Роковая на нём печаль

Судьба настоящего поэта всегда драматична, полна препятствий, предзнаменований, преисполнена зыбких, несбывающихся надежд. Будто бы судьба, наделяя избранника поэтическим дарованием, вкладывая в него «шестое» (поэтическое) чувство, способное окрылять, на другую чашу весов кладёт непосильный груз невзгод. «Дар поэта ласкать и карябать – роковая на нём печать», – писал предтеча Рубцова Есенин.
В полной мере «печать» лежит и на творческой судьбе Николая Рубцова. Житейское благополучие не было спутником поэта, прошёл он извилистый жизненный путь (был подручным кочегара, матросом, учительствовал, учился в Литинституте, бедствовал. Жизнь закончил вообще страшно – был задушен во сне на почве ревности своей последней возлюбленной.
Но над всей этой чередою безнадёги реял неколебимый поэтический дух, он придавал каждому явлению жизни (от высокого до низменного) особый смысл. Однажды поэт записал:

…С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь…

Театр приоткрыл духовную завесу поэтического кредо Рубцова, заглянул внутрь того, что именуется вдохновением. Какова же его составляющая?
Режиссёры-постановщики Н. Астахов и Т. Белевич, заняв в спектакле всю труппу, дают понять зрителю, что Николай Рубцов – это… все те, кто на сцене. Артисты возникают одновременно, образуя групповое фото, звучит общая песня на стихи Н. Рубцова (музыка А. Морозова), её мелодия и слова хорошо известны: «До конца, до тихого креста!» Потом сразу же в дело вступает Рок в лице красивой женщины (Н. Корсукова). Все расходятся, оставляя на сцене одного – Николая Рубцова (Д. Швецов). Из миража являются Мать (Л. Хорошилова), Отец (Л. Павлов), Чудачок (В. Золотоног), в рок-н-ролльном танце врывается в пространство Брат (М. Леонцев), а вот и приблатнённые Дружки – (А. Пурис, С. Сафронов), их сменяет соседская девочка-пионерка (Т. Сенькина)… Все они персонажи стихов поэта.

Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы.
Не просто персонажи молодости поэта проходят перед нами, олицетворяя собою его стихи. Они – материализовавшиеся частицы души Рубцова, его мысли, страсти, муки. Режиссёры спектакля многократно используют этот яркий сценический приём: каждое стихотворение поэта не столько органично исполняется, сколько драматургически задействуется в русле той или иной сюжетной коллизии из жизни Рубцова. Вот вечеринка в общежитии Литинститута – соревнование молодых поэтических талантов, стремящихся привлечь внимание к себе, она содержит большее – это рубцовское желание славы и рубцовское же презрение к ней. Запоминается мизансцена, когда после очередной вечеринки-гульбы Рубцов остаётся один в центре сцены, обхватив голову руками, а со всех сторон, строфами, созданными им же самим, его атакуют сокашники-отражения его сути (В. Фатеева, Д. Веселовский, Д. Коробейников, Д. Любимов, А. Хапкина). Это нестерпимо – вбирать в себя всё и вся: и злое, и доброе! Но такова стезя поэта, она неминуемо ведёт его к высшим смыслам – к свету. И театр тонко передаёт зрителю тот библейский отзвук, что пульсирует в творчестве Николая Рубцова последних лет его жизни:

За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся
любовью...

Исполнение «Русского огонька», одного из лучших произведений Рубцова (Н. Каленов, Л. Хорошилова), стало ключевой сценой пронзительного спектакля.
Спектакль «Николай Рубцов» оформлен предельно просто и оттого необычайно образно (художник Т. Терентьева). Деревенская горница со всеми атрибутами её бесхитростного интерьера на фоне круга. Идея круга продиктована общеизвестным стихотворением-песней Рубцова «Я буду долго гнать велосипед», где колёсные спицы – словно радиусы Земли, а само колесо – будто небесная сфера.