Да, немало поводов для той или иной обиды на соседа, но ведь цивилизованность, политкорректность (без всякой иронии!) тем и хороши, что способствуют компромиссу, проявлению незлопамятности, чтобы перевести былую неприязнь в сферу анекдотов, подначек, беззлобного острословия. Конечно, речь не о случаях, когда надо на фактах отстаивать историческую правду, которую кто-то пытается исказить, оболгать. Тут компромиссы невозможны.
Узнавая о всё новых эксцессах польского духовного возрождения, наблюдая за тем, как теряют во время телевизионных дискуссий самообладание и знаменитую «гжечность» шановные польские коллеги, я радуюсь тому, что российское общество, большинство отечественных политиков не опускаются до мелкой ответной мстительности. Не призывают бить стёкла в костёлах, не предают анафеме польские имена в российской истории и тому подобное.
Почему так, спросил бы я польского коллегу, который, выступая в российских ток-шоу, содрогается от неизъяснимой ненависти к России, почему я не заражаюсь ответной ненавистью, не ищу поводов в минувшем и не отказываюсь от своих житейских пропольских симпатий? Спросил бы и сам себе ответил: а в том дело, что я принадлежу к великой стране, не лелеющей обид, не копящей унижений и злопамятства. Короче, не подверженной комплексу неполноценности. И это касается не только поляков. Думаю, каждый, увы, довольно легко продолжит сей ряд.
Потому так странно и неприятно бывает видеть, как некоторые наши публичные политики и ораторы свои личные комплексы, приватную ущемлённость и, простите, неполноценность пытаются навязать великой стране. Свою обидчивость приписывают великому народу. Теряют лицо, унизительно кипятятся, срываются на заполошный крик, прибегают к мелким недостойным аргументам. И не замечают, как в запале разобиженности предают анафеме настоящие ценности нашего собственного духовного и материального бытия.
Например, Европу, которая так дорога была и Пушкину, и Гоголю, и Достоевскому, и Герцену, и Булгакову, и Маяковскому, и миллионам просвещённых русских людей самых разных взглядов и идейных предпочтений.
Да, информационная война, да, обострение геополитических противоречий, но вспомним войну холодную. В виде каких угодно животных принято было изображать западных лидеров, но простой английский, французский, итальянский, да и американский народ в таком виде никогда не фигурировал. И деятелей культуры почитали у нас за талант, одарённость, не скрывали от себя. Или давайте вспомним войну «горячую» и знаменитую фразу: «Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остаётся».
Дерзаю продолжить мысль о том, что и «сумрачный германский гений», во многом оплодотворивший русскую науку, и «острый галльский смысл», пробудивший гениальных русских творцов, и эстетическое чувство изысканных сынов Тосканы, подарившее нам Кремль и в немалой степени Петербург, – всё это с нами и никуда не денется. Как остаётся христианская мораль, несмотря на все ереси и скабрёзное богоборчество, понятная русским сердцам.
Сводить плодотворную сложность отношений с Европой к одним лишь войнам (будто бы европейские страны между собой столетиями не воевали) – значит перечёркивать нечто важное и заветное в русском сознании, в русской душе, в самом существовании Русского мира.
Отделяться по невежеству ли, по не слишком ли разумной обиде, под влиянием ли преходящих обстоятельств от исторической европейской судьбы – это всё равно что признать необычайно идейно мудрым и справедливым лозунг «Коломыя – цэ Европа». В некоем чисто формальном смысле – да. Но Россия ни в каком смысле не Коломыя.