Людмила ПИСЬМАН
Ситуация в США, которую описал в своей статье Оруэлл Викторофф («Закон неприкосновенности», «ЛГ», № 28), напоминает старинную русскую пословицу: «Закон что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет». Правоохранительным органам в любой стране куда легче изловить и посадить в кутузку парочку прыщавых тинейджеров, улёгшихся в постель по обоюдному согласию (или просто по недомыслию), чем напасть на след взрослого матёрого педофила.
В России от насильственных действий сексуального характера количество потерпевших несовершеннолетних по сравнению с 2003 годом возросло почти в 17 раз. Каждой четвёртой жертве изнасилования и почти каждой второй жертве насильственных действий сексуального характера не исполнилось ещё и 18 лет.
Так уж устроены некоторые девочки: ну не привлекают их одноклассники, и всё тут. Под подушкой они тайно хранят фотографии не отличника из 7-го «б», а какой-нибудь звезды. И верят, дурочки, что симпатичный дяденька наденет им на палец обручальное кольцо… Помню золотые пионерские времена: в первом отряде обязательно попадались несколько старшеклассниц, обращавших на себя внимание пышными не по годам формами и рассказами о своём взрослом «парне», страстных поцелуях и роковых коллизиях. Правда, в те времена все эти полупридуманные отношения носили чаще всего платонический характер. Не веяли ещё над нами «вихри» сексуальной революции. Иное дело сегодня: не проходит и дня без сообщения о рождении малыша у девочки-подростка.
«Меня зовут Юля (имена изменены. – Л.П.), мне пятнадцать лет. До тринадцати лет я училась в обычной школе, жила с мамой, которая часто выпивала. Идти после уроков домой не хотелось. До наступления темноты я бродила по улице, а когда уставала, садилась на лавочку в парке или у чужого подъезда – где придётся. Как-то раз мне стало до того тоскливо, что захотелось умереть. Я бросилась под случайную маршрутку, завизжали тормоза… Выскочил водитель, сначала обругал меня, а потом пожалел. Спросил: девочка, хочешь помогать собирать плату? Так я стала зарабатывать, у меня появились карманные деньги. Водители хоть иногда и посмеивались, но жалели, пальцем ни разу не тронули.
Но вскоре мной заинтересовался участковый: кто такая, откуда взялась? Меня отправили в приют как беспризорную – взяли прямо с урока, на глазах у ребят. В приюте я провела последние дни учебного года, собиралась даже в лагерь отдыха с другими детьми. Но вдруг объявилась бабушка, мать моего отца, которого я и в глаза не видела, – он ушёл от мамы, когда мне года не было. Бабушка заявила: ни в какой лагерь не поедешь, отправлю тебя в деревню, чтобы родню здесь не позорила! Я думала, в деревне встречусь с отцом, будет у меня хоть какая-то семья… Но в полуразвалившемся домишке никто не жил, кроме старика, мужа бабушки. Дед гнал меня с порога: я мешала ему выпивать. Иной раз уйду в лес гулять, возвращаюсь – дверь заперта изнутри. Приходилось спать всю ночь на крыльце.
Так было и в тот раз. Дед меня не впустил, стою на крыльце, думаю о своей жизни: у бродячей собаки она и то лучше, у неё и конура есть, и кость ей кто-нибудь кинет. И вдруг слышу, кто-то опускает руку мне на плечо. «Идём ко мне, – говорит мужской голос, – будем чай пить. У меня и торт есть». Оборачиваюсь – передо мной стоит наш сосед дядя Жора. Ну я вспомнила о добрых водителях маршрутки и решила: не обидит. И пошла.
До чая с тортом дело не дошло. Дядя Жора меня чуть ли не на пороге раздел и изнасиловал, а потом, конечно же, выгнал. Пришла я назад к дому, плачу, стучу что есть мочи, дед испугался и позвонил бабке. Та отправила меня в приют. Там я узнала, что беременна. Родила мальчика, с родовой травмой. Мне его даже не показали. Я не знала, что с малышом, жив ли он. Потом пришли какие-то женщины, стали стыдить, потребовали написать отказ от ребёнка. Я согласия не дала. Но меня всё равно с мальчиком разлучили – его отправили в дом ребёнка в Подмосковье, а меня в детский дом в Москве. За полтора года я видела его всего четыре раза…»
Мы с педагогом и руководителем службы помощи несовершеннолетним женщинам «Голуба» Марианной Вронской звоним в дверь московского приюта «Маленькая мама», или, точнее, отдела «Маленькая мама» при детском доме № 19. Дверь нам открывает та самая Юля, с истории которой и начинается эта статья. В глаза бросается несоответствие: угловатое скуластое лицо подростка и при этом большая грудь, выступающий живот и пышные бёдра. Юля улыбается, ластится к Марианне Игоревне. И скорее в игровую комнату, к своему Сашке. Тот, несмотря на свои два года, ещё даже не пробовал ходить. У него дисплазия на обеих ногах. Но в психическом развитии он всё-таки делает успехи – научился обращаться с игрушками и реагировать на голоса взрослых.
– Чтобы вызволить Юлю и Сашку из той ситуации, в которой они оказались, я потратила около года, – рассказывает Марианна Вронская. – Собирала документы, обращалась в органы опеки по месту жительства Юли. Пришлось идти выше – в аппарат уполномоченного по правам человека РФ Владимира Лукина. Его помощники приняли участие в судьбе Юли. Когда открылся приют «Маленькая мама» при детском доме № 19, Юля и Саша стали одними из первых его жителей.
В приюте светлые и просторные помещения, выкрашенные в разные цвета: есть персиковая комната, голубая, жёлтая… На полу пушистые коврики, тут и там разбросаны плюшевые мишки и мячики. Есть даже пианино, правда, на нём пока никто не играет. Малыши доросли разве что до музыкальных игрушек, подаренных спонсорами.
– Хорошо, что здесь так чисто и уютно, это пример нашим девочкам – как им дальше жить, вести дом, семью, – говорит директор приюта Наталья Борисовна Подушкина. – Я и сама живу здесь со своим двухлетним сыном – девочкам необходим рядом воспитатель, да и просто старший по возрасту и опыту человек. Они ведь сами ещё маленькие, им хочется посмотреть мультики, поиграть в куклы, съесть пирожное. И материнский инстинкт у них недостаточно развит. Приходится их наставлять: теперь ты не одна, у тебя на первом месте должен быть малыш, всё нужно отдавать ему…
Кроме Юли и Сашки в приюте ещё четыре девочки со своими детишками, и только одной из них уже исполнилось восемнадцать. Все они пришли сюда из приютов или неблагополучных семей. Одна из девочек сбежала от психически больных агрессивных родственников, отдельное жильё ей и её ребёнку пока не светит. Другой повезло больше – ей дают социальную квартиру. Возможно, более благосклонной судьба окажется и для Юли. Вопрос только: как удастся ей выкарабкаться, без профессии, без помощи родных и друзей, с больным малышом на руках?
–Отца Саши до сих пор разыскивает милиция, – говорит Марианна Вронская. – Но вряд ли его найдут. Ведь он – бомж, перекати-поле, убежит из этой деревни в другую, назовётся другим именем. У него нет ни паспорта, ни прописки, а временную работу он всегда найдёт.
По статье 134 Уголовного кодекса РФ «дяде Жоре» грозит за половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста, ограничение свободы на срок до трёх лет или лишение свободы на срок до четырёх лет. Но, скорее всего, и искать его никто не будет: если нет паспорта – невозможно идентифицировать личность. Будь он подростком до 18 лет, он также не получил бы никакого наказания. Тогда ответственность за воспитание и прокорм будущего отпрыска взяли бы на себя родители обоих несовершеннолетних недорослей.
Марианна Игоревна считает, что и подростков нужно контролировать, но, конечно, не преследовать за каждый поцелуй. Работать с ними должны психологи, педагоги, юристы в одной команде, в содружестве с врачами-сексопатологами. Ведь причина сегодняшней сексуальной распущенности – не только в растлевающем влиянии телевидения и Интернета и распространении порнухи, но и в разрушении присущих корневой культуре обычаев.
Когда-то правила девичьего поведения на людях сами по себе были оберегом от грязных посягательств. На Севере России, например, эти правила предписывали не поднимать глаз на незнакомого человека, не задерживать руки в руке юноши дольше, чем того требовали приличия. В сёлах и маленьких городах, где все друг друга знали, женщины боялись досужей молвы, всеобщего позора. Кому сегодня придёт в голову осуждать за «лёгкое поведение», если заполонившие эфир звёзды сами «тяжёлым поведением» не отличаются? Если, например, популярная певица рассказывает всему свету, как она отбивала мужей у других жён, а потом, наигравшись, бросала их?
Ранние сексуальные отношения не проходят бесследно. У мальчиков ранняя половая связь формирует зависимость от образа девочки нежного возраста. Они становятся набоковскими Гумбертами, ищущими случая позабавиться с «нимфеткой», а в дальнейшем и педофилами.
Четырнадцати-пятнадцатилетняя девочка, даже если беременность не наступила, если её «поматросили и бросили», теряет доверие к представителям мужского пола, подсознательно видит в каждом из них предателя и изменника. У неё, как свидетельствуют психологи, формируется комплекс гиперсексуального поведения: она начинает вызывающе краситься, одеваться, а чаще всего раздеваться на публике, привлекая похотливые взгляды мужчин, в том числе и насильников.
Приют для несовершеннолетних матерей – единственная спасительная шлюпка в огромном и жестоком житейском океане. Правда, укрыться в ней могут лишь несколько юных мамаш с детишками, а куда денутся остальные? По некоторым данным, каждый год в столице рожают более шестисот девочек, которым ещё нет восемнадцати. На тонущем корабле женщин с детьми обычно пропускают вперёд. А наше равнодушное общество толкает их вниз, в ревущую бездну.