*** 
Во мгле туманных сфер,
в кругу житейских дум
Работает душа отнюдь не наобум,
Работает на смысл, на молодой рассвет,
На запоздавший отзыв из былого...
Спасибо ей за дружеский совет
И за урок взыскующего слова.
ЗЕМЛЯ
Всё от неё пошло – живое от живого –
И корень злака от неё и корень слова.
Земля для нас и воздух и вода.
Не каменейте сердцем, города.
***
Мы в городе живём, а в нас живёт деревня.
Так уж сложилось, так пошло издревле.
Там запах мёда и ржаного хлеба...
А что есть жизнь? – поди спроси у неба.
А кто есть мать? – поди спроси у сына.
Сначала корни, а потом вершина.
ФОРМУЛА ЧЕТЫРЁХ
Мать и отец – одна стезя
К любому дню и веку.
Без них, друзья, никак нельзя
Родиться человеку.
И без врача нельзя никак, –
Он не какой-то там Чумак,
А сердобольный дед Мазай:
Сам помирай – других спасай.
И тут же, тут, невдалеке –
Учитель с азбукой в руке.
Вот почему я пью за них.
За наших самых основных.
ПЕРВАЯ МОЛИТВА 
Нам космосом самим бесценный дар завещан:
Жизнь на земле любить,
как лучшую из женщин.
Так сказано давно в божественной тетради
Не ради праздных слов, а первородства ради.
Таков её удел на всём на белом свете.
Я женщине молюсь, когда играют дети.
***
Раз уж бой, так, значит, бой:
Быть нам или не быть.
Мало жертвовать собой
И молиться небу.
Потому, идя в зарю,
По дороге с вами:
– Не держите, – говорю –
Сердце в целлофане.
ХОРОШЕМУ ЧЕЛОВЕКУ
Ты перед зеркалом в свой невесёлый век,
В момент бритья скажи в свои же оба
О том, что ты хороший человек,
А для жены особенно особый.
Так и скажи. А выйдешь на крыльцо –
Отдай всей улице открытое лицо
И пожелай добра. А раз уж ты такой,
Позволь и мне обнять тебя строкой.
МЕДИЦИНА
Заступница моя,
Подруга дорогая,
Божественность твоя
Всех нас оберегает.
Ты не слуга рублю
И не мундир к параду...
О том кричу Кремлю,
Предшествуя набату.
СКОРАЯ ПОМОЩЬ
Золотые лучи
Августовского утра...
А сирена кричит:
Значит, больно кому-то,
Значит, где-то – зима,
Чья-то жизнь под откосом...
Расступитесь, дома,
Дайте скорость колёсам,
Чтоб не смолк, не померк
Лучик слабого пульса...
Вот и встал человек.
Человек улыбнулся.
***
Нескладно ходят ходики
Под крестиком в груди.
А ей всего два годика,
И что там, впереди?
Ворона – кыш! – не каркай,
Не догорай, свеча,
Восстань, отважный скальпель,
В святой руке врача,
Молись, народ окрестный,
Спасительным крестом…
Дай Бог ей стать невестой
И матерью потом.
***
Подачек в медицине не бывает.
Подачка медицину убивает.
Ужат квадратный метр, урезана зарплата,
Она же ни на шаг от клятвы Гиппократа.
Она – целебный труд и строгий взгляд врача:
Воспламенится ль вновь или сгорит свеча?
НОЧЬ
То ли поле, то ли роща,
То ль в обнимку вечера,
Дали дальние на ощупь,
Память – в завтра из вчера.
Где-то плач, а где-то песня,
Тёмный ветер – шу да ша.
Ночь – сияющая бездна
На оси карандаша.
***
Чуть левей и чуть правей –
Васильки из-под бровей,
На груди – с лазурью брошь...
Вот бы – в поле, вот бы – в рожь.
Так, как у Некрасова:
Песенно и сказово.
***
Ты и вправду Золушка –
Светлая головушка.
Вот тебе моя рука.
Из любого далека
Позови – и я примчусь,
Сердцем в сердце постучусь.
ВСТУПЛЕНИЕ В НАРОД
Не год, не два – века прошли с тех пор.
Князь слез с коня, снял княжеский убор
И на глазах бесчисленной орды
Ушёл спокойно рядовым в ряды,
И все при этом неразрывней стали:
Сплотилась глубина, перекрестились дали,
Определился главный поворот...
Да здравствует вступление в народ!
***
Вообще-то мы не склонны к одиночеству.
Мы все давно – по имени, по отчеству.
Мы – об руку, мы и к плечу плечом,
Без этих пришлых имиджей причём.
У нас своя загрузка в языке
И тут и в чужедальнем далеке.
ОДНОФАМИЛЬЦЫ
У них особая в потомстве перевязь
И с тыльной стороны и на фасаде:
Один – Донской – наш досточтимый князь,
Другой – Донской – любимый наш писатель.
Один – с мечом, другой – с простым пером...
Эге-ге-гей, казаки за бугром!
АГРЕССОРЫ-ГЕРБЫ
О, сколько ж бед проглядывает в них
Сквозь дебри зла и гроз пороховых,
Сквозь кровь и прах, сквозь зверские напасти:
Свирепствуют клыки, огнём пылают пасти...
И всё – на вывеску, под лак и там и тут,
Под золото, а надо б их – под суд.
НА ОПУШКЕ
Соловейко щёлк-пощёлк,
Так, как сердцу надобно.
Вдохновенный женишок –
Молодой, досвадебный.
А потом ещё, ещё
Благостно и лихо.
Потому что хорошо:
Рядом – соловьиха.
Серый шарфик за плечо.
Раз ещё и сто ещё.
СЕМЬЯ
Нам пока не до Аляски.
Благо то, что жизнь в коляске,
Послесвадебная справа:
Мама – слева, папа – справа,
А за ними след во след
Дед – большой авторитет,
А за дедом сразу – баба,
Ширь сибирского масштаба
От Урала до Чукотки,
Полстраны, считай, в зачётке
Среди праздников и буден.
Так что, Господи, побудем.
МЫ
Мы и в оглядке и в рывке вперёд,
Многонародный океан-народ.
Мы всей страной – и к северу и к югу
В пределах давней верности друг другу...
Мы – воины и мы же миротворцы.
Негоже нам проситься в оклахомцы.
***
Не держусь сужденья узкого:
Кто есть мы и кто не мы.
В белорусах столько русского,
Хоть бери у них взаймы.
Можно и наоборот.
Мы всю жизнь – народ в народ.
Мы – и запад и восток
Вперевязь и впереток.
РУССКИЙ ЯЗЫК
От неба над страной
И до тетрадки школьной
Он весь берестяной
И великоглагольный.
Смысл без него немой
И безымянны вещи...
Он с детства твой и мой
И песенный, и вещий.
ХОЗЯЙКА ЯЗЫКА
Уж так пошло, так устоялось в жизни:
Весь наш восторг во здравие афоризм.
Ему и золото в строку на нерушимый мрамор,
И бронзовый венок, и бархат телеграммы.
А поговорки что, скажите?
А поговорки – весёлый луч от солнышка
в ведёрке
Из глубины живого родника.
Она ж у нас хозяйка языка.
***
«Лазорево» нам ближе, чем «гламурно».
В таких словах не сходятся мосты.
Лазоревый цветок – не проходная урна,
А встречный взгляд добра и красоты...
Ах, как я вас люблю, берёзовые ситцы!
Вы – облака в руках у кружевницы.
ПЕРЕДОВИТЫЙ
Он – авангард под сенью всех знамён,
А на трибунах и того тем паче.
И справа – он, и слева – тоже он.
И со спины он вам не хвост собачий.
Извивчивый при смене разных вех,
Он – там и тут, и в той и в этой свите.
Со всех сторон он всесторонней всех
И всех передовых передовитей.
***
Он весь какой-то верченый-кручёный.
И вроде бы министр, и вроде бы учёный,
И вроде бы родной и неродной:
К себе – лицом, а к остальным – спиной.
Ему чужие тексты – на подносе.
Он их не говорит, а важно произносит.
***
Реформ навалом и кругом – умы,
Сплошная оттепель и нет уж той зимы,
Но почему ж тогда, скажи мне,
друг-доцент,
В статистике у нас главенствует процент?
А где простые тонны, где пуды?
Я за процент, но только без булды.
ВЛАСТЬ ВО ХМЕЛЮ
Невмоготу полям, невмоготу
заводам...
Ведь надо ж так расправиться
с народом.
Он слева шёл, а бил наотмашь
справа...
За что такая пьяная расправа?
ОЛИГАРХ
Ему бы власть для полного
успеха,
А в остальном он человек
без эха.
Ему народ и тот как не народ.
Он только сейфу руку подаёт.
***
Смущены душа и тело:
То ли это иль не то?
Хватит спрашивать,
что делать,
Дайте в руки делать что,
Дайте план и компас дайте,
А потом уж заседайте.
ГАДЮКА
Не слышно ни пилы,
ни молотка,
Ни звонких струн парного
молока...
Но – чу! Неужто разыгралась
вьюга?
Прислушался: да это же гадюка
Ползёт, шипя, внутри змеевика
И тихо убивает мужика.
***
Не лезь ко мне, раздвоенность, не лезь.
Где б я ни колесил, живу с рожденья здесь,
В родной стране, живу свой век и миг,
В кругу своих родных и неродных,
Весь – нараспашку, презирая спесь.
Не лезь ко мне, раздвоенность, не лезь.
***
Родина. Сторонушка. Сторонка...
Синим небом полная страна,
Проливная песня жаворонка,
Самой чистой музыки струна.
Все мы, все – и взрослые и дети –
С детства дышим именем твоим.
За тебя на этом белом свете
Мы ещё, родная, постоим.
ЖУКОВ
А ему как маршалу-бойцу
Все награды-почести к лицу.
Только вот, по правде говоря,
Ног его не красят прахаря.
Красит их немеркнущая дата –
День Победы в сапогах солдата.
ПАМЯТНИК
Ни вдоха нет, ни выдоха, ни пульса,
Шинель внакидку – человек-скала.
Я подошёл к нему, рукой руки коснулся
И вдруг услышал: бьют колокола –
Удар в удар! Стократ больнее пульса...
И памятник мне грустно улыбнулся.
ГЕННАДИЮ МАКИНУ
Догорает костёр, догорает... Не жди
Чьей-то воли чужой и совета.
Сам пойми, человек, ночь стоит впереди,
Осень с неба гладит, а не лето.
Потому подойди и спасибо скажи,
Поклонись, как ведётся от века.
Догорает костёр. Не оставь, поддержи,
С человеком беда – поддержи человека.
***
На душе опять тревожно.
Ну скажите, сколько ж можно
Жить на бойне – войны, войны…
До могил дотронься – больно!
Нет больнее этой темы
В свете Солнечной системы.
***
А в лапотной Руси, когда и суд не в суд,
Был общий уговор: лежачего не бьют.
И вот вам – новоявленный итог:
Седого старика шпана сшибает с ног
И, зубоскаля, бьёт расчётливо под дых...
И никаких лаптей у этих молодых.
***
Опять-опять сомноженные силы
Всем Западом придвинулись к России,
Грозятся с огневого рубежа...
Опомнись, ум, осторожись, душа.
***
А я вам, судари, с утра спешу напомнить:
Любовь нам всем дана,
чтоб жизнью жизнь наполнить.
Она, встречая смерть, ей шепчет
прямо в ухо:
Когда же ты помрёшь, зловредная старуха?
А смерти хоть бы что: у ней свои апломбы –
Щербатая коса и ядерные бомбы.
***
Предупреждаю вас на случай самый крайний,
Как рядовой солдат и командир:
Когда уж невтерпёж – воюйте на экране,
А за экраном сотворяйте мир.
Иначе на Земле – ни памяти веков,
Ни наших матерей и ни материков.
У МОГИЛЫ ПОЭТА ВИКТОРА БОКОВА
Ведь был же, был! И где же он теперь?
В стене холма уже закрыта дверь,
И крест стоит, как будто из овражка
Он вышел вдруг – и руки нараспашку,
И свет с небес!
Не просто свет, а светы!
А не его ль гармонь поёт за речкой Сетунь?
ХЛЕБ
Браво – поле! Солнце – браво!
Хлеб – налево, хлеб – направо!
И на ощупь и на вес
Вместе с лирикой и без.
В нём – закат и в нём – рассвет...
Хлеб на завтрак, хлеб в обед.
Ну а я, встречая ночь,
С ним поужинать не прочь.
***
Наконец-то, наконец-то
Снегу радуется сердце!
Разлеглась зима, расселась,
С глаз долой смахнула серость.
Сколько силы, сколько света
В закрома донского лета!
РАЙСКИЕ ПЛОДЫ
Ну, конечно, ну, конечно,
Все цветы от нас – для женщин.
Тут любовь всему причиной.
Ну а что от них – мужчинам?
Как что! Райские сады
В ходе жизненной страды.
Вон, смотри, среди двора
В мяч играет детвора.