Многих, наверное, удивляет поведение немцев, подпиливших сук, на котором сидят. Вернее, сидели. Имею в виду дешёвый российский газ. Наши люди никак не могут расстаться со стереотипом, будто Германия – это олицетворение законопослушания, порядка и холодного расчёта. А расстаться давно пора. Судя по итогам исследования Европейской партии зелёных, из-за коррупции Германия ежегодно теряет 104 млрд евро.
Хочу рассказать о своём личном опыте прощания со стереотипами.
Через четыре года после киевского майдана мы с родной сестрой решили встретиться в Берлине, почти как Штирлиц с женой. Мне на бандеровскую Украину ходу не было, а у живущей в Киеве сестры появились дела в Гамбурге и Берлине.
Аэропорт Шёнефельд был мне знаком издавна, ещё со времён офицерской службы в Германии (сначала в ГДР, а затем, после падения Берлинской стены, в ФРГ). И вот 2018 год. Я прилетел без багажа, с небольшим саквояжем, поэтому аэропорта почти не видел. Спустя дней десять, возвращаясь домой, опять оказался в Шёнефельде. Теперь-то я более пристально рассмотрел его обшарпанное, убогое, тесное здание. Но всё же не насторожился. А напрасно. Ибо размер имеет значение.
Пройдя несколько обязательных этапов регистрации и досмотров, я оказался на втором этаже, где уже томился народ в ожидании погранконтроля. В основном здесь были русские, ведь рейс – на Москву. А поскольку здание аэропорта маленькое, пассажиры стояли и сидели на расстоянии чуть ли не вытянутой руки. Даже запахи духов были различимы.
Будучи экстравертом, я стал клеиться к двум симпатичным женщинам, угнездившись рядом с ними на скамейке. Через несколько минут мы уже подхихикивали над разными шутками-прибаутками. А рядом крутился мужчина (видимо, мой ровесник), который с плохо скрываемой завистью на нас поглядывал. Во-первых, ему тоже хотелось весело поболтать ни о чём. А во-вторых, ему сесть было уже негде.
В какой-то момент «завистливый» мужик заговорил с нашей троицей (то есть со мной и двумя дамами), но почему-то на… польском языке.
– А вы поляк? – спрашиваю тоже на польском, поскольку неплохо его знаю.
– Нет, – ответил мужчина и засмущался, а потом добавил: – Я немец. Но мне казалось, что раз я знаю польский (а русский язык где-то рядом с ним), то и за русского сойду.
В общем, завязалась «польская» беседа, и выяснилось, что немец много лет проработал в Польше: занимался бизнесом, а заодно выучил язык.
– Как известно, – говорил он, – Запад решил сделать из Польши эдакую витрину достижений капитализма – на зависть и назло России. Мол, посмотрите, русские, как без вас стало хорошо в бывших ваших странах-сателлитах! И на это не жалели денег. В Польшу вбухали около 250 миллиардов евро. Гигантские деньги! Ну и мы, немецкие предприниматели, рванули в Варшаву – под этот денежный дождь. Кстати, очень прилично там заработали.
Так мы и общались. В основном говорил он, я слушал. Ибо ничего не смыслил в деле перераспределения европейских денег, выделяемых полякам на антирусское развитие, в карманы немецких бизнесменов. Короче говоря, немец рассказывал, как европейские деньги в Польше воровал.
В какой-то момент мой собеседник отлучился по санитарным делам. А тут как раз «открыли границу». То есть появились два дюжих германца в форме и заняли места в кабинках с аппаратами контроля. Наши привычно выстроились в очередь, торопясь побыстрее пройти процедуру. Ну и я сдуру затесался в толпу. Спустя время подошёл мой черёд отдавать паспорт. Но тут вдруг появился мой новый приятель – «польский» немец. Округлив глаза, он замахал руками и закричал:
– Найн, Серж! Найн!
Я потянул руку с паспортом обратно к себе, но пограничник уже успел его ухватить. Он мою бордовую книжицу – к себе, я – к себе... Дуэль оказалась короткой. Увидев, что глаза пограничного немца наливаются свинцом, я сдался и расслабил руку. Противник ещё несколько мгновений дырявил меня взглядом, но в конце концов углубился в изучение захваченного трофея.
Пока мой «поляк» пробивался сквозь толпу по тесному коридору Шёнефельда, я уже прошёл в «заграничный» зал. Он представлял собой загородку около полутора сотен квадратных метров. Стены сверху стеклянные, а снизу фанера высотой где-то 120 см. Несколько скамеек и мусорных баков. Набилось нас туда около 150 человек. И ни туалета, ни кафешки, ни воды попить, ни руки вымыть…
Мы, русские, привыкли и не замечаем комфорта наших аэропортов. И не только столичных. У нас в Ростове-на-Дону, пройдя все досмотры, ты попадаешь в удивительный мир круговых телевизоров, электронных и интерактивных картин. Уж не говоря о кафе, магазинах с роскошными сувенирами и туалетах, в которых можно полдня прожить. А тут – Берлин, столица Германии, локомотив европейской экономики…
Посадку всё не объявляли, и постепенно дети стали хныкать, а затем и плакать, грязные подгузники заполнили мусорные корзины и начали испускать естественное амбре. Видно было, что некоторые взрослые тоже стали «захачивать» в туалет (по выражению персонажа Алексея Петренко из российско-польского фильма «Казус Белли»). Мой знакомый немец «проходить границу» не торопился, бродил с внешней стороны загородки и, глядя на меня через стекло, демонстративно крутил пальцем у виска.
Помню, когда самолёт уже взлетел, мы с мужиками чуть дверь в туалет не сломали, пытаясь справить нужду парами, «на брудершафт». Пардон за натурализм, но без него картина комфорта Шёнефельда была бы неполной.
Оказывается, этот аэропорт реконструируют аж с 2006 года. За это время власти и подрядные фирмы потратили почти (восемь) миллиардов евро. Но за 12 лет (на момент моего вылета) не сделали почти ничего. Ни завершённого здания, ни взлётных полос, ни инфраструктуры...
Чтобы спокойно транжирить большие суммы, выделяемые городом Берлином и землёй Бранденбург (именно они собственники аэропорта), подрядчики давали взятки топ-менеджерам воздушной гавани и местным чиновникам. По данным полиции (это выяснилось недавно), средний размер взятки составлял от 150 тысяч до 500 тысяч евро. За это менеджеры подписывали фиктивные счета, значительно превышающие стоимость сделанного. К примеру, за работы, стоившие по средненемецким расценкам около 18 млн евро, заплатили 33 млн, то есть почти вдвое больше.
Родственники покойного канцлера ФРГ Вилли Брандта (именем которого назвали строящийся Шёнефельд) потребовали убрать из названия фамилию своего предка. А берлинцы стали именовать аэропорт «проклятым».
Кстати, когда в конце концов началось следствие, то следователи не стали раскручивать до конца все денежные цепочки – это грозило федеральным и даже общеевропейским скандалом.
Вдумайтесь: на стадии отделочных и инфраструктурных работ выяснилось, что более 90 км кабелей уложено абсолютно неправильно! Но больше всего меня умиляет другой факт – свыше 4 тысяч дверей было пронумеровано ошибочно, вся цепочка цифр неверна! Ну и где ты, пресловутый орднунг?
Самое же смешное – страсти вокруг противопожарной системы аэропорта. Несколько лет её проектировали, делали, переделывали, ремонтировали, но датчики и сигнализация всё равно не функционировали, а вентиляционная система гнала дым потенциального пожара не наружу, а почему-то внутрь аэропорта.
Бились-бились немцы с «пожаркой», да так ничего и не добились. И тогда (внимание! ахтунг!) было принято умопомрачительное решение – рассадить по всем ключевым точкам аэровокзала 800 (!) сотрудников с мобильными телефонами, которые в случае пожара, унюхав чуткими немецкими носами запах дыма (вместо датчиков), сразу бы звонили пожарным. Всё, аlles! О таком дебилизме я даже в анекдотах не слышал. Правда, идею не одобрили – зарубили на стадии финансирования «живых датчиков».
Короче говоря, строительство нового Шёнефельда, на которое первоначально планировали потратить 1,6 млрд евро, обошлось в 7,7 млрд. И до сих пор на полную мощность он так и не заработал. По данным сайта Masterok, сейчас он способен принимать около 15 тысяч пассажиров в неделю. А по проекту должен – 770 тысяч. Уточняю – разница более чем в 50 раз!
О ситуации с аэропортом робко написал, кажется, журнал «Шпигель». Ещё кто-то из немцев перепечатал. На том шум и закончился. Ведь граждане ФРГ платят налог на содержание прессы, а затем правительство эти деньги распределяет редакциям, информагентствам, телекомпаниям. Может ли при такой системе быть пресса свободной?
Кстати, когда я рассказал историю своего берлинского вояжа знакомым на кафедре одного из ростовских вузов, декан вспомнил свой полёт в столицу Германии. Но в другой аэропорт – Темпельхоф.
– Выходим из самолёта, а служащий у трапа нам и говорит: «Вон туда идите! Автобусов не хватает. В той стороне здание аэропорта». И побрели мы, в том числе женщины с маленькими детьми, дождём и ветром гонимые, в ту сторону, где аэропорт столицы Германии. В разгаре был XXI век.
Сергей Тютюнник,
Берлин – Ростов-на-Дону