лет семь назад выглядело не по-русски: говорили «преуспевающий». Теперь «успешными людьми», калькой английского выражения, пестрят все СМИ. Английское слово «лузер» заменило русское «неудачник», и неслучайно. В «неудачнике» подразумевалось сочувствие, традиционное для русского менталитета, «лузер» – это презираемый человек, изгой.
Прежде проигравшего, обанкротившегося, обедневшего, заболевшего, выкинутого на обочину было принято у нас жалеть. Сострадательность – одна из важнейших несущих конструкций русского умостроя. Это было нормой. Сегодня мы живём в аномальном обществе, где нормой становится «падающего – толкни!». Если можно жить без правил, без правил ездить по дорогам, действительно, почему должны сохраняться правила игры? Если в государстве разрешается на ходу менять правила жизни и любого «взрослого» и «всамделишного» взаимодействия, лишь бы получить выигрыш.
И что плохого в идеологии успеха?
Да, она подстёгивает людей к более эффективной деятельности. Но поощряет только счастливчиков, делает фальшивыми человеческие взаимоотношения и способна убивать. Мне уже доводилось не раз приводить примеры такой идеологии в действии. На вопрос «как жизнь?» у продвинутых тридцатилетних принято расцветать искусственной, «позитивной» американской улыбкой – смайликом: «Изумительно!» – даже если на самом деле хуже некуда.
Стало неприлично жаловаться, сетовать, грустить (чтобы, не дай бог, не подумали, что отвечаешь иностранному стереотипному представлению: русские любят жаловаться и страдать, русские склонны к пессимизму). Деловой этикет велит быть оптимистом, выражать радость по поводу происходящего вокруг, несмотря на реалии. Иногда это начинает смахивать на радость олигофрена. Вокруг всё валится, а он радуется…
Десятилетний мальчик приходит домой и вешается, потому что проиграл в школьных спортивных соревнованиях. Девушка-отличница выбрасывается с верхних этажей высотного здания МГУ, потому что получила непривычную для себя «четвёрку».
Всё это – совершенно новый феномен в русской жизни. Которая, изменяя своим архетипическим основам, быть русской перестаёт с катастрофической скоростью… Что с ним делать? Привыкать?.. Сопротивляться?.. Но как?
Наши дети (их родители, т.е. мы с вами) разучились играть. Когда проигрывают, стервенеют и склонны вовсе отменить правила, без которых ведь никакая игра не возможна. Об этом рассказала Инна Кабыш в статье «Бой без правил», опубликованной в колонке «Дневник учителя» («ЛГ», № 11–12, 2006). Тут же вспоминаются специфические сценки. Прежде у нас только особый контингент людей смахивал шашки с доски, когда проигрывал (такой характер), или размазывал шахматные фигуры по лицу противника, как герой Вицина в незабвенных «Джентльменах удачи», – урки.
Теперь идеология непременного первенства любой ценой расцвела пышным цветом в России, подстёгиваемая бесконечными телеиграми вроде «Алчности», «Слабого звена» и прочих «Последних героев». Это не те «последние, которые станут первыми», согласно христианскому вероучению. Это те последние, которые вырвут первенство из глотки ближнего.
Идеология успеха пришла в Россию из заграницы и стала насаждаться у нас всеми доступными способами. Хотя истины ради следует сказать, что уже в античности отцы поощряли в сыновьях стремление к лидерству. Интересно свидетельство специалистов в области фразеологии. Выражение «успешный человек» ещё лет семь назад выглядело не по-русски: говорили «преуспевающий». Теперь «успешными людьми», калькой английского выражения, пестрят все СМИ. Английское слово «лузер» заменило русское «неудачник», и неслучайно. В «неудачнике» подразумевалось сочувствие, традиционное для русского менталитета, «лузер» – это презираемый человек, изгой.
Прежде проигравшего, обанкротившегося, обедневшего, заболевшего, выкинутого на обочину было принято у нас жалеть. Сострадательность – одна из важнейших несущих конструкций русского умостроя. Это было нормой. Сегодня мы живём в аномальном обществе, где нормой становится «падающего – толкни!». Если можно жить без правил, без правил ездить по дорогам, действительно, почему должны сохраняться правила игры? Если в государстве разрешается на ходу менять правила жизни и любого «взрослого» и «всамделишного» взаимодействия, лишь бы получить выигрыш.
И что плохого в идеологии успеха?
Да, она подстёгивает людей к более эффективной деятельности. Но поощряет только счастливчиков, делает фальшивыми человеческие взаимоотношения и способна убивать. Мне уже доводилось не раз приводить примеры такой идеологии в действии. На вопрос «как жизнь?» у продвинутых тридцатилетних принято расцветать искусственной, «позитивной» американской улыбкой – смайликом: «Изумительно!» – даже если на самом деле хуже некуда.
Стало неприлично жаловаться, сетовать, грустить (чтобы, не дай бог, не подумали, что отвечаешь иностранному стереотипному представлению: русские любят жаловаться и страдать, русские склонны к пессимизму). Деловой этикет велит быть оптимистом, выражать радость по поводу происходящего вокруг, несмотря на реалии. Иногда это начинает смахивать на радость олигофрена. Вокруг всё валится, а он радуется…
Десятилетний мальчик приходит домой и вешается, потому что проиграл в школьных спортивных соревнованиях. Девушка-отличница выбрасывается с верхних этажей высотного здания МГУ, потому что получила непривычную для себя «четвёрку».
Всё это – совершенно новый феномен в русской жизни. Которая, изменяя своим архетипическим основам, быть русской перестаёт с катастрофической скоростью… Что с ним делать? Привыкать?.. Сопротивляться?.. Но как?