Мы часто удивляемся метаморфозам фондового рынка. Многое в нём непонятно – и мифические «быки» с «медведями», и «голубые фишки», и бешеные взлёты котировок, на которых обогащаются загадочные инкогнито, и обрушение капитализации в целых отраслях экономики. И не знаем, что за этими играми богатых и трагедиями бедных стоит некая госструктура, когда-то и узаконившая рынок ценных бумаг в постсоветской России. Watchdog, как любят говорить за границей, – «сторожевой пёс». В общем, регулирующий орган.
В начале 1995-го вашему покорному слуге случилось поработать в скромном статусе в пресс-службе Федеральной комиссии по ценным бумагам и фондовому рынку. Теперь этот орган исполнительной власти, кажется, называется Федеральной комиссией по рынку ценных бумаг.
Та часть ФКЦБ, в которой пребывал в часы работы впс, квартировалась в Газетном переулке в здании Института переходного периода. Комиссией по бумагам и рынку руководил в то время Дмитрий Васильев, дотоле в Госкомимуществе занимавшийся приватизацией и ваучерными аукционами. В предисловии к детской книжке «Чудеса в кошельке» (книга для тех, кто хочет стать богатым) им написано следующее: «Именно такой или подобной книги мне очень не хватало в детстве».
Федеральной комиссии вменялись нормотворческая и правоприменительная работа, создание эффективного и открытого фондового рынка, способного привлекать как внутренние, так и внешние инвестиции, координация деятельности профессиональных участников рынка.
Располагая министерским статусом и неким бюджетом, ФКЦБ вместе с тем как бы черпала дополнительное вдохновение из нетрадиционного для госструктур источника. Дело в том, что в становлении фондового рынка и корпоративной экономики в России самое активное и заинтересованное участие принимали Всемирный банк, Британский фонд «ноу-хау» и американский налогоплательщик…
При Конгрессе США существует Агентство международного развития, которое фондирует программы «помощи» развивающимся странам, в число которых с начала 90-х стали включать, увы, и Россию.
Простейший анализ обнаруживал, что программа иностранной помощи в рамках становления фондового рынка России была нацелена на её подчинение стратегическим интересам западного мира и что не самая последняя роль в этом процессе отводилась ФКЦБ.
В то время создавался Международный консультативный совет ФКЦБ при правительстве Российской Федерации. Членство в нём предлагалось такое: председатель – Роберт Рубин, министр финансов США; Джеральд Корриган – бывший глава Нью-Йоркского федерального резервного банка; Анджела Найт – министр финансов Великобритании; Эндрю Ларк – директор Совета по ценным бумагам и инвестициям Великобритании; Энтони Фрэнсис Ной – председатель комиссии по ценным бумагам и фьючерсам Гонконга; Артур Хартман – председатель фонда Berinos (в прошлом посол США в СССР); Джонатан Хей, Гарвардский университет; сэр Джон Темплтон – председатель инвестиционного гиганта Templeton Funds; Рейнер Гат – председатель правления банка Credit Swisse; Эдвард Флейшман – Linklater & Payne, бывший член Комиссии по ценным бумагам и биржам США; Джозеф Хардиман – председатель Национальной ассоциации фондовых дилеров США, Джон Фелан – бывший председатель Нью-Йоркской фондовой биржи… Впечатляет?
Так уж сложилось, что фондовую отрасль в России регулируют три могущественных ведомства: ЦБ, Минфин и «комиссия по бумагам» (ещё ранее название этого органа слепо калькировалось с американского термина – Комиссия по ценным бумагам и биржам при президенте РФ). За последней была закреплена приоритетная роль в разработке и применении законодательного регулирования фондового рынка. Сама Федеральная комиссия имела одну лицевую часть и две теневые. Фасад её размещался по адресу: Ленинский проспект, 9, а о том, какие процессы шли в строении под номером 5 в Газетном переулке и на улице Гашека, знали лишь посвящённые.
В своей структуре комиссия имела некий «ресурсный секретариат» (Resource Secretariat – такое название было предложено консультантами). Вторым лицом после самого Дмитрия Васильева здесь выступал скандально известный Джонатан Хей. Этот человек, обладая отменным нюхом на всё, что плохо лежало в бывшей Стране Советов, ловко проворачивал сделки по перепродаже высокотехнологичных российских предприятий. В том числе и тех, что производили уникальную продукцию аэрокосмического комплекса.
Во всём мире существуют законы, направленные против так называемых инсайдерских сделок, иными словами, сделок с использованием внутренней информации. Здесь же привилегиями инсайдера пользовался пройдошливый иностранец, то есть абсолютный аутсайдер.
Наши соотечественники, прибившиеся к пирогу, тоже особой щепетильности после событий 93-го не проявляли. Поэтому те, кто был призван способствовать становлению рынка капитала, занимались этим, вовсю корреспондируя с ударными командами брокеров-перекупщиков из ведущих фирм и финансовых центров. Те, в свою очередь, имели в своём штате либо заметное число западных торговцев, либо прямёхонький выход на могучих транснациональных атлантов купли-продажи. К тому времени все крупнейшие мировые инвестиционные фонды и брокерские дома уже обосновались в Москве и оснастили свои офисы многочисленным и хорошо владевшим информацией персоналом.
Характерно было тогдашнее высказывание руководителя отдела исследований «Альянс-Менатепа» Даниэля Даунинга: «Настоящими жемчужинами будут нефтяные компании, пароходства и металлургические компании, сделки по которым будут основаны на внутренней информации».
Что касается «ресурсного секретариата»... Это ключевое в структуре ФКЦБ подразделение располагало персоналом примерно в сотню человек – «экспатов» и «аборигенов». В основном это были ведущие иностранные консультанты – люди, искушённые не только в теории и практике фондового бизнеса, но также имевшие особые задачи и особое видение геополитических приоритетов «цивилизованного мира». Сам секретариат представлял собой некий «пул» из нескольких команд, представлявших гигантов транснационального «инвестизма-бухгалтеризма».
У гигантов-транснационалов были мощные головные представительства в Москве, которых российская собственность интересовала куда больше, чем собственно оформление правовой базы российского фондового рынка. Но дорога к первому зачастую лежала через второе.
Что характерно, российским сотрудникам секретариата «экспаты» не рекомендовали называть фирмы, в которых они подвизались в структуре ФКЦБ. Не Пи-би-эн, а Федеральная комиссия по ценным бумагам и фондовому рынку при правительстве РФ. И потому, когда какая-нибудь наша барышня звонила в N-ск на какой-нибудь «Тяжмаш» или «Спецкабель», который предстояло «акционировать», и запрашивала какую-либо интимную производственную (корпоративную) информацию, ей зачастую не бывало отказа. Как же – Федеральная комиссия всё-таки.
Непосредственным моим начальником был Билл Макфадден – симпатичный парень из семьи сталелитейщика откуда-то с Больших озёр, из американской глубинки. Будучи по-приятельски расположен ко мне, Билл, случалось, говорил, делая круглые глаза и потея от восторга: представляешь, здесь сейчас за шесть-семь миллионов долларов можно купить где-нибудь на Урале завод, который у нас стоил бы полмиллиарда! Но дисплей своего ноутбука он всегда прикрывал грудью, если за спиной у него проходил кто-то из «аборигенов»…
Фирмы-консультанты в изобилии присутствовали и в других правительственных структурах. Главным образом по контракту с Агентством международного развития Конгресса США. Агентство организовывало тендеры, и победители – с энтузиазмом первоцелинников – отправлялись в Россию осваивать выделенные деньги и помогать русским. Для транснационального капитала было исключительно важно в тот момент не допустить ошибок и посадить профессионалов высокого класса на формирование рынка ценных бумаг в России.
Помощь развивающимся странам была не слишком обременительна для Америки. Технологически она была подобна бумерангу, в итоге большая её часть возвращалась на родину. «Экспаты» получали что-то около двух тысяч долларов в день плюс суточные – долларов триста. В одном из факсов фигурировали также имена «аборигенов», получавших отменнейшую компенсацию за труд. Так, финансовый менеджер Маша в тот период получала по 941 доллару в день. Худо ли для первой пятилетки 90-х? Факс был адресован неким Хуаните и Нэнси, а в конце приписка: «Звоните, если будут вопросы. Осторожно».
Организовывались всевозможные дорогостоящие мероприятия, встречи и банкеты, за рекламные статьи проплачивались большие деньги, делались какие-то приобретения. Из этого же бюджета иностранные консультанты оплачивали проживание в гостиницах и дорогих апартаментах в центре Москвы, за которые платили не одну тысячу долларов.
ANDRYSHKA & LARISOCHKA… Эта легкомысленная надпись в форме таблички много месяцев красовалась на двери кабинета, расположенного в метре от кабинета Дмитрия Васильева. Его это нимало не смущало.
В те годы делали упор на выстраивании фондового рынка России через развитие саморегулируемых организаций брокеров, регистраторов, расчётно-клиринговых структур и прочих участников рынка при минимальном участии государства. Старая история – развяжите рынку руки, и он вам всё сделает сам. Были и здравомыслящие суждения, но… Даже внутри Центробанка случались всплески недовольства. Кажется, в сентябре 1995-го зампредом банка Андреем Козловым (впоследствии погибшим от рук наёмного убийцы) было заявлено: то, что Комиссия по ценным бумагам делает за год, можно было сделать и за неделю.
Конечно, господа фондовые законодатели и за неделю бы проели годичные бюджеты, но торопиться всё же было не с руки. Программы «помощи» и консалтинга были рассчитаны на годы вперёд. Россия – очень большая страна, и работать с ней нужно было системно, на перспективу. Народившемуся младенцу – фондовому рынку России – Америка готовила ворох пелёнок в виде новых ценных бумаг и самых изощрённых деривативов – с розовыми рюшечками и прочими наворотами.
Так Америка выстраивала наш фондовый рынок, так мы вписывались в мировую экономику. Удивляться ли нам теперь, что мы не стали «островком стабильности»? Что от нашего корпоративного капитала остались рожки да ножки? Что фондовый рынок рухнул под натиском извне? Что предприятия закрываются, а людей выбрасывают на улицу?
Пожалуй, не стоит. Мы стали частью «единого мира». На его условиях.
Недавно Юрий Лужков гневно говорил о том, что владельцы добывающих компаний когда-то получили их за ящик пепси-колы и не очень представляют, как ими управлять. Что отстранившийся от реального производства и увлёкшийся игрой в облигации «бизнес набрал в заграничных банках 570 миллиардов долларов», чтобы «покупать футбольные команды и яхты».
Теперь кому-то за этих господ надо что-то делать, дабы не допустить банкротства стратегических отраслей, обеспечивающих суверенитет страны. Кому-то…