В любой империи хватает геополитических противоречий, унифицировать все области обширного государства всегда непросто. Но Екатерина упрямо стремилась к немецкому порядку… Как относиться к малороссам? Народ по преимуществу православный, несомненно, родственный русскому, с общими историческими корнями. Раздробленность и ордынский напор некогда прервали общую судьбу росских славянских племён, но не близость. Екатерина неплохо знала историю Киевской Руси, даже пьесу написала о легендарном Рюрике – первом нашем князе. Весьма примечательная пьеса! Императрица ощущала необходимость в государствообразующей мифологии.
«Малая Россия, Лифляндия и Финляндия суть провинции, которые правятся конфирмованными им привилегиями, и нарушить оные отрешением всех вдруг весьма непристойно б было. Однако ж, и называть их чужестранными и обходиться с ними на таковом же основании есть больше, нежели ошибка, а можно назвать с достоверностью, глупость. Сии провинции, также Смоленскую, надлежит легчайшими способами привести к тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть, как волки в лесу. К тому приступ весьма лёгкий, если разумные люди избраны будут в тех провинциях; когда же в Малороссии гетмана не будет, то должно стараться, чтоб и имя гетмана исчезло, не токмо б персона какая была произведена», – писала Екатерина генерал-прокурору Вяземскому.
Схожие инструкции (весьма подробные и обстоятельные) получил и Румянцев.
«Наставление, данное графу Петру Румянцеву, при назначении его Малороссийским генерал-губернатором» предписывало следующее: «Прежде всего должны знать порученную вам губернию по всем положениям её околичностям и для того иметь верную карту в такой подробности, чтоб полки, города, местечки, сёла, деревни, хутора, отхожие и монастыри, пустыни, заводы и всякие, какие бы ни были селения, также реки, озёра, болота, леса, пашенные земли, степи, проезжие дороги и как прилежащие внутренние рубежи с великороссийскими и новороссийскими губерниями, как государственная граница с Польшею и Турецкою областью в ней обозначены были. Сверх такой генеральной карты всей малороссийской губернии, надобно вам иметь разные специальные... Из таких карт, планов и чертежей составляемая книга может скоро сделана быть...»
Предписывалось обратить особое внимание на «великое тамошней земли плодородие, а напротив того о прямом устроении оной общее земледельцев нерадение заслуживает також особого примечания вашего. Трудом своим полагают земледельцы уже изобильным награждением, когда могут только от одного лета до другого прибавиться нужным содержанием своим и временно удовольствовать алчбу свою к пьянству; большая же часть помещиков, по пропорции почти равным последуя праздности нерадения правилам, и не пользуются, как бы надобно было, плодородными землями своими и многими другими благорастворённого климата тамошнего преимуществами... разные продукты употребить в обращение как внутреннего, так и заграничного торгу...».
Тогда, в 1764 году, Румянцев не понимал твёрдо – милость это или опала – назначение малоросским губернатором после упразднения гетманства? Вроде бы его – самого прославленного генерала Семилетней войны – устраняют подальше от столицы. С другой стороны, Малороссия – стратегически важная территория, близка к Турции и Польше – к будущему театру военных действий. Война с османами назревала.
Он стал заодно президентом Малороссийской коллегии. Можно сказать, с некоторой натяжкой, конечно: первый президент Украины. Правитель!
В пространных наставительных рассуждениях Екатерины особо подчёркивалась своекорыстная роль пресловутой малороссийской старшины, которая старалась разжечь ненависть к империи (а то и попросту к русским) среди простого люда. «И как та ненависть особливо примечается в старшинах тамошних, – подчёркивала императрица, – кои, опасаясь видеть когда-нибудь пределы беззаконному и корыстолюбивому их своевольству, более вперяют оную в простой народ, стращая его сперва нечувствительностью, а со временем и совершенною утратою прав их и вольности, то нет сомнения, чтоб они при настоящей правления их перемене тем паче не усугубили тайно коварство своё, что пресечение прежних беспорядков и установление лучших учреждений не будет согласовываться с их прихотями и собственною корыстию».
Наставления не пропали даром. Румянцеву придётся долго взвешивать на аптечных весах качества и повадки разных социальных слоёв Малороссии. Во-первых, он не стал устранять всех сотрудников последнего гетмана Разумовского – со многими даже наладил добрые отношения. Во-вторых, показал себя защитником экономических малороссийских привилегий – и быстро снискал уважение общества.
Что представляла собой Малороссия в 1760-е годы? Она мало чем напоминала привычную современную Украину. Твёрдых границ не было. Казачество – некогда воинственное – переживало лихие дни. Деревня не процветала, хотя, пожалуй, и не отставала от губерний срединной России. Румянцев недурно знал будущую Украину, любил этот край, но ненавидел главный местный недостаток – разболтанность, расхлябанность.
Полководец сразу определил первую проблему местного казачества и крестьянства – пьянство. В те годы в малороссийских краях пили, пожалуй, крепче, нежели в других областях России. Вот вам и корень бедности и отсталости, не говоря уж о склонности к анархии, к безвластию. Первое важное начинание Румянцева в Малороссии – знаменитая румянцевская перепись – «генеральная опись» тех мест. Уверенный шаг к упорядочиванию жизни.
Двадцать лет Румянцев был хозяином земли Малороссийской. После первой екатерининской Русско-турецкой войны он станет фельдмаршалом. Авторитет Румянцева тогда вознёсся до небес. И он увереннее гнул свою линию в Малороссии.
«Украинская старшина в большинстве своём удовольствовалась предоставленными ей сословными правами и выгодами и примирилась с утратою автономии», – признавал много лет спустя историк-националист Михайло Грушевский, большой знаток этих дел и далеко не сторонник Российской империи.
Мудрец, остроумец, всё знавший о человеческих слабостях, Румянцев играл на шляхетском честолюбии, как на балалайке.
В политических делах Пётр Александрович не был столь энергичен, как на поле брани. Частенько относился к обязанностям по-фамусовски, барственно и равнодушно. Его куда сильнее волновали философские вопросы, таящиеся в книгах, чем хозяйственные неурядицы и вечные тяжбы помещиков. Постарев, Румянцев окончательно отгородился от головоломной суеты. Много читал и размышлял, выглядел заправским мудрецом. При этом почти все вокруг уважали его.
Главное – он умел ладить с людьми, в том числе и с жёнами влиятельных господ. Многим нравилась обходительность Румянцева – радушного, учтивого хозяина. Частенько Румянцев дипломатически заболевал. Но спеси не допускал, со всеми держался с аристократической простотой, которая во все времена редка и ценится на вес золота.
О приступах меланхолии и мизантропии знали только родственники полководца. Он не ужился с жёнами, годами не общался с сыновьями, держался с ними как скупой рыцарь. Столь строгое воспитание оказалось действенным: сыновья фельдмаршала не посрамило род Румянцевых.
Конечно, во всех начинаниях помогала и громкая полководческая слава. Он жил-поживал на проценты своих славных побед. Даже отпетые наглецы не решались беспокоить фельдмаршала житейскими мелочами: понимали, что он причастен к делам истинно великим.
А под боком у малороссийского правителя в суицидальном припадке демократии маялось некогда могущественное польское государство. С удовлетворением полководец наблюдал за тем, как некогда опасный соперник России превращался в больного человека Европы. Польша впала в зависимость от России, раскалывалась. Разумеется, гордых поляков это не устраивало – и в стране бурлили революционные настроения. Движение Тадеуша Костюшко было попыткой революции не против монархического строя, но против внутренней слабости королевства и, конечно, против грозного восточного соседа.
Удивительно, Пётр Александрович вроде бы олицетворял уничтожение малороссийской самостийности! Но украинские националисты вспоминают его незлым тихим словом. Знать, века не развеяли чар его обаяния. Да и возникло среди малороссов благодарное чувство по отношению к знаменитому герою, который полюбил Украину и не покинул её. Румянцев добился, чтобы к малороссйской шляхте в Петербурге относились как к дворянам. До этого их ведь и в Кадетский корпус не принимали. Эта мера оказалась полезной для всех: способные, талантливые малороссы отныне служили России. А Россия их за это награждала – в имперских масштабах. Как-никак страна великих возможностей!
А скольким малороссам – честолюбцам и служакам – Румянцев помог в карьере! Самый известный из выдвиженцев Румянцева – будущий граф и даже князь Безбородко, крупнейший дипломат и администратор, влиятельнейший «екатерининский орёл», не утративший первостепенных позиций и при Павле.
Малороссом был и любимец фельдмаршала Пётр Васильевич Завадовский – сын казацкого старшины. К Румянцеву он всю жизнь относился с сыновней благодарностью, был его агентом при дворе Екатерины – ведь сам фельдмаршал в столице не появлялся годами. Карьера Завадовского блистательна: он побывал фаворитом императрицы и долгие годы возглавлял большие просветительские проекты. При Александре I заслуженно стал первым министром Просвещения империи, а тянуть эту лямку начал ещё при матушке Екатерине.
Когда в 1782 году на Малороссию были распространены обычные порядки Российской империи в смысле административного управления, никто и не охнул. Казачьи полки были переформированы в регулярные – и без серьёзных эксцессов. Как будто Румянцев загипнотизировал потенциальных бунтарей. Или доказал большинству, что совместное существование выгоднее? Вот так, по мнению историка Николая Ульянова, Малороссия «из рассадника смут превратилась в опору трона».
В сёлах Ташань и Вишенки Румянцев выстроил себе внушительные дворцы, в которых, однако, жил скромно. Когда-то ему нравилось окружать себя роскошью, а в конце жизни на золочёную мебель он уже поглядывал равнодушно, ему хватало одной комнаты. Удил рыбку и философствовал. Замаливал грехи и страдал от недомоганий. Так прошли закатные годы полководца, десятилетиями не покидавшего пределы Малороссии.
Раздельной судьбы у русского и украинского народов нет, как бы ни старались иные нынешние мифологизаторы. Прошлое не выбирают.