Дружба народов. – 2023. – № 3
Москва. – 2023. – № 3
Интересно сравнить прозу журналов, совершенно непохожих друг на друга. Сначала – о «ДН».
Интрига названного повестью эклектичного текста «Глаз» Андрея Верещагина закручена вокруг видеоролика NJ-108-Y, который, по мнению главного героя, вызывает у подростков отключение сознания и самоповреждение – порой с летальным исходом. Верещагин щедро снабдил страницы репликами чата и по-журналистски остро поднял серьёзную проблему – опасность увлечения школьников интернет-страшилками. К сожалению, итог расследования героя, разрушающий и его самого, как бы заранее обрекает все попытки борьбы с деструктивным контентом на тупиковый результат и тем замыкает актуальную тему не на возможности противодействия, а на конспирологии.
Рассказ «Боль» Евгения Чижова, художника слова, прочитывается как прозрачная аллегория: если там погибают, а здесь потеряли способность чувствовать боль, возмездие грядёт. Хотя, вполне возможно, автор хотел показать другое: невозможность испытывать физическую боль из-за боли душевной. Главный герой, занимающийся писательством Зябликов, современный Обломов – ему с детства было «лень решительно всё» (кроме чтения и смотрения в окно), – постоянно живёт на старой даче – городская среда кажется ему враждебной. Он ведёт «чистое существование», причём, отдаваясь созерцанию природы, считает и своих поселковых соседей «природными существами» (привет от гностиков). По сути, Зябликов получает тайное удовлетворение от того, что благодаря демонстрируемой «необычности» натуры не вписывается в дачный контингент, занятый бытовыми делами. Но под таимым даже от самого себя высокомерием – ощущение своей слабости, зависимости и несовершенства. Школьником он мечтал о войне, чтобы не сдавать экзамены! К сожалению, проходит время – мечта Зябликова сбывается. Но воевать уходит не он, а простой мужик Миха, с которым в детские годы «вместе носились по посёлку, играя в индейцев и казаков-разбойников». Конфликт рассказа строится на антитезе: боли от раздробленного колена Михи, вернувшегося с фронта, и загадочной анестезии Зябликова, когда речь идёт о его собственной физической боли. Конец рассказа был как-то сразу ясен. На мой взгляд, самое интересное у Чижова – проступающая идея в подтексте: может быть, некие зависимые, ведомые зябликовы и вызвали своими мечтами-желаниями тот «клубящийся ужас», из которого далеко не все Михи возвращаются? Тогда гибельный исход «чистого существования» Зябликова закономерен: а не мечтай, по эгоистическому инфантильному недомыслию, о глобальной трагедии ради маленькой личной выгоды.
Повествование Андрея Волоса «Облака перемен» сначала производит впечатление двух начатых романов, которые жаль было не продолжить, и автор умело их соединил в один сюжет. «Облака перемен» – это такое «Преступление и наказание», не Достоевский, конечно, но мастерски сшитое полотно, где вместо старухи-процентщицы бывший режиссёр, которого убивает обман Александра – афериста, лишившего старика и его дочь всех денег. А вместо следователя Порфирия Петровича – опять же писатель, создающий роман (приём романа в романе автор ненавязчиво обыгрывает). Герой-писатель на последних страницах собирается сам, без суда и следствия, застрелить Александра. И вот здесь, несмотря на то что Волоса считают психологом, – невнятность мотива (буду считать, что намеренная): а за что? За дочь старика, с которой из-за появления Александра прервался роман, не перетёк в семейное русло с поместьем, прислугой и жизнью на природе, способствующей, так сказать, вдохновению? Или всё-таки за смерть обманутого старика? Может быть, герой подсознательно жаждет отомстить за отсутствие у себя проницательности, ведь он при первой встрече с Александром увидел на нём отсветы благодати? Есть и чисто литературный вариант ответа: герой-повествователь закономерным возмездием – гибелью афериста – завершает свой роман. Ну и, как это бывает с писателями, искореняет с помощью сочинённого романа что-то и в самом себе. Ведь недаром Флобер говорил: «Мадам Бовари – это я!» Надо отметить, что Волос демонстрирует в романе своё умение быть не менее искусным стилизатором, чем В. Сорокин. В монологе будущего мошенника, насыщенном молодёжным сленгом, проступают те же две проблемы, что и в тексте Андрея Верещагина: равнодушие («всем всё пофиг») и опасные группы в соцсетях. А пересказанная (довольно занудно) биография старого режиссёра – герой помогает ему писать воспоминания – удивляет тем, что кажется реально заказной. Волос отлично умеет возгонять читательский интерес.
В своём рассказе «Не было бы счастья» Валентин Аноцкий приводит рассуждающего о счастье героя к железнодорожному полотну вслед за недавно покончившим с собой случайным знакомым. В его же рассказе «Теория вырождения» директор коррекционной школы предлагает идею «умеренного образования». К сожалению, такую «теорию вырождения» образования продвигают сейчас не только литературные герои.
В отличие от серьёзных исследований уникальных бессермян, в эссе-путешествии «Бессермяне. Повесть о малом народе» Олег Зоберн с юмором сосредоточил внимание на розгах для жён и самогоне.
Истории Марии Давыденко «Караватка» и «Мутновский, Горелый и ещё один вулкан», типичные для интернет-блогов, напомнили магазин-клуб «Путь к себе», где и сейчас продаются книги по йоге, восточной медицине, а также много чего сопутствующего. Герой второго рассказа Егор, переводчик с китайского и паркурщик, так и признаётся: «Камчатка исцелила мою душу. Я встретил здесь самого удивительно человека – себя».
Два рассказа – «Отче наш» и «Второе пришествие» – Анны Шипиловой, получившиеся антиправославными за счёт контраста названий и содержания, – о парне и девушке из неблагополучных семей: он мастерит взрывное устройство, с ней расправляется маразматик-дед. Понятно, что источник жёстких сюжетов (пять насильственных смертей в одном журнале) – социальная боль, но как хочется верить, что за болью откроется очищающий свет катарсиса.
В рубрике «Дружба на вырост» – короткие милые сказки Марины Карташевой, участницы проекта АСПИР «Мастерские-2022».
Если проза «ДН» – о сегодняшнем, журнал «Москва» (2023, № 3) размышляет о прошедшем, порой с оттенком сентиментальности. Роман Алеся Кожедуба «Портрет» строится вокруг портрета Якуба Коласа: белорусский классик «живо реагировал на события, происходившие в его кабинете». Гоголь и Уайльд мелькнули, но тут же скрылись. Так же, как в романе Волоса и в рассказе Чижова, главный герой Кожедуба – начинающий писатель. Авторы почти ровесники, но герои живут в разных эпохах: современной, где лишённому коммерческой жилки автору пробиться трудно, и советской – с её пестованием молодых литераторов. У Кожедуба лишь упоминаются писатели тогдашнего «андеграунда, которые работали дворниками или истопниками», становление молодых дарований в романе весьма благополучно: творческие семинары, обильные возлияния, красивые девушки. Его герой в ладах со своей совестью, его вполне искренние убеждения совпадают с установками, спускаемыми партией, воспитывающей молодёжь. Ностальгия в романе лёгкая, лишённая сетований «всё в прошлом», диалоги вьются живо, чуть навязчивы некоторые стилистические приёмы, но писатель вправе сам решать, что и зачем.
«Айно. Повесть первой любви (маленькая эпопея)» – Юрий Кутырев так назвал свой опять же ностальгический текст о советской молодости. В центре – эпатажная красотка, неотразимость которой автор объясняет тем, что в ней смешались север и юг: финская и еврейская кровь. Герои – москвичи, студенты филфака МГУ, попавшие в самый престижный вуз страны благодаря репетиторам и связям, о чём герои говорят открыто, считая достоинством возможности своих родителей. Поездки в деревню «на картошку», обязательная практика в хлебном магазине и на заводе, весёлые тусовки, восхищение импортными шмотками, вольные сексуальные отношения, одна из героинь, к примеру, сделала два аборта ещё в школьные годы... Время, несмотря на идеализацию, проступает со всеми своими тенями.
Тени сгущаются до мрака в рассказе Александра Орлова «Выйти в люди». Писатель размышляет о контрасте перестроечных лет: чёрных «гангстерских киноуроках» и одновременно просиявших святых православия – «словно стали явью все пророчества и предсказания».
Опубликованы в журнале и рассказы участников двух проектов АСПИР: «Литературные резиденции» и «Мастерские». В рассказе «Леночка» Екатерины Сиротиной случившаяся беда – увольнение матери-одиночки – приводит благодаря поддержке хорошего человека, немолодой соседки, к цепи благих событий и к счастливому семейному дому. Рассказ Евгении Петровой «Мешок муки» о тяжёлых военных годах, голоде, толкающем деревенских на воровство муки, и о муке жизни, которая выжгла у многодетный матери способность переживать даже о потере ребёнка. Думаю, Николаю Коляде понравился бы рассказ Светланы Гуровой «Неважно, или Пять неотправленных писем». Пятидесятилетняя женщина, поклонница его спектаклей и пьес, пишет режиссёру письма – и не отправляет. «Когда вокруг одна грубость и сплошной мат, – признаётся она в одном из писем, – нежности хочется до слёз».
Хорошо, что «Дружба народов» и «Москва» отличаются «лица необщим выраженьем», создавая вместе с другими журналами голограмму литературного процесса.