Этот материал был готов к печати, мы знали, что поэтесса больна и стремились поддержать её. Но перед самым подписанием номера стало известно о смерти Беллы Ахатовны...
Ахмадулина пришла к читателю на рубеже 50–60-х годов прошлого века, на волне массового интереса к поэзии, во многом связанного с творчеством стихотворцев нового поколения, которых впоследствии назовут шестидесятниками. Первый же сборник стихотворений Ахмадулиной «Струна» (1962) привлёк внимание критиков к молодой поэтессе. Последующие сборники только упрочили её положение в литературе: стало понятно, что отечественная словесность обрела самобытного автора, со своим голосом, своим художественным миром.
В «Литературке» она дебютировала в 1967 году и с тех пор стала одним из самых любимых авторов газеты. Её статьи и стихотворные подборки неизменно вызывали восторженные читательские отклики и письма благодарности в адрес редакции.
Нет смысла, наверное, перечислять сейчас все советские, российские и зарубежные регалии Беллы Ахатовны, говорить о её более чем весомом вкладе в русскую литературу. Но есть одна ипостась её деятельности, о которой умолчать невозможно и которая, наверное, менее известна современному читателю, – переводы. За годы творческого пути Ахмадулина немало сделала для сближения литератур различных народов, переводя на русский с грузинского, армянского, абхазского и других языков, познакомив читателя с видными итальянскими, французскими, американскими поэтами.
Место стихотворца в литературе, его значение обычно определяет время. Но уже сейчас можно сказать, что отечественная словесность лишилась одного из крупнейших поэтов ХХ столетия, которого всем нам будет остро не хватать.
Рифма – созвучие стихотворных строк.
(Большой словарь)
Созвучие – какое красивое точное слово. Мне повезло однажды встретиться в работе с поэтом Михаилом Светловым. Он любезно согласился написать песни к телефильму «Старые друзья» по пьесе Леонида Малюгина. Вот что однажды сказал мне Светлов: «Рифма – моя верная подруга, моя родная любимая сестра». Все говорят, Светлов – это «Гренада», «Каховка», а я был счастлив по-настоящему от одной-единственной рифмы:
…Я не дам свою родину вывезти
На простор чужеземных морей,
Я стреляю, и нет справедливости
Справедливее пули моей!..
Вот от этой рифмы «вывезти – справедливости» я пил два дня беспробудно! Михаил Аркадьевич обладал редким чувством юмора и самоиронией умнейшего человека. Так вот о рифмах…
Журналисты любят задавать в интервью одни и те же вопросы: кто ваш любимый артист или актриса, любимый художник или композитор, и обязательно надо назвать любимого поэта. На естественный ответ – Пушкин следует дополнительное требование: «Нет – из живущих». Я отвечаю: «Белла Ахмадулина». Так же ответил Владимир Высоцкий, знающий толк в стихах. Драматург Александр Володин, когда я снимал фильм по его сценарию «Графоман» (графоманом этот скромнейший, талантливейший человек считал самого себя), на мой аналогичный вопрос, кто лучший поэт, ответил почему-то шёпотом:
– Конечно, Ахмадулина, только не говори об этом Жене.
– Какому Жене? – поинтересовался я.
– Евтушенко. Он так тщеславен, а я не хочу его обижать.
Я успокоил Володина, сообщив, что с Евтушенко незнаком, хотя люблю его ранние стихи и особенно «Вальс на палубе», посвящённый Белле Ахмадулиной. Там есть такие строки:
…И на плече моём руки нет вроде,
И на плече моём рука есть чья-то…
И наконец, наиболее серьёзное свидетельство признания Ахмадулиной. У меня была – увы! – единственная встреча с великим поэтом Александром Трифоновичем Твардовским. На эпитете «великий» я настаиваю, хотя об этом последнее время стали почему-то подзабывать.
Встречу я выпросил у Твардовского в связи с Буниным. Я снял небольшой телеспектакль по «Тёмным аллеям» с Алисой Фрейндлих в главной роли и, опасаясь тяжёлой сдачи начальству, лёгких тогда не бывало, просил Александра Трифоновича о заступничестве. Он неожиданно согласился. В это время уже вышел девятитомник Бунина с превосходным эссе Твардовского в первом томе. «Долг платежом красен», – усмехнулся Александр Трифонович в ответ на мой восхищённый монолог по поводу этого эссе. Твардовский имел в виду отзыв Бунина на «Василия Тёркина». «Последний из классиков русской литературы» – так определил Твардовский Бунина, прислал в ненавидимую им страну под названием «СССР» восторженный отзыв о «Василии Тёркине».
Итак, мы поехали с Твардовским в Останкино. По дороге Александр Трифонович перехватил стакан водки. Это необходимо отметить для дальнейшего диалога поэта с начальством. Заведовал тогда советским телевидением некто Николай Николаевич Месяцев. Появление на просмотре главного редактора вечно опального журнала «Новый мир» вызвало на лице высокопоставленного чиновника кривую улыбку.
В предлагаемом телеспектакле был рассказ Бунина «Мадрид». Молоденькую проститутку, её играла Фрейндлих, приглашает клиент в гостиницу «Мадрид».
– А, знаю!.. Меня туда один шулер водил. Еврей, а ужасно добрый! – говорит девушка.
Обсуждение коротенького телеспектакля шло ни шатко ни валко и заняло больше времени, чем сам телеспектакль. Твардовский засыпал. Месяцев произнёс короткую маловразумительную речь, которую закончил приказом:
– Выбросите эту фразу, товарищ Белинский!
– Какую? – догадываясь, о чём идёт речь, спросил я.
– Зачем вам это… Еврей, но ужасно добрый?
И вот тут раздался бас неожиданно проснувшегося Твардовского:
– А что вас смущает, товарищ Месяцев: что это еврей или что еврей – ужасно добрый?
На этом обсуждение практически закончилось, и Твардовский повёз меня в ресторан ВТО, здание на улице Горького, где очень вкусно кормили. Здесь-то и состоялся разговор, который я, к счастью, записал. Отрывок, касающийся Ахмадулиной, привожу с абсолютной точностью:
Я: Кого, Александр Трифонович, из нынешних молодых поэтов вы жалуете?
Твардовский (через паузу): Всё-таки Ахмадулину.
Я: И можете сказать почему?
Твардовский (опять через паузу): У неё самый богатый запас слов, у этой татарки. Она слышит рифму, где её никто не услышит. В её стихах неожиданные рифмы. Они возникают, когда их совсем не ждёшь.
Будучи ведущим в нескольких вечерах поэта (Ахматова навсегда запретила женский род от слова поэт – поэтесса), я за кулисами ловил рифмы в стихах Ахмадулиной, а потом разыскивал эти чудеса в томиках её сочинений. Почти в каждом из её стихотворений есть рифмы, которые я не встречал больше нигде и никогда. Я очень люблю сборник «С любовью и печалью», составленный Борисом Мессерером, прекрасным художником, с которым работал, к сожалению, только однажды. Для цитат я буду пользоваться только этим сборником. Я не «литературовед» и не беру на себя право «ведать» Ахмадулиной. «Ведать» – глагол из одного стихотворения Беллы Ахатовны, на котором попробую остановиться подробно.
Так вот рифмы, наугад, чтобы подтвердить слова Твардовского. Сглаза – гасла, вниз – ресниц, мха – мгла – это всё из одного стихотворения, и там же: валун – весь ум, волновало – Валаама, повесть – новость. Другое стихотворение: лицемерно – целебно, свершён – сверчок, танца – расстаться. Первое стихотворение посвящено Пушкину, второе – Лермонтову. Я неслучайно выбрал именно стихи, посвящённые мастерам рифмы, но из другого века, когда и рифмы были другими, попроще. Ахмадулина появилась после Маяковского и Пастернака, но интуитивно вобрала в себя весь их опыт стихосложения, ни в чём им не подражая. Помню, как взволновал меня финал её поэмы «Моя родословная», где отчество поэта «Ахатовна» зарифмовано со словом «охаяна». Так вот рифмы Ахмадулиной запомнились мне, как созвучия наших классиков.
Один наглый журналист, вообразивший себя поэтом, кричал на каком-то совещании: «Глагольные рифмы сегодня недопустимы! Стыдно сегодня рифмовать глаголы!» Я спросил: «А как же быть с глаголами блещут – плещут, идёт – плывёт?» «Это позор! – закричал темпераментный журналист. – Стихи графомана». Я возразил: «Но ведь человечество с самого детства привыкло, что:
В синем небе звёзды блещут,
В синем море волны плещут;
Туча по небу идёт,
Бочка по морю плывёт.
Ответ графомана я не расслышал из-за смеха и аплодисментов аудитории.
Не думаю, что поэты задумываются при сочинении стихов, где мужская рифма, где женская, где рифмы, где ассонанс. «Блок – настоящий Моцарт на сочетании звуков». Это не я сказал, а Корней Иванович Чуковский – лучший из литературоведов. Сам я никогда не писал и не учил стихов. Они входили в мою память без разрешения, причём не строками, не строфами, а целыми поэмами. Просто перечитываешь, обычно уже в постели перед сном, полюбившиеся тебе четверостишия, а утром повторяешь их про себя, иногда вслух, а если что-то забыл, заглядываешь в книжку. Так на всю жизнь обосновалась в моей памяти первая глава «Облака в штанах» и пролог «Возмездия» Блока. «Онегина» я знал с раннего детства. Мой отец, потомственный царскосёл, читал мне Пушкина, когда мне было то ли три, то ли четыре года, не заботясь о том, что я понимаю, что не понимаю. Пушкинский роман в стихах начался в моей детской головке с четверостишия:
…Встаёт заря во мгле холодной;
На нивах шум работ умолк;
С своей волчихою голодной
Выходит на дорогу волк.
Именно с этой строки начинается моё вечное увлечение стихами. Так произошло и с Ахмадулиной.
Я объявил вечер Беллы Ахмадулиной на сцене тогда ещё ленинградского, а не петербургского Дома актёра и сел за кулисами, наслаждаясь поэмой «Дождь» в исполнении автора. Читая на бис короткие и длинные стихи, Ахмадулина произнесла две строчки, остановившие моё внимание:
…Жена литературоведа
Сама литературовед.
Две строчки без единого эпитета, а я уже представил себе воочию этих персонажей. На следующий день следопыты, то есть библиографы из моей любимой театральной библиотеки, по двум строчкам нашли мне всё стихотворение со скромным названием «Описание обеда». Я запомнил его сразу, за исключением нескольких строф, и, ни в коем случае не уподобляясь героям этого произведения, рискую разобрать этот стих как ярчайший пример юмора поэта.
Как долго я не высыпалась,
писала медленно, да зря.
Прощай, моя высокопарность!
Привет, любезные друзья!
Да здравствует любовь и лёгкость!
А то всю ночь в дыму сижу,
и тяжко тащится мой локоть,
строку влача, словно баржу.
Ну вот опять удивительные рифмы: высыпалась и высокопарность, лёгкость и локоть и метафора – «строку влача, словно баржу». Дальше следует начало сюжета. Короткое стихотворение имеет чёткий сюжет на уровне рассказов Антоши Чехонте.
…Я пред бумагой не робею
и опишу одну из сред,
когда меня позвал к обеду
сосед-литературовед.
Далее автор обрисовывает нам героев. Обрисовывает, что называется, в действии без каких бы то ни было прилагательных.
Литературовед:
Он обещал мне, что наука,
известная его уму,
откроет мне, какая мука
угодна сердцу моему...
Литературой мы дышали,
когда хозяин вёл нас в зал
и говорил о Мандельштаме.
Цветаеву он тоже знал.
Он оценил их одарённость,
и, некрасива, но умна,
познаний тяжкую огромность
делила с ним его жена.
Для хороших комедийных актёров этих строф было бы вполне достаточно, чтобы создать роли, как для режиссёра хватило бы одного четверостишия, чтобы организовать на сцене или в кадре точную атмосферу:
…Всё так и было: стол накрытый
дышал свечами, цвёл паркет.
и чужеземец именитый
молчал, покуривая «кент».
Меня поразило, как в одном из вариантов «Незнакомки» Блок написал: «сквозит вуаль, покрытый мушками». Вот так же у Ахмадулиной – «дышал свечами». «Вуаль сквозит», «стол накрытый дышит свечами». Какое неожиданное сочетание слов. Это и есть поэзия.
Между тем в стихотворении «Описание обеда» автор «изнемогает» от своих героев:
… Я думала: Господь вседобрый!
Прости мне разум, полный тьмы,
вели, чтобы соблазн съедобный
отвлёк от мыслей их умы!
Приходит неожиданное спасение:
В прощенье мне теплом собрата
повеяло, и со двора
вошла прекрасная собака
с душой, исполненной добра.
И вот конфликт:
Затем мы занялись обедом.
я и хозяин пили ром, –
нет, я пила, он этим ведал, –
и всё же разразился гром.
Обращаю внимание на фразу –
«я пила, он этим ведал».
Он, сокрушаясь бесполезно,
стал разум мой учить уму,
и я ответила любезно:
– Потом, мой друг, когда умру...
И лёгкий изящный финал:
Мы помирились в воскресенье.
– У нас обед. А что у вас?
– А у меня стихотворенье.
Оно написано как раз.
Нет, это не просто стихотворение. Это маленькая пьеса, сочинённая по всем законам хорошей драматургии. Я ставил её со своими студентами режиссёрского факультета, и она, пьеса, имела заслуженный успех.
Я могу найти ещё много таких стихотворений-пьес у Беллы Ахмадулиной, и остаётся пожалеть, что она никогда не писала для театра.
В малопонятной пьесе Марины Цветаевой «Три возраста Казановы», блестяще оформленной Борисом Мессерером в спектакле Театра Вахтангова, лучшее исполнение – стихи Цветаевой в чтении за кадром поэта Беллы Ахмадулиной. Она, конечно же, не только поэт, но и актриса, как, судя по воспоминаниям уважаемых зрителей, был превосходным актёром Владимир Маяковский. Но ещё об одном даровании Беллы Ахатовны я хочу сказать особо.
Начну с того, что не люблю прозу поэтов. Конечно, речь пойдёт не о Пушкине, не о Лермонтове. Да и тот, и другой не поэты, не писатели, а неповторимые явления природы. Тот же Твардовский, возвращая незадачливым дебютантам «Нового мира» отвергнутую рукопись, любил повторять: «Перечитайте «Капитанскую дочку». Это был для него эталон русской прозы. Таким же эталоном была для Чехова «Тамань» из лермонтовского «Героя нашего времени». Антон Павлович не был восторженным читателем, так что его постоянные ссылки на лермонтовскую прозу свидетельствуют о её качествах. Но оставим в покое наших национальных гениев, а займёмся другими большими русскими поэтами, иногда позволявшими себе самовыражаться без помощи стихотворных рифм. В прозе они претенциозно меняют местами подлежащее и сказуемое, украшают фразу цветистыми эпитетами и делают простое сложным и совершенно непонятным. Я говорю о сочинении «О!» хорошего поэта Андрея Вознесенского. Да и Евгений Евтушенко кроме рассказа «Четвёртая Мещанская» написал два маловыразительных романа. Но даже великий из великих поэтов Борис Пастернак не поднимается в своих прозаических опусах до уровня гениальных стихов. Ни в «Охранной грамоте», ни в «Люверсе».
«Доктор Живаго» – прозаический роман, вошедший в историю, главным образом, как политический документ ужаса советской власти, несмотря на чудесные пейзажи, отличные прозаические куски, имеет нечёткий сюжет с путаными мотивировками, а главное, невыразительный образ главного героя, от имени которого Пастернак в конце романа даёт архигениальную подборку стихов.
Не увлекают меня прозаические эссе Цветаевой и даже Ахматовой. Я говорю о том, как они пишут о Пушкине. Анна Андреевна вдруг становится прагматичным, хотя и глубоким, исследователем, а Марина Ивановна взволнованной поклонницей, в каждой строке которой звучит, как сказал бы Чехов, «больной, натянутый нерв». Впрочем, этот нерв, с моей точки зрения, присущ большей частью и стихам этого прекрасного поэта. Ахматову и Цветаеву объединяет неприязнь к Наталье Николаевне Гончаровой. Впрочем, вдова поэта не нуждается в адвокатах. Её на века защитил от всех нападок сам Пушкин в строфе:
…Творец тебя мне ниспослал, тебя,
моя Мадонна,
Чистейшей прелести
чистейший образец.
Прозу Беллы Ахмадулиной я люблю и попробую объяснить почему. В каждом образе Ахмадулина ни на мгновение не перестаёт быть поэтом. В том же любимом моём сборнике «С любовью и печалью» она в стихах и прозе пишет о своих друзьях. Прислушайтесь. Придётся цитировать и ещё раз цитировать.
Начну с Бориса Пастернака. В прозе «Лицо и голос». Первая встреча.
«…Тогда я не знала ничего, но происходившее на сцене… то есть это уже со мной что-то происходило, а на деревянном возвысии стоял, застенчиво кланялся, словно, да и словами, просил за что-то прощения, пел или говорил, или то и другое вместе, – ничего похожего и подобного я не видела, не увижу, и никто не увидит. И не услышит.
Пройдёт несколько лет, я прочту все его книги, возможные для чтения в ту пору…»
Теперь в стихах:
…Начну издалека, не здесь, а там.
начну с конца, но он и есть начало.
Был мир, как мир. И это означало
всё, что угодно в этом мире вам…
Сурово избегая встречи с ним,
я шла в деревья,
в неизбежность встречи,
в простор его лица,
в протяжность речи…
Но рифмовать пред именем твоим?
О нет.
И снова проза: «Спиной и ладонями я впитывала диковинные приёмы его речи – нарастающее пение фраз, доброе восточное бормотание, обращённое в невнятный трепет и гул дощатых перегородок…». Опять стихи:
…Из леса, как из-за кулис актёр,
он вынес вдруг высокопарность позы,
при этом не выгадывая пользы
У зрителя – и руки распростёр.
У Ахмадулиной одно восприятие явления и человека, выраженное в рифмах и без них.
А уж характеристики любимых поэтов и писателей! «Памяти Осипа Мандельштама».
В том времени, где и злодей,
Лишь заурядный житель улиц,
Как грозно хрупок иудей,
В ком Русь и музыка очнулась!
Ему – особенный почёт,
Двоякое злорадство неба:
Певец, снабжённый кляпом в рот,
И лакомка, лишённый хлеба.
О Владимире Высоцком. Как точно в прозе: «Для личности и судьбы Высоцкого изначально и заглавно то, что он – ПОЭТ. В эту его роль на белом свете входят доблесть, доброта, отважная и неостановимая спешка пульсов и нервов, благородство всей жизни (и того, чем кончается жизнь)». И в стихах:
На что упрямилось воловье
двужилье горловой струны –
но вот уже и ты, Володя,
ушёл из этой стороны.
Я уже не буду приводить здесь характеристики таких любимых друзей поэтов и писателей, как Аксёнов, Вознесенский и особенно Окуджава. Боюсь утонуть в цитатах. Вернее, уже утонул. Но необходимо остановиться на имени, с которого я начал свой рассказ об Ахмадулиной.
– Долгое время я соседствовала с Александром Трифоновичем Твардовским в дачном подмосковном посёлке…
– Нас сблизила страсть к Бунину, открытому ему в молодости смоленским учителем...
– Твардовский неизменно называл меня Изабелла Ахатовна, выговаривая моё паспортное имя как некий заморский чин.
И вот характеристика великого поэта, муза которого так не похожа на её ахмадулинскую музу:
– Русский язык был его исконным родовым владением, оберегаемым от потрав и набегов. И перу подчас приходилось опасаться сторонней опеки, но, в добром расположении духа, говорил он замечательно. Его полноводная речь наступательно двигалась, медля в ложбинах раздумья, вздымаясь на гористые подъёмы деепричастных оборотов, упадая с них точно в цель.
Кто из литературоведов может похвастаться такой красотой, такой образностью характеристики!
Так же пишет Ахмадулина о самом Великом из Великих. О Пушкине написана бездна стихов и прозы. Непревзойдёнными по сей день являются «На смерть поэта» Лермонтова и «Тебя, как первую любовь, Россия сердцем не забудет». Из прозы, конечно же, речь Достоевского и, увы, недописанный роман Юрия Тынянова «Пушкин» и его же «Кюхля». О прозе на пушкинскую тему Ахматовой и Цветаевой я уже высказал своё некомпетентное мнение.
В большом словаре, ставшем недавно моей настольной книгой, сказано: «Метафора – оборот речи, состоящий в употреблении слов и выражений в переносном смысле на основе какой-то аналогии свойств». Сложноватое и не совсем понятное определение. Правда, тут же примеры, конечно, из Пушкина: «говор волн», «змеи сердечной угрызенья». Меня учили, что такое метафора, по известной цитате талантливого писателя Юрия Олеши: «Она прошумела мимо меня, как ветка, полная цветов и листьев». Красиво! Проза Беллы Ахмадулиной метафорична насквозь, как и её стихи. Этим она отличается от других, даже больших, поэтов. У них даже нельзя поверить, что стихи и проза написаны одним и тем же человеком. У Ахмадулиной рифмованные строфы и прозаические образы принадлежат ей, и только ей.
Цитирую прозу Ахмадулиной, ещё раз принося благодарность Борису Мессереру за составленный им превосходный сборник «С любовью и печалью».
«В Царскосельском парке с ним нельзя было разминуться». Подтверждаю. Всё моё детство прошло в этом парке. «Нога повсюду попадает в его след».
В Михайловском:
– Вот каково было чудное мгновение его жизни, ставшее для прочих людей чудной вечностью наслаждений.
(О стихах А.П. Керн.)
– Необщительные михайловские ели.
– Дом в Михайловском, более всех домов в мире, населённый ревностью, любовью и тоской.
– В спешке жажды и тоске по нему сколько жизни мы проводим среди его строк, словно локти разбивая об острые углы раскалённого неуюта, в котором пребывала его душа.
Где вы встретите ещё такую метафоричную прозу поэта! Наслаждаешься ею, как чтением стихов.
Ещё несколько примеров. Уже не о Пушкине, но из того же сборника:
– Мой мозг, заросший такими сорняками, о которых даже не хочется сейчас вспоминать.
– Была пятница. Взамен субботы и воскресенья наступило длительное тягостное ничто. Париж утратил цвет, погас, как свеча, задутая мощным тёмным дыханием.
– На улицах Парижа встречаешь «стаи соотечественников».
– Из великих людей уютного гарнитура не составишь.
– Смеяться над собою, а не над другими – черта подлинного величия и благородства.
Но хватит восхищаться прозой поэта. Вернёмся к рифме, её великому достоянию. Ещё о Пушкине. Вот абсолютный шедевр поэтического мастерства Ахмадулиной. Она представила стихи скромно:
…Звать – Каролиной. О, из чаровниц!
В ней всё темно и сильно, как в природе.
Но вот письма французский черновик
в моём, почти дословном, переводе.
Письмо это Пушкин написал в Одессе в ноябре 1823 года некой Каролине Собаньской.
Я не хочу Вас оскорбить письмом.
Я глуп (зачёркнуто)… Я так неловок
(зачёркнуто)… Я оскудел умом.
Не молод я (зачёркнуто)… Я молод,
но Ваш отъезд к печальному концу
судьбы приравниваю. Сердцу тесно
(зачёркнуто)… Кокетство Вам к лицу
(зачёркнуто)… Вам не к лицу кокетство.
Когда я вижу Вас, я всякий раз
смешон, подавлен, неумен, но верьте
тому, что я (зачёркнуто)… что Вас,
о, как я Вас (зачёркнуто навеки)...
Если бы Каролина Собаньская прочитала по-русски и эти стихи, то не была бы так строга к двадцатичетырёхлетнему гению. Впрочем, написала стихи Белла Ахмадулина на два века позднее.
Англичане утверждают – четвёртая христианская добродетель ЮМОР. И Шекспир, и Теккерей, и Филдинг, не говоря уже о непревзойдённом Диккенсе, это вполне подтвердили.
Так вот я не знаю русского поэта ХХ века, кто соблюдает эту четвёртую добродетель так, как Белла Ахмадулина. Беру на себя смелость утверждать, что ни торжественная поэзия Ахматовой, ни эмоциональность Цветаевой, ни сам Пастернак ни в поэзии, ни в прозе не сверкают такими блёстками юмора, как Ахмадулина. Причём остроты её хороши, «потому что покоятся на серьёзной основе». Это определение Гейне. Юмор Ахмадулиной – это не юмор эпиграмм, пародий, даже блестящих. Он всегда вытекает из существа стихотворения или прозаического описания.
Илья Григорьевич Эренбург в романе «Хулио Хуренито» сказал, что «русская поэзия началась двумя трупами и кончилась двумя трупами». Имелись в виду погибшие на дуэли Пушкин и Лермонтов и кончившие расчёты с жизнью самоубийством Маяковский и Есенин. К счастью для нашего отечества, Эренбург глубоко ошибся. Был и гениальный Пастернак, и выдающийся мастер поэтического эпоса Александр Твардовский, автор «Тёркина», «Дома у дороги», «За далью даль», «По праву памяти» и многих замечательных стихотворений. Правда, Александр Трифонович не написал ни одной строчки любовных признаний, но зато никто не сказал столько и так о прошедшей войне. Были и Михаил Светлов, и Борис Слуцкий, и Заболоцкий, и Луговской. Короче, много поэтов «хороших и разных».
Были, наконец, затравленные Марина Цветаева и Анна Ахматова, что никак не снижает их посмертного величия.
Перечитайте удивительное «Заклинание» Беллы Ахмадулиной.
…Не плачьте обо мне, я проживу…
Четыре строфы. В середине каждой три подряд рифмованные строчки. И какие рифмы! «Девчонкой – нечёткой – чёлкой» или «паперть – скатерть – Божья Матерь». А какой чудесный светлый юмор! Поэты – люди не самые скромные.
Величайший из всех великих написал: «Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой». Он не ошибся.
Маяковский утверждал: «Мой стих дойдёт через хребты веков и через головы поэтов и правительств». Это ещё предстоит проверить.
Марина Цветаева скромно заметила: «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд». Настал.
А вот Белла Ахмадулина «не проживёт»:
…ни счастливой нищей,
доброй каторжанкой,
…ни хромоножкой,
вышедшей на паперть…
…ни грамоте наученной девчонкой…
Она живёт:
…сестры помилосердней милосердной
В военной бесшабашности предсмертной
Да под звездой своею и ПРЕСВЕТЛОЙ…
«...Хороший поэт является СОКРОВИЩЕМ нации. Тем более, если такой поэт женщина». Это сказал об Ахмадулиной Иосиф Бродский.
, народный артист России, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
Код для вставки в блог или livejournal.com:
 
Рифмы Беллы АхмадулинойЭтот материал был готов к печати, мы знали, что поэтесса больна и стремились поддержать её. |
| КОД ССЫЛКИ: |