Расизм на экспорт

ПОЗИЦИЯ

Александр ДУГИН

Бывший президент США Джордж Буш сделал незадолго до своего ухода заявление весьма сомнительного с точки зрения политкорректности характера. В антироссийском угаре он заявил буквально следующее: «Россия генетически не способна к демократии». Это не просто оговорка, это сознательно употреблённое выражение, призванное подчеркнуть именно «расовую неполноценность» русских как народа, как этноса. Иными словами, мы имеем дело с обыкновенным расизмом. Случайно ли это было сказано главой государства, кичащегося своей развитостью, светскостью, просвещённостью и прогрессивностью?

Неслучайно. Расизм мы встречаем у самых оснований американской государственности. Все прекрасно знают, что в США вплоть до XIX века существовал институт рабства, который был отменён только по результатам победы северян над южанами в ходе Гражданской войны.

Рабами были негры, завезённые в качестве живого товара преимущественно из Западной Африки. Причём рабами они были не в переносном смысле, а именно юридически – они представляли собой частную собственность своих белокожих хозяев.

Расовый характер такого рабовладения был очевиден – чернокожие считались в целом людьми второго сорта, низшей расой, и их социальный статус в качестве объекта обладания целиком проистекал из цвета кожи, строения черепа, других антропологических особенностей.

Всё это известные факты, но мало кто задумывается, что рабство в США существовало ещё в XIX веке. Каким бы печальным ни было положение крепостных крестьян в России, никогда их социальный статус не приравнивался собственно к рабству, так как христианская мораль если не прямо противится этому, то подразумевает нежелательность и безнравственность унижения человеческого достоинства – живой христианской души. Иными словами, американцы ввели институт рабства в то время, когда европейский мир не только уже много веков назад простился с этим пережитком древности, но и шёл к созданию демократических институтов, уравнивающих в правах различные сословия.

Американское рабство было, таким образом, не пережитком древности, но нововведением англосаксов, решивших реализовать свою «мечту» – построить «город на холме». Строить должны были рабы.

Что касается расовой подоплёки рабства и признания негров неполноценными людьми, то и это было нововведением. Даже в языческих культурах до Христа цвет кожи или принадлежность к тому или иному этносу не являлись достаточными основаниями для заключения о неполноценности, а после христианства люди всех национальностей и рас были призваны к спасению на совершенно равных основаниях. И среди первых христианских святых можно встретить людей самых разных этносов – в том числе и чёрных (например, эфиопов).

Идея неполноценности негров, которая была очевидна для американских отцов-основателей и накрепко засела в мозгах американцев, является их изобретением, а не данью традиции. Родиной расизма, таким образом, является отнюдь не  Третий рейх Гитлера, который просто копировал американский образец, но, напротив, та страна, которая сегодня хочет сегодня учить весь мир демократии. И то, как она это делает, выдаёт в ней привычку делить все народы на полноценные и неполноценные. Видимо, это неотъемлемая черта американской идентичности.

НЕДОЧЕЛОВЕКИ
Но, как это ни парадоксально, неграм в США ещё повезло. Даже в эпоху рабовладения за ними признавался статус людей. Пусть это были люди неполноценные, второго, а то и третьего сорта. Пусть они были рабы и не имели вообще никаких прав – включая право на жизнь. Но всё же они считались людьми. В то же самое время в эпоху строительства американской нации в Америке существовала ещё одна категория, которая вообще была вынесена из числа людей. Это были индейцы, коренное население Америки до прихода «носителей демократических ценностей». Историки Негри и Хардт в своей книге «Империя» так описывают отношение американцев к индейцам:

«В сознании американцев территория Северной Америки воспринималась изначально как пустое пространство, а это было возможно либо через сознательное игнорирование самого факта существования коренного населения, либо через приравнивание их иным, нечеловеческим формам жизни, к недочеловекам, к атрибутам окружающей среды. Как для обработки земли её следовало предварительно очистить от деревьев и камней, так и американскую территорию необходимо было освободить от местного населения(…) Индейцы рассматривались как природные препятствия, как колючки или шипы среды обитания(…) Они обитали по ту сторону Конституции как её негативное обоснование, их исключение и их уничтожение были необходимыми условиями существования самой этой Конституции как оперирующей с идеальным объектом пустого (неосвоенного, непокорённого, не населённого пространства)».

По мнению Негри и Хардта, точно так же современные американцы, строящие уже мировую империю, относятся ко всему миру – это пустое пространство, подлежащее демократизации, то есть «освоению», «упорядочиванию», «развитию», «приведению в цивилизованный вид». Авторы очень точно вскрывают тот механизм, который заставляет Буша произносить фразу о «генетической неспособности русских к демократии».

Это механизм полного игнорирования того, что не вписывается в рамки американского представления о мире, приравнивание этого к досадному недоразумению, к природным препятствиям на пути триумфального шествия по планете демократии на американский манер. «Генетически не способные к демократии русские» – это «элементы окружающей среды», досадные шипы на чистом листе осваиваемой американцами планеты.

В законченную философскую теорию идея о неравенстве человеческих рас была превращена в конце XIX века – в работах француза Гобино и англичанина Чемберлена. И оттуда её взяли, «творчески развив», немецкие национал-социалисты. Но исторически всем этим поздним формам предшествовала масштабная – в рамках континента – теория и практика обыкновенного американского расизма. Расизма по-американски с прямолинейной убеждённостью в расовой неполноценности чернокожих и в том, что краснокожие вообще не относятся к человеческому виду.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ ВАРИАНТ
Помимо биологического расизма в США традиционно существует и иная его разновидность – экономический «расизм» (на сей раз в кавычках), называемый иначе социал-дарвинизмом.

Именно эта философия лежит в основании учения политического либерализма. Экономический «расизм» исходит из протестантского (кальвинистского) принципа о «предназначении». То есть из того, что в материальной сфере человек уже при жизни получает то, что он заслуживает.

Из чего вытекает, что богатый и успешный предприниматель является заведомо благочестивым, благим, почти святым. А бедный, обездоленный и неудачливый – уже в силу этого факта порочен, греховен и зол. Богатые – это святые, избранные и добрые. Бедные – злые.

Протестантская этика способствовала бурному развитию капитализма.

Но по мере широкого распространения атеистических идей богословская составляющая и кальвинистская теория о предназначении сменилась более материальным представлением о том, что экономика есть такое же пространство борьбы за выживание, которая движет процессом эволюции среди животных видов. Нелепо подходить к животному миру с нравственными критериями, осуждать хищников и жалеть их жертв. Так же нелепо осуждать богатых и удачливых и сострадать бедным и обездоленным, считают социал-дарвинисты.

Из этой смеси религиозного кальвинизма и атеистического дарвинизма и возникла гремучая смесь экономического «расизма».

Ярче всего эта совершенно аморальная доктрина представлена в трудах американской писательницы Айн Ранд, которая, по сути, призывает богатых и успешных начать откровенную войну против бедных и обездоленных, которая будет войной добра против зла. Большим почитателем Айн Ранд был Рональд Рейган. Интеллектуальная среда Республиканской партии, где формировался Джордж Буш-младший, вполне располагала к усвоению подобного рода идей.

ДЛЯ ОСТАЛЬНОГО МИРА
К биологическому и экономическому расизму следует добавить стереотипы холодной войны.

Так, известный американский стратег, геополитик, советник президента Картера по национальной безопасности Збигнев Бжезинский, спросил в своё время министра обороны США относительно нового оружия, которое обсуждалось на совещании в Белом доме: «Скольких русских можно уничтожить этим оружием?» Удивлённый такой постановкой вопроса министр переспросил: «Вы имеете в виду сколько людей им можно уничтожить?» «Нет-нет, – пояснил Бжезинский, – я имел в виду не людей, а русских». Расизм в отношении «русских», которые выступали синонимом «советских», налицо. Кстати, всё тот же Бжезинский сейчас является советником президента США Обамы. И это речь идёт о демократах! Что же говорить о республиканцах, чья ненависть к России ещё более откровенна и неприкрыта (что мы видели на примере экс-кандидата в президенты Маккейна).

Конечно, расистские стереотипы в самих США сегодня в значительной степени изжиты. У афроамериканцев или выходцев из Латинской Америки сегодня такие же права, как и у белого населения. Более того, нормы политкорректности даже запрещают употребление таких выражений, как «негр», что карается законом. Сам президент Обама имеет в своих жилах негритянскую кровь (отчего расистские отцы-основатели США перевернулись бы в гробу).

Но американский расизм – и биологический, и экономический – далеко не изжит. Просто он поменял своё качество и из идеологии для внутреннего потребления выплеснулся на внешнюю политику США. Он превратился в расизм геополитический, глобалистский, где идея расового превосходства полностью перенесена на США, центр и ядро «богатого Севера», призванного облагодетельствовать своей колонизацией, а подчас и прямой оккупацией весь остальной мир. Мир, «застывший на начальных стадиях развития», «погрязший в варварстве», «генетически не способный к свободе и демократии».

Так американский расизм, вытесненный с той территории, где он появился, развился и окреп, переносится на глобальную шахматную доску.

ПОРА ПРОЗРЕНИЯ
Автор этих строк, будучи в Вашингтоне, беседовал с тем самым Збигневом Бжезинским, автором «Великой шахматной доски». На вопрос, задумывался ли Бжезинский о том, кто будет играть против США на второй стороне этой доски, Бжезинский честно ответил: «Нет, меня интересовали только сами правила игры, кто как ходит, какие есть фигуры и правила».

Иными словами, в американские шахматы играет только один игрок – сами США. Только они признаются «цивилизацией», «культурой», «развитой частью человечества», а на том конце даже не противник, не враг, а просто недочеловек, погрешность, колючка противостоящей его воле природы.

Только так можно и нужно понимать фразу Буша о том, что «русские неспособны к демократии».

В этом высказывании вся суть американской внешней политики: это шахматная партия с одним игроком, самой Америкой, а всё остальное – что вне её и что, паче чаяния, противится её воле и её представлениям о «новом мировом порядке» – заслуживает только одного: ликвидации, сноса, полного уничтожения.

Сегодня мы недоумеваем: как стал возможен тот цинизм, с которым Вашингтон и послушные ему страны Запада (и, к сожалению, не только Запада) трактуют трагедию мирных граждан Южной Осетии, отрицая очевидный факт геноцида? Почему они поддерживают зверства Саакашвили вопреки всем соображениям гуманизма и столь дорогой жителям самого Запада идее «прав человека»? На каком основании действия российских миротворцев называются в западных СМИ не иначе как «оккупацией Грузии»?

Ответ прост. Но нам будет очень непросто его принять, ведь мы думали о Западе совершенно иначе. Оказывается, та идеология, которая воцарилась в западном мире, – особенно в той его части, которая находится под прямым контролем США, это обыкновенный расизм, хотя и в «демократической» оболочке.

И когда понимаешь это, всё становится на свои места. И то, что США и Евросоюз закрывают глаза на марши ветеранов СС в странах Балтии. И реабилитация нацистских преступников, которым присваивается звание национальных героев Украины (в случае штурмбаннфюрера СС Романа Шухевича). И практически оправданный геноцид осетинского народа проамериканским диктатором Саакашвили…

Всё это отныне понятно, логично и прекрасно ложится в общую канву двойного стандарта. Демократия для своих – расизм на экспорт.

Страшное и запоздалое прозрение в сущность американской идеологии после наивного и некритичного увлечения ею в течение нескольких десятилетий.