Владимир Сутырин. Бальзак. Русские дюймы шагреневой кожи. – М.; Екатеринбург: Кабинетный учёный, 2019. – 180 с.
Книга-путешествие по местам пребывания знаменитых личностей – жанр не столь частый. Что же подвигло уральского литератора Владимира Сутырина на исследование малоизвестных страниц жизни великого французского писателя Оноре де Бальзака, связанных с Россией?
«Путешествуя по карте Житомира, следуя пальцем вдоль улиц с традиционными для этой местности именами», Сутырин «незаметно для себя оказался на окраине города, где самым неожиданным образом сошлись в одной точке улица Русская Слободка и... Бальзаковская...»
Исследователь выяснил, что Бальзак «аж три рази бував у Житомири... Проездом».
Как? Почему? Зачем?.. А если мотивом дальней дороги от Парижа до провинциального малорусского городка для знатока дамских сердец стала... любовь?
Но прежде чем развернуть повествование о пылком чувстве между французским романистом и помещицей, жившей в малороссийском Подолье, Сутырин вводит читателя в мир творчества автора «Человеческой комедии», «Похождений парижского денди», «Шагреневой кожи»...
Автор провёл колоссальную работу, изучая архивные документы, записи бесед с учёными, музейными работниками, труды своих предшественников (С. Цвейга, А. Моруа, Н. Рыбака), писавших о взаимоотношениях Бальзака и дамы его сердца.
Из книги узнаём подробности восхождения Бальзака на литературный олимп.
Как у всякого большого таланта, у писателя появляется масса поклонниц. Сердцеед и любитель красивой жизни, крепкий мужчина, «весёлый вепрь» – таким предстаёт сорокалетний Бальзак на дагеротипе Аугусто Бессонна, помещённом на обложке книги.
Весной 1832 года писатель обнаружил письмо от незнакомки из России. Началась переписка с графиней Эвелиной (Евой) Констанцией Ганской (до замужества Ржевуской), длившаяся едва ли не два десятка лет... Бальзак влюбился в обаятельную красавицу и оценил её неординарный ум.
Классик предпринял несколько поездок в Российскую империю. Но для супружеского соединения у любовников – масса препятствий. Спустя годы после начала переписки Еве и Оноре уже под 50! А шагреневый лоскут всё уменьшается…
После кончины супруга Эвелина Констанция, казалось бы, наконец свободна. Отнюдь. «На основании указа 17 апреля 1834 года» жена иностранца, вступившая в чужеземное подданство, «не может уже владеть в России недвижимым имуществом».
Как тут не вспомнить пьесу Леонида Зорина «Варшавская мелодия»!
Эвелина передала наследство покойного мужа и недвижимость дочери и зятю. А дальше – венчание «с женихом, который тяжело дышит, оступается и при этом остаётся самым знаменитым человеком»; прощание с родной Верховней, отъезд в Париж…
Сутырин прослеживает влияние Верховни в ряде поздних сочинений Бальзака. А в пьесе «Мачеха» усматривает драматический сюжет, привнесённый с малорусской почвы и в чём-то предвосхищающий содержание социально-бытовых пьес А.Н. Островского.
Пусть не зачтётся за ложку дёгтя, но, на мой взгляд, современные вульгаризмы («герцогиня де Кастро его продинамила», «быть оторвой», «а фига ли стесняться», «отлуп», «он на неё запал») разрушают атмосферу описываемых в книге событий.
…Шестнадцать лет эпистолярной любви и чуть меньше трёх месяцев совместной жизни в семейном гнёздышке на парижской улице Фортюне. Оставшийся дюйм шагреневой кожи превратился в прах…
«Сколько грусти в этом удивительном нашем романе», – писала Эвелина брату незадолго до свадьбы с Бальзаком. Эти слова можно отнести и к самой книге.
Владимир Блинов,
Екатеринбург