Из серии «Зебра в тельняшке»
Известный русский писатель Валерий Поволяев не только давний автор и друг «Литературной газеты», он и наш многолетний сотрудник. В отделе литературной жизни «ЛГ», которым он со временем стал заведовать, начинался его творческий путь журналиста и писателя. Публиковались на 16-й полосе и рисунки Поволяева – художника по образованию, участника ряда выставок. И во все последующие годы, когда В. Поволяев работал заместителем главного редактора журнала «Октябрь», секретарём правления Союза писателей и председателем Литфонда России, главным редактором журнала «Русский путешественник», заместителем главного редактора газеты «Семья», тесная связь с «ЛГ» не прерывалась никогда.
Неуёмной его энергии хватает на всё: и на ежедневный писательский труд, и на беспрестанные командировки по огромной нашей стране, и на ответственные служебные дела, и на активную общественную работу. Валерий Поволяев – создатель и бессменный председатель Московского пресс-клуба ЦДРИ. Он – заслуженный деятель искусств России, заслуженный работник культуры РФ, лауреат премии Ленинского комсомола, литературных премий имени К. Симонова, А. Фадеева, Б. Полевого и многих других. Среди его наград – боевой орден Красной Звезды за мужество, проявленное во время войны в Афганистане.
Число изданий книг Валерия Поволяева доходит до ста.
Это и лирические рассказы, и повести о Сибири и её людях, и исторические романы о Н. Гумилёве, Г. Распутине, А. Колчаке, детективы, путевые очерки… Книги В. Поволяева переведены на английский, французский, немецкий, арабский и другие языки. Читательский интерес к его творчеству не ослабевает уже много лет.
Сердечно поздравляя Валерия Дмитриевича Поволяева с семидесятилетием, «Литературная газета» публикует его новый рассказ.
С писателем Валерием Осиповым мы всегда поддерживали самые добрые отношения. Он был, как он сам говорил, ошаманен Сибирью, любил её, и я тоже был ошаманен, точно так же относился к Сибири, он тесно сотрудничал с «Литгазетой», я же в ней просто работал, состоял, как тогда говорили, в штате, приезжая в Дубулты, в наш писдом (писательский дом), он очень часто находил там меня, а я находил его, ну и так далее – внешних привязок друг к другу было много; в конце концов он был Валерием Дмитриевичем, и я был Валерием Дмитриевичем, а двойные тёзки, замечу, на улице не валяются.
Валерий Осипов был автором сценария знаменитого фильма «Неотправленное письмо».
Но речь сейчас пойдёт не об этом, не об «НП» и не о том, какие хорошие мы были ребята – ныне не до высоких материй, – речь пойдёт о вещах сугубо бытовых. По комплекции Осипов был огромным, с ширококостными руками, круглым живым лицом, на котором тёмными угольками теплели маленькие блестящие глаза, весёлым, очень шумным – типичный любитель пива, громких компаний, вкусных застолий и вообще всего того, что называется жизнью. У Осипова была добрая сотня друзей, он много и толково писал.
В застойные времена – а это, как известно, было не так давно, – Валерий Осипов начал работу над романом о Плеханове, и ему потребовалось поехать во Францию, чтобы самому повидать места, где когда-то бывал Плеханов, подышать воздухом Парижа, помять его пальцами, пощупать также мостовые, каштаны Больших бульваров, чугунные перила мостов через Сену и решётки скверов – познать то самое, что всегда нужно писателю, чтобы быть правдивым, покопаться в архивах, в книжных развалах, и Осипов зачастил в Союз писателей, в Иностранную комиссию, с просьбой послать его в Париж. «Хочу в Париж», – Осипов так и говорил. В Иностранной комиссии от Осипова вначале отбивались, посылали не в Париж, а совсем в другие веси, в Париж посылали других людей, но потом поняли, что от Осипова так просто не отделаться, не тот случай – придётся посылать письменника в Париж.
Так или иначе, галочку против его фамилии нарисовали, а раз галочка появилась, то, значит, и дело сдвинулось. Теперь оставалось вовлечь человека в международную деятельность, чтобы галочка даром не пропадала.
Через некоторое время в Москву из Парижа приехал один почтенный месье – издатель, писатель, общественный деятель и вообще богатый человек, и сотрудница Иностранной комиссии, отвечающая за контакты с французами, решив, что с Осипова, как с овцы, должен быть хоть шерсти клок, позвонила ему, намекнула насчёт активизации в международном плане…
– Что я должен сделать? – загромыхал басом в телефонную трубку обрадованный исследователь жизни Плеханова.
– Для начала дать званый обед в честь гостя, – спокойно и холодно посоветовала сотрудница Иностранной комиссии, – ресторан Центрального Дома литераторов – вполне подходящее для этого место.
– Будет сделано, – уже менее обрадованно проговорил Валерий Осипов, выслушал несколько наставлений. Трубку он повесил, лишь когда в ней уже минуты полторы пищал гудок отбоя: предложение Иностранной комиссии застало его врасплох.
Прикинул: во что же ему обойдётся званый обед? Заохал – сумма кусалась. А в кармане у Осипова было всего пятнадцать рублей. Пятнадцать! Но на дворе стояло противное застойное время, когда на пятнадцать рублей можно было и выпить, и закусить, и даже купить своей любимой гвоздику на длинной ножке. Но не больше.
Когда до званого обеда оставалось всего ничего, Осипов побрился, освежил щёки одеколоном, почистил ботинки и отправился в ЦДЛ, мучительно соображая, как же принять высокого иностранного гостя на пятнадцать рублей? Ну хотя бы эта бяка из Иностранной комиссии или её начальник с «кривой» фамилией – то ли Косоногов, то ли Косоглазов подсобили монгольскими тугриками, индийскими рупиями или нашими отечественными деревянными, но они ничем и никак не подсобили. Придётся выкручиваться.
Когда гость прибыл в ЦДЛ, Осипов всё уже продумал, хотя, честно говоря, ещё до конца не избавился от некоторой растерянности, но виду не подал и, не мешкая, бормоча что-то на англо-русско-франко-корякском воляпюке, повёл гостя в ресторан. В морозилку на кухне он успел уже засунуть две бутылки водки, на которые потратил в магазине шесть рублей с копейками.
Усадил гостя за столик, напротив сел сам, рукою показал на знаменитые цедээловские витражи, заметил, что здесь когда-то была масонская ложа.
– О, масонская ложа! – уважительно воскликнул гость.
– Господин издатель, – Осипов хотел было произнести «товарищ издатель», но это было неудобно, «товарищ француз» тоже неудобно – гусь свинье, как известно, не товарищ, а имя его Осипов, боясь рассердить даму из Иностранной комиссии, не переспросил и не записал, поэтому обратился к гостю именно так – «господин издатель», энергично потёр руки, словно собирался добыть огонь трением, и сделал знак официанту. На столе появилась бутылка водки, вытащенная из морозильника, – на боках бутылки курчавилась снежная махра, – и простенькая закуска: горячая картошка, блюдечко со сливочным маслом, селёдка в стеклянной рыбнице и тарелка чёрного хлеба. – Значит, так, господин издатель… В этом историческом доме есть всё: лебеди в винном соусе, зайчатина с каштанами, белые куропатки в водке с чесноком, реповый суп и суп из бычьих хвостов, который тут готовят лучше, чем во Франции, смею вас заверить, воробьи в виноградных листьях, улитки с укропной подливкой, черепаховые яйца, губы акулы, печёные ласточкины гнёзда и так далее, но прежде чем приступить к лебедям в винном соусе и хересу 5–10-летней выдержки, предлагаю освежиться по моему собственному рецепту – выпить по стопке холодной русской водки и закусить пыжом. А?
Поскольку гость не знал, что это такое, он согласно покивал головой:
– Уи, уи, – и одобрительно посмотрел на обмахрённую морозом бутылку водки.
Осипов, не мешкая, наполнил стопки, взял в руку вилку.
– Стопка холодной русской водки – это вот, – он поднял стопку, будто француз не знал, что такое холодная русская водка, – а пыж… пыж готовится следующим образом. Смотрите сюда, товарищ фран… извините, господин издатель, – Осипов подцепил вилкой кусочек масла, потом ткнул в стеклянную рыбницу, цепляя дольку селёдки, затем поддел кусочек горячей картошки. – Видите, между куском масла и дымящейся картошкой – прокладочка. Селёдка. Это чтобы масло не растаяло. И всё это, – Осипов повертел в пальцах вилку, – называется пыж. Пыж. А дальше, господин издатель, у нас, в России, с этим поступают вот так, – он ловко опрокинул стопку водки в рот и вкусно заел пыжом. И произнёс восхищённо: – М-м-м!
И так же восхищённо покрутил головой.
Высокий французский гость повторил за Осиповым незнакомое русское слово «пыж», стараясь понять, есть ли что-нибудь похожее во французском, затем, как и Осипов, решительно опустошил стопку и закусил пыжом.
– Ну как? – поинтересовался Осипов.
Гость прислушался к самому себе и медленно, с видимым сожалением произнёс:
– Что-то не понял.
– А мы, чтобы понять, это дело повторим, – Осипов налил по второй стопке водки, – у нас, в России, говорят: повторение – мать учения. Для того чтобы что-то понять, надо обязательно повторить. Давайте-ка, господин издатель, мы соорудим с вами ещё по одному пыжу, – Осипов привычно поддел вилкой кусочек масла, затем селёдку и последней насадил на рожки четвертушку картошки, показал французу: – Пыж!
– Пы-ыж, – повторил тот и сделал то же самое, Осипов лихо выплеснул в рот тягучую холодную водку, с вкусным звуком проглотил и закусил пыжом: – М-м-м!
Француз не отстал от хозяина:
– М-м-м!
– Ну как? – осведомился Осипов.
– Уже лучше, – сказал француз.
– Тогда, как и положено в России, чтобы закрепить что-то, надо совершить действие в третий раз. Бог троицу любит. А потом уже будем заказывать по списку, всё, что есть, – лебедей, черепах, зайцев, мочёные маральи панты и так далее. О’кей?
– О’кей! – согласился француз.
Налили по третьей стопке, сделали по пыжу, вкусно выпили, вкусно закусили.
– Может быть, по четвёртой? – поколебавшись, предложил Осипов: всё-таки «живой вес» у француза не тот, что у него, француз может не выдержать взятого спортивного темпа. Но гость словно бы ждал этого предложения.
– Да-да, по четвёртой! – обрадованно закивал он.
Когда выпили по четвёртой, Осипов вновь энергично потёр руки:
– Ну что, господин издатель, приступим ко второй части нашего обеда! Сейчас нам принесут жареного лебедя с ананасовым пюре.
– В винном соусе, – вспомнил француз.
– В винном соусе, – подтвердил Осипов. – Потом будем есть косулю с молодой спаржей и печёными яблоками, затем зайца, фаршированного морошкой, голубей в сметане, колбасу из бычьей крови и далее всё по списку.
– Нет, – неожиданно заупрямился француз. Он уже здорово захмелел.
– Почему нет? – осведомился Осипов.
– Хочу пыж!
– Пожалуйста, – Осипов красноречиво развёл руки в стороны, про себя подумал: «Нет ничего проще», и сказал: – Нет ничего вкуснее русского пыжа со стопкой ледяной водки! – Откашлявшись, он гулко, с чувством произнёс: – Пы-ыж!
– Пыж! – подтвердил француз.
Официант поставил на стол вторую вытащенную из морозилки бутылку.
Через двадцать минут француз был хорош – кроме пыжа, он не захотел ничего есть – ни лебедей, ни куропаток, ни маринованного крокодила, чему Валерий Дмитриевич Осипов был очень рад, – француз набрался изрядно, а Осипов был ни в одном глазу: для его комплекции эта мелкая выпивка – чих, не больше. Подняв затяжелевшего гостя из-за стола, Осипов отвёл его в Иностранную комиссию, которая, как известно пишущему человеку, всегда находилась по соседству с рестораном Центрального Дома литераторов, где француза ждала специально нанятая машина.
Пытаясь держаться ровно, гость восхищённо произносил одно слово, повторяя его раз за разом: «Пыж, пы-ыж, пыж!»
На прощание Осипов порассуждал насчёт того, что великий русский писатель Михаил Александрович Шолохов тоже знал секрет пыжа и любил закусывать пыжами водку. Только пыж у Шолохова был другой…
– Пы-ыж! – продолжал заведённо повторять француз.
– Шолохов брал куриное яйцо, разрезал его пополам, выковыривал оттуда желток и на его место, в выемку, клал горчицу. Как в блюдечко. Сверху сыпал соль. Это пыж по-шолоховски.
– Пыж! – в очередной раз восхитился гость, садясь в машину. Осипов ему вежливо помог, и француз вновь не сдержал своего восхищения: – Пы-ыж!
Званый обед – увы, без лебедей – обошёлся Осипову в пятнадцать рублей. Это не сказка. Тогда это было можно.
Через полгода Валерий Дмитриевич Осипов поехал в Париж. Несмотря на внушительную внешность и гулкий, будто из горы, бас, он был человеком робким, тонким, деликатным, поэтому в Париже долго размышлял, звонить тому французу или нет, потом решил, что надо позвонить, и если француз его не вспомнит, то на том и завершить дело, вырубить его из памяти, как это бывало уже не раз.
В конце концов в том обеде главное было не накормить гостя, а услужить Иностранной комиссии, доказать ей, что и он, Ве Де Осипов, тоже годен к международной деятельности, а не только разные бяки, знающие языки. В общем, ничего страшного, если месье и не вспомнит его.
Но француз вспомнил Осипова. Мигом, после первых же вежливых слов: «Бонжур, месье»… Захохотал счастливо: «Пы-ыж», и велел немедленно приезжать к нему.
– Пойдём обедать, – сказал он Осипову и вновь захохотал: – Пы-ыж!
Оказалось, месье был не только известным издателем, не только писателем и общественным деятелем, не только крупным предпринимателем и кавалером ордена Почётного легиона – этого у него имелся полный набор, но и владельцем дорогого ресторана.
Повёз он Осипова, естественно, в свой ресторан, усадил на самое видное место, за роскошный стол. Осипов лопатками ощутил, как за спиной у него в ту же секунду возник почётный караул из нескольких официантов, оглянулся – совершенно верно, караул уже стоял, французский друг, улыбаясь, протянул ему огромный, с золотым тиснением кожаный диплом. Осипов, подумав, не сделали ли его почётным доктором Сорбонны, и на минуту ощутив себя почётным доктором Сорбонны, взял диплом в руки. Раскрыл.
Это было меню.
И первой строкой в меню, среди блюд, которые принято считать фирменными – они создают славу всякому ресторану, – стояло: «Пыж а-ля Осипов».
– А? – француз довольно захохотал: –
Пы-ыж. Каково?
И как и тогда, в ресторане ЦДЛ, к пыжу предлагалась стопка холодной русской водки. Стоимость её входила в стоимость блюда.
Осипов засмеялся и заказал себе пыж.
– А лебедей потом? – спросил француз.
– Лебедей потом!
Код для вставки в блог или livejournal.com:
 
Пыж а-ля ОсиповИзвестный русский писатель Валерий Поволяев не только давний автор и друг «Литературной газеты», он и наш многолетний сотрудник. |
| КОД ССЫЛКИ: |